Глава 31. Принятие и Темные боги (1/2)
— Дзынь-дзынь, дзынь-дзынь.
— Смертная, замолчи!
А я что? Я сижу, молчу, только рукой с жестяной кружкой по решетке вожу, музыкально вожу, с душой. Но похититель не ценит! Затащил меня в пещеру какую-то с темницей в нише, где нацепил на шею ошейник кожаный и закрыл. Темно тут, сыро и пахнет плохо, затхлостью и водой застоявшейся. Сам-то по пещерке носится, бормочет чего-то, факелы зажег магией, а они не столько светят, сколько чадят. Фу, кака! Нервничать я не стала, да и сил на это не было, призыв хорошо с меня вытянул, чуть всю до донышка не выпил. Села я прямо на землю и начала размышлять, а нужно было ли геройствовать? Стрэндж-то, авось, не дурнее других, нашел бы как с себя заклятье снять, если бы знал, что оно на нем есть. А вот Тони, Тони надо было спасать, а то, что я Пеппер скажу, случись с ним гадость какая-нибудь. Хотя, почему какая-нибудь, знамо дело какая, КайꞌШи ее теперь зовут.
— Дзынь-дзынь.
— Я тебе сейчас руки отрежу!
— Дзынь-дзынь-дзынь.
А рычит-то как, помузыкальнее моего звона, заслушаться можно. И ничего он мне не отрежет, а то ему брат тоже чего-то ненароком потом отчекрыжит, и хорошо если руку. И заклятия на меня его не действуют, но тут уж его вина имеется. Ошейник на мне не простой, он любое влияние магическое блокирует, чтобы меня богиня, пусть ей икается там, не вычислила. Да и воззвание больше не сработает, пока есть эта штукенция. Только вот и побочный эффект открылся, любое заклинание, на меня направленное распознается как влияние, а следовательно так же выключается. А ручки свои марать Локи об человека не хочет. Так и живем, он там шаманит что-то над столом, а я музицирую. Страха не было, устала, да и, может, найдет кто, пока этот доктор Франкенштейн недоделанный свои эксперименты не начал.
— Дзынь, — замерла кружка в моих руках. — Слушай, а раскладку дашь?
— Что? — обернулся ко мне асгардец.
— Говорю бумажку после дашь? По общему анализу крови? Я как раз давно диспансеризацию не проходила. А флюорографию делаешь?
— Заткнись, а то пересилю брезгливость и рот заткну.
— Молчу, — сделал жест рукой, типо на молнию свои уста застегиваю, потом, как в детстве на замочек закрыть и ключик выкинуть.
Сижу, смотрю на спину худую, его зелеными одеждами обтянутую и мысли дурные в голову лезут. Может и хорошо, что я здесь. Разберет меня этот трикстер на органы и мучиться больше не нужно будет, а тело на благо науки послужит. Чем не благородная смерть? У нас же многие так делают: завещают себя после смерти или в донорский центр, или в университет какой. Выход хороший, семьи у меня нет, любовь как нажила так и изжила. Нет в мире такого, чтобы герой в простую девушку влюбился. Вот зачем она ему? На нервы Стрэнджу, думаю, много желающих поприседать. Кристин у него есть, Камар-Тадж есть, а по комиксам еще и дочь Дормаму в женах будет. Какое место тут мне? Ходячая мировая угроза, которой боги вертят на свое усмотрение. Скучно им, приключения на мою голову посыпают?! Вот же ж с…
Хотя теперь, со знаниями, что дала Лакшми, я ей даже сочувствую. Каждый молодой бог обязан создать свою паству, набрать жрецов и получать от них манну. Интересный симбиоз, на самом деле. Жрицы — проводники воли богов, связанные клятвами, служением и обязанностями, они доносят глас до верующих, которые и представляют собой паству. Люди молятся и та энергия, что от них исходит, питает бога и наделяет силой, и она же не дает высшей сущности развеяться. Где-то я понимаю КайꞌШи, жить под постоянной угрозой смерти, когда вера людей так непостоянна…. Тяжело ей будет.
Такие вот размышления и привели меня к мысли, что смертью своей я постараюсь помочь хоть кому-то. Есть в голове один обряд. Если я, как первый жрец нового культа, во время смерти буду взывать к своей богине, то вся моя жизненная сила перейдет к КайꞌШи. Она ее поглотит и минимум тысячу лет сможет жить без маны, а за это время, думаю, сообразит, как и где добавку найти. И на душе так полегчало, как-будто идет все, как и должно. Может судьба такая?
— Ты там скоро? — уточнила я.
— Не терпится? — с усмешкой уточнил Локи, раскладывая какие-то амулеты, травки и кристаллы.
— Ага, сдохнуть хочется, аж мочи нетушки терпеть.
Трикстер нахмурился, подошел к решетке и, присев на корточки, подхватил тонкими пальцами подбородок. Голубые глаза больно впились в черепушку, я зашипела, однако и асгардец поморщился. Забыл, значится, что воздействовать на меня нельзя, видимо отдачей прилетело. Он отпустил меня и раздраженно потер виски. Сочувственно положила ему, между прутьями, руку на плечо.
— Болит? Не переживай, пройдет.
Мужчина аж в лице переменился, подскочил, конечность мою стряхнул и смотрит на нее, как на змею ядовитую. Повертела я ладошку перед глазами, но ничего страшного не нашла, однако ж об штанину на всякий случай вытерла. Локи прокомментировал сие действо злым прищуром, а потом расслабился и даже улыбнулся. Да так заразительно, что не улыбнуться в ответ было преступлением.
— Значит, началось. Вставай, красавица моя, пора.
И клетку отпер, и руку подал, чтобы подняться. А потом еще терпеливо дождался, когда я отряхнусь.
— Что пора? — без особого интереса уточнила я, пока меня за руку вели к большому столу, выточенному из цельного камня. Большой стол, массивный и красивый! Все скляночки баночки на нем в сторону были сдвинуты.
— Пора начинать, — Локи галантно помог залезть на стол и удобно на нем лечь. — Привязывать не буду, ты же у нас девочка послушная. Боялся, что не подействует, но сейчас ты слаба. Пробить природную защиту, что брата моего обдурить.
Я поёрзала, устраиваясь половчее, голову откинула и за трикстером следила, как он что-то в ступках смешивал.
— Как замечательно, одной стрелой трех зайцев да еще в плюсе останусь. Видишь ли, солнышко, такая мысль мне пришла в голову, когда ты в бешенство впала. Вы же, смертные, не только рабами замечательными станете, но и бойцами, если я смогу понять принцип твоего безумия. В нашем народе это называется — берсерк, и вызывается смесью трав, которые ум туманят. Но эффект временный, а у тебя закреплен на долгие годы. Это просто фантастично, можно ваять воинов даже из такого мусора, как вы, — он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ, внимательно слушая. Сказанное им не вызывало ни малейшего внутреннего протеста, наоборот тепло и спокойно стало. — А тут ты еще и Старку дорога, — он плотно сжал губы, сдавив на мгновение гранитный пестик в руках, но потом вновь принялся перемалывать им содержимое чаши. — Побесим эту наглую букашку в броне и высокомерного колдуна. Изумительный день. Только жречество твоё чуть не сбило планы…
Стало неудобно и захотелось извиниться.
-… Ну, ничего, иметь в наличии силу бога, за которую будешь расплачиваться ты это даже плюс.
Вздохнула с облегчением:
— А тебе помочь чем?
Лицо Локи сделалось хищным, а глаза недобро блеснули:
— Молись, хорошая моя, да по громче.
***
Зал, обитый сверху донизу золотыми листами, чаши с живым пламенем и закат, что пугливо заглядывает в огромные арки. Тишина, нервная, ожидающая, напряженная. Тор с Асами расположились за огромным каменным столом и напряженно переглядывались, пока рослый Хеймдалл возвышался посреди залы со сложенными на мече руками и, прикрыв глаза, искал маленькую смертную или же отголосок мысли неуёмного принца, что своими поступками создает очень много проблем. Старк стоял, сложив руки на груди и, будто скучающе, наблюдал за клонящимся к зениту солнцем, однако хорошо его знающие Вижен и Наташа Романофф находились поблизости, не выпуская друга из поля зрения. Стрэндж, устроившись на одном из кресел, был окутан паутиной поискового заклинания. Плащ Левитации нервно мерил шагами помещение, заложив полы «за спину», как часто делал его хозяин. Одинокий Желтый пояс свернулся клубком у ног Железного Человека и периодически жалобно поскрипывал.
— Тряпка, не мельтеши, — прикрикнул Тони на Леви. — На половики растащу. Мы так и будем ничего не делать?
— Успокойся, друг, — пророкотал Тор. — Хеймдалл найдет моего брата и вашу смертную, истину я говорю?
— Да, мой царь. Локи и раньше мог укрыться от моего взгляда, но его хватало лишь на час.
— Прошло полтора! — рыкнул разъяренный Старк, он нарочито медленно приблизился к столу и с силой грохнул ладонями по каменной поверхности. — Если с Соней что-то случится, я твоего брата на запчасти разберу!