После снега (1/2)
Одиночество обступило ее со всех сторон, став ее новой реальностью. Друзья… их больше не было. Они предали ее, отвернулись, испугались — как она могла ”предать Джима ради монстра”?! В их глазах она была виновна в его смерти. Их предательство ранило сильнее, чем обвинения. Она осталась одна наедине со своей болью и непониманием. В школе ее сторонились, шепот за спиной преследовал ее. В коридорах на нее бросали взгляды, полные презрительного любопытства, словно она была экспонатом, а не обычной ученицей.
Смерть Джима, произошедшая на ее глазах, не отпускала, и та ужасная картина, против ее воли и желания, возникала в памяти вновь и вновь.
Ее сердце давно ему не принадлежало, но он был частью той, прежней жизни, которая теперь казалась далёкой и нереальной.
С появлением у Эдварда адвоката — внимание СМИ к его делу стало ощутимо нарастать. В дом постоянно звонили журналисты, пытаясь взять интервью. СМИ раздували историю, превращая ее в сенсацию. ”Девушка полюбила чудовище”, ”Трагедия в тихом пригороде”, ”Любовь и ножницы” — пестрели заголовки газет и теленовостей. Репортажи о «человеке-ножницах» то и дело появлялись на экранах телевизоров.
Город, словно единый организм, отторг семью Боггс. Соседи отворачивались, бросали косые, осуждающие взгляды.
Родители Ким ходили как тени, угнетенные давлением общественного мнения, вниманием прессы и стыдом за дочь, осмелившуюся ”полюбить монстра”.
Они изводили Ким уговорами, требованиями отречься от Эдварда, забыть его, спасти хотя бы остатки репутации.
Каждый день были ссоры с отцом. Билл был в ярости на Пег, на Ким, на весь мир, чувствуя себя бессильным что-либо изменить. Пег вела себя с Ким напряжённо и отстраненно, и в этом чувствовалась и ее глубокая боль — словно, отстраняясь от дочери, она пыталась отстраниться и от собственного стыда и разочарования. Она любила дочь, но не могла принять ее ”ошибку”, и эта внутренняя борьба мучила обеих.
Они думали о переезде, но понимали, что репутация дома безнадежно испорчена, и желающих купить его не найдется.
— ...Как вы могли так поступить?! Как вы могли бросить его, когда он так нуждался в помощи?!
— ...Ким, опомнись, подумай о нас! О нашей жизни! Ты разрушаешь все, ты понимаешь?! Зачем тебе этот… этот! Он не такой как мы, он опасен! Просто выкинь его из головы!
— ...Да он лучше вас всех, вместе взятых!
— ...Хорошо у тебя получается, сегодня с одним, завтра уже с другим, новый парень убивает бывшего — замечательно!
— ...Подумай хотя бы о Кевине, над ним смеются в школе!
— ...Когда ваша выгода закончилась, вы просто избавились от него! Вы даже не подумали, чтобы помочь ему, чтобы он мог жить нормально, без этих ножниц! Зачем вообще тогда было говорить про врача?!
Это повторялось изо дня в день. Ким, приходя из школы, привычно погружалась в эту давящую и тягостную атмосферу, ощущая с каждым разом всё острее, что не было никого, кто бы мог ее поддержать и понять.