Под маской (1/2)
Шаги эхом отражались от стен коридора, который к этому моменту уже успех пропахнуть стойким железным запахом крови. Кихун медленно опустился на колени, поднял руки и завёл их за голову, опуская глаза в пол.
— Игрок 456, — позвал голос, приглушённый чёрной маской, и Кихун медленно поднял взгляд на человека перед собой. Наконец-то ему спустя столько лет удалось увидеть того, кого он искал — тот самый человек в чёрной маске, фронтмэн, о котором упоминал полицейский Хван. Сон Кихун замер на мгновенье, когда чётко ощутил на себе взгляд мужчины, хотя и не мог видеть его глаз.
— Вам понравилось играть в героя? — продолжил ведущий, наставив дуло пистолета прямо на игрока. Должно быть, он ожидал увидеть страх в глазах Кихуна, однако, каким бы плохим его положение сейчас ни было, взгляд мужчины смешал страх с неоспоримой ненавистью и презрением. Он был готов встретиться лицом к лицу со смертью от руки этого человека, он сам пришёл к нему и выбрал такой исход.
Вытянутая рука человека в маске совсем незаметно дрогнула, и он продолжил своим тягучим голосом:
— Вы, похоже, ещё не поняли последствий вашей маленькой игры.
А дальше всё как в тумане: дуло пистолета теперь наведено не на Кихуна, а на его друга, стоящего рядом. Испуганный взгляд Джонбэ, ищущего каких-то ответов или, может, помощи в лице такого же недоумевающего Кихуна. И безжалостный выстрел прямо в сердце, заставляющий раненое тело свалиться назад с измученным хрипом.
Не этого хотел Сон Кихун!
Мужчина стоял лишь секунду в оцепении, глядя на слегка открытые, но уже безжизненные глаза Джонбэ, а потом сорвался с места и склонился над телом друга:
— Джонбэ! — его дрожащая рука легла на грудь мужчины и слегка потрясла. Просто инстинкт, просто желание, чтобы всё это не было правдой и его друг был в порядке. Но теперь Джонбэ не мог вымолвить ни слова в ответ, а кровь продолжала литься из его раны, пока ошеломлённый таким итогом Кихун продолжал безнадёжно кричать его имя.
Фронтмэн недолго смотрел на эту картину. Не сказав и слова больше, он развернулся и пошёл вверх по лестнице. Заметивший это краем глаза Кихун, пребывая в потрёпанном от случившегося состоянии, попытался подняться и пойти за человеком в маске, сгорая от желания убить его, уничтожить самым жестоким и нечеловеческим способом. Но геометрические приспешники, доселе стоявшие рядом, тут же среагировали и предотвратили эту попытку. Они повалили игрока на пол, пока тот продолжал кричать от переполняющих его чувств. Слёзы текли из его глаз совершенно не контролируемо. Он испытывал столько боли, которую нельзя было даже сравнить с той физической болью раны от пули, которую он получил некоторое время назад. Всё вмиг стало таким бессмысленным.
«Игрок номер 390 выбыл», — эхом раздался женский голос из громкоговорителя. Это последнее, что услышал Сон Кихун, прежде чем его оглушили, ударив чем-то тяжёлым по затылку.
Всё это казалось страшным сном; хотелось просто проснуться в своей кровати, а не тут, в этом аду, где он просыпался уже несколько дней подряд под уже приевшуюся мелодию и надоедливый женский голос. Каждый день он видел смерти людей. Людей, которых он хотел спасти. Но теперь он не был в состоянии спасти даже собственного друга…
Кихун и сам не знал, сколько пробыл без сознания. Сквозь пелену просочилась какая-то мелодия, медленно меняя локацию сна, а потом и вовсе пробуждая мужчину. Его глаза тяжело разлепились, и прошло ещё несколько секунд, прежде чем его взгляд стал ясен. Однако перед собой он увидел лишь тьму: его глаза были скрыты под тугой чёрной лентой.
Комната, в которой он очутился, представляла из себя небольшое помещение с чёрными ребристыми стенами, что поглощали собой любой свет. Перед большой стеной, на которой висел огромный экран, разместился диван, а слева от него небольшая тумбочка, где стояла стеклянная бутылка виски и два бокала. Где-то чуть поодаль, около стены стояла какая-то тумба со странным макетом, изображающим сцену, где стояла кукольная девушка, а позади неё несколько мужчин с музыкальными инструментами в руках.
Сон Кихун понял, что лежит на холодном полу, когда запястьями, выглядывающими из-под рукавов его спортивной кофты, ощутил прохладу кафеля. Стиснув зубы, мужчина попытался напрячь связанные за спиной руки. Он нахмурился с силой выворачивая запястья, стараясь ослабить узел, но крепко связанная верёвка не поддавалась, оставляя лишь ноющую боль на коже.
Через несколько минут, по его ощущению, Кихун услышал шаги, что эхом раздавались где-то справа. Брови мужчины сдвинулись к переносице, и он насторожился. Шаги приближались, стук каблуков о кафельный пол становился всё громче и громче.
Мелодия, исходившая из того макета, наконец закончилась, и пришедший человек заговорил:
— Вы должны благодарить меня за то, что я сохранил вашу жизнь.
Голос был искажён и приглушён маской, из-за чего Кихун догадался, что это был фронтмэн. Он тут же поднялся, упирая связанные руки в пол и негодующе вопросил:
— Должен благодарить?! — его голос вышел охрипшим. Конечно, после того, сколько он кричал…
— А что, вы бы хотели умереть так же, как этот бесполезный мусор?
Палец, спрятанный за чёрной кожей перчатки, нажал на кнопку, встроенную в подлокотник дивана. Доселе выключенный чёрный экран, висевший на стене, теперь запестрил красками. Мужчина в маске устремил взгляд туда, наблюдая за тем, как люди, словно муравьи в муравейнике, распределились по помещению. Несколько сотен чёрных кроватей стояли в ряд, возвышаясь над полом на несколько этажей, пока десятки других были опрокинуты и разломаны после «дополнительной игры». Перепуганные итогом игроки, проголосовавшие за крестик, боясь за свою жизнь, укрывались на своей половине помещения, стараясь держаться как можно дальше от другой стороны. Теперь, после феерического плана Сон Кихуна по спасению игроков и остановке игры, их было куда меньше, чем тех, кто проголосовал за то, чтобы продолжить игры.
— Пугливые животные… — начал мужчина в маске. — А ведь среди них те, кто изначально голосовал за то, чтобы остаться тут. Какая жалость, их голос мог что-то решить ещё в самом начале. Можете ли вы себе представить: всего один голос — и столько бы жизней можно было бы спасти…
— Ты… — прошипел сквозь зубы Кихун, пытаясь сориентироваться. — Они все были бы живы, если бы вы не проводили эти проклятые игры! Вы, извращённые богатые ублюдки, смотрите на людей свысока, наслаждаясь их отчаянием!
— В чём же моя вина? — фронтмэн вздохнул и слегка повернул голову в сторону столика. Его левая рука медленно потянулась к бокалу, стоящему на там. Другой рукой он взял бутылку и, открыв её, вылил жидкость цвета закатного солнца в стакан. — Они остались тут добровольно, никто их не заставлял играть в эти игры. У них был выбор уйти, но, как вы видели сами, тех, кто был готов продолжить играть, несмотря на то, что тут можно потерять жизнь, всегда было больше.
Сон Кихун тихо зарычал от разочарования. Он чувствовал, что даже будучи второй раз в игре, он не имел шанса что-то прекратить, словно был тот, кто был на шаг впереди. Кто-то, кто знал о каждом его следующем решении. Отчаянное желание освободиться от пут и наброситься на человека, чей голос он слышал совсем рядом, не отступало, и Кихун продолжал возиться с верёвками на запястьях.
— Разве вы по-прежнему хотите поспорить со мной, Кихун?
Сон Кихун скрипнул зубами при звуке собственного имени из уст этого мерзавца. Конечно, он хотел поспорить с ним, и это желание никогда не угасало в его сердце.
— Им дали добровольный выбор лишь раз, в начале, тогда они не знали, на что идут! Они были ослеплены отчаянием, и остаться тут было их единственным шансом выбраться из долгов! Я был в такой ситуации, и вы это прекрасно знаете!
Мужчина в маске усмехнулся словам игрока:
— Вы правы. Но вам удалось уйти. Однако, даже имея эту возможность, вы вернулись. Думаете, уйди они после первой игры под вашими уговорами, они бы не вернулись? Думаете, они были бы счастливы лишиться возможности выиграть хоть немного денег? — фронтмэн обхватил пальцами стакан с виски и, поднявшись с кресла, подошёл к рядом сидящему на полу Кихуну. Тот выглядел словно щенок, сидящий возле любимого места своего хозяина. Растерянный и обозлённый одновременно. Для мужчины в маске такая поза Кихуна доставляла некое извращённое удовольствие.
Правда резала слух Кихуна. Он вскинул голову, словно сквозь повязку на глазах мог увидеть человека, стоящего перед ним, и процедил сквозь зубы: