Глава 22. Новые горизонты (2/2)

Покончив с эссе по зельям и довольно интересными задачами по трансфигурации, Итачи принёс из глубин хранилища книгу по основам ментальной магии, которую, к сожалению, не выдавали на руки.

Книга была массивная, подробно описывающая все базовые концепты, и именно этим привлекала Итачи. В своём родном мире, с позиции мастера гендзюцу, он владел если не всей, то почти всей существующей информацией о работе с сознанием и сопутствующих понятиях и проблемах. В мире магов на это смотрели под несколько иным углом, и Итачи интересовали различия. Как-никак, в них мог крыться способ улучшить его собственные техники.

Впрочем, пока Итачи не видел превосходства метода волшебников над его собственным.

Задумавшийся Северус проходил мимо, но заметив, что направляется в сторону Итачи, резко изменил направление и скрылся за стеллажами. После просьбы Лили Северус стал общаться с Итачи даже меньше, чем раньше, хотя Учиха сомневался, что такое возможно. Нынче Снейп при возможности старался не находиться с Итачи в одном помещении, а если обстоятельства вынуждали (на уроках и в спальне второкурсников Слизерина), то не задерживался в его обществе дольше, чем требовалось. Что уж говорить об общении — с первого сентября Итачи слышал голос Северуса только на зельеварении. Всё это совершенно не трогало Итачи; скорее, он находил такой расклад крайне удобным и ничуть не пытался его изменить, только, раз уж пообещал, приглядывал вполглаза, чтобы Уолтер с компанией не совались к Снейпу. Впрочем, на данный момент Эйвери и Розье куда больше, чем грязнокровки на факультете, занимали Джеймс Поттер и Сириус Блэк, так что и возложенные Лили обязанности не отнимали много энергии у Итачи. По сути, единственным по-настоящему любопытным аспектом происходящего было выявление масштабов и лимитов гордости и мнимой независимости Северуса Снейпа.

Если вернуться к ментальной магии. В первую очередь Итачи заинтересовался ею из нужды, в которую его вогнало посещение риелторского агентства во время каникул: ему требовалось выяснить название банка, в котором его «родители» имели счёт. И раз из конторы, продавшей их дом, папка с информацией о сделке была выкрадена, единственным реальным шансом добыть нужный кусочек сведений для Итачи являлось исследование собственной памяти. Быть может, он случайно видел письмо из банка, когда приносил «родителям» почту от двери, пока глупый пёс матери её не пожевал; может быть, слышал соответствующий разговор; может, взял телефон, когда звонили из банка. Варианты имелись, и все их объединяло одно: Итачи было необходимо тщательно и систематизировано проверить собственные воспоминания.

Вот только для того, чтобы сделать это, используя метод шиноби, ему требовалось много времени и чакры. Требовалось одиночество, умиротворение, концентрация. И проблема не только и не столько в объёме и кропотливости работы — она заключалась в самом внутреннем мире Итачи. В опасностях, поджидающих его в собственной голове.

На проблему извлечения воспоминаний из другого человека шиноби смотрели как на инфильтрацию в самое сердце вражеской территории. Местность и всё, что на ней, принадлежало врагу, и от менталиста требовались недюжинные навыки и осторожность, чтобы аккуратно добраться до необходимого, не вызвав к себе подозрений. Именно поэтому менталисты высокого уровня так редки, а на клан Яманака в Конохе молились. Ведь среднестатистический Учиха, вломившись в разум жертвы, грозил разворотить его, вскипятить допрашиваемому мозги и не узнать ничего ценного, потому что оно было спрятано где-то в недрах мозга-лабиринта. Сам Итачи почти никогда не прибегал к подобному методу и, что уж скрывать, считал его уделом менталистов-недоучек вроде Сасори. Впрочем, у того работа с информаторами строилась преимущественно на фуиндзюцу, а это уже совсем другая история.

Что касается магов, насколько Итачи успел понять, они были как раз этими самыми недоучками, ломившимися через закрытые двери. Легилименция, даже более провинутая, без использования волшебной палочки, являлась методом настолько топорным, что Итачи зарёкся применять её. Уж лучше потратить чакру на микроиллюзию на глаза, скрывающую применение Шарингана, чем так позориться. О более совершенных методах проникновения в чужое сознание найденная им книга даже не упоминала.

Итак, если шиноби-менталист проникал в уже сформированный внутренний мир жертвы и осторожно исследовал его, кропотливо изучая закутки (имелся ещё метод, который Иноичи-сан в шутку называл «копанием в библиотеке мозга», но для него требовались определённые манипуляции с физическим состоянием допрашиваемого и особо одарённый Яманака), то волшебники пробивались в разум силой, если имелась защита, или входили миром и уже затем начинали погром. Маги ловили нити ассоциаций и разматывали клубок до интересующего их воспоминания. Однако при этом велик был шанс не добраться, промахнуться на развилке исследования или банально не суметь вызвать у жертвы стартовую мысль-ассоциацию, от которой можно развернуть сеть в нужную легилименту сторону. Конечно, если речь о противостоянии школьника и мага уровня профессора Дамблдора, последний непременно докопается до необходимого. Но если сойдутся в ментальной борьбе два приблизительно равных по силам и навыкам мага… Что ж, такая битва рискует затянуться до потери сознания от истощения.

Единственное, что на данный момент Итачи нашёл любопытного в менталистике магов, была так называемая «плавающая защита». В отличие от окклюменции, сравнимой со стеной или троллями-охранниками на входе в разум, подобная защита динамична и подвластна хозяину, который сам перенаправлял её в момент проникновения в собственный разум. Такой щит являлся скорее живой картиной, проецирующей мысль или воспоминание, нарочно выставленной хозяином в качестве ширмы для того, что скрыто за ней. Однако, во-первых, применение «плавающей защиты» крайне сложно и требует нешуточного навыка в окклюменции, а во-вторых, методы обороны собственного сознания у Итачи на таком уровне, что любому, кто попробует сунуться к нему в голову, придётся самому проходить курс ментального исцеления. Если оно вообще будет возможно.

Но это что касается проникновения в сознания других. Для работы с собственными мыслями и воспоминаниями маги создали Омут Памяти, но Итачи не представлял, как и где можно получить доступ к настолько редкому и дорогому артефакту. Альтернатив он не обнаружил. Следовательно, Итачи с большой долей вероятности предстояло обращаться к старым-добрым клановым методам самокопания, которые он всей душой ненавидел. В первую очередь потому, что они могли всерьёз навредить ему самому.

Мозг для шиноби — лабиринт, и Итачи предстояло пройти собственный. Учиха знал, как он выглядит: дом посреди пустыни, окружённый традиционным садом с вечно стучащим бамбуковым фонтаном, отмеряющим, сколько Учихе Итачи осталось жить. Сейчас фонтанчик звучал приглушённо, но Итачи физически ощущал, как тот стучит. Привык к этому звуку за годы, поэтому не заострял на нём внимания. Хотя, возможно, и стоило.

В его доме пахло зелёным чаем и сладостями, которые готовила мама, костром и самую чуть — морской солью. Здесь были длинные коридоры и комнаты, за дверью каждой из которых хранились воспоминания, рассортированные, упорядоченные. Их было так много — собственных и добытых у других, ценных и бессмысленных, составленных из слов, запахов, сцен, — что объём хранимой в голове Итачи информации мог посоперничать с архивами АНБУ родной деревни.

А ещё в доме обитали призраки. И именно их Итачи опасался.

— Так значит, Рабастан был прав — ты в самом деле изучаешь легилименцию.

Эшли Шелби подошёл неслышно, как он сам думал, вооружённый томиком по нумерологии и располагающей улыбкой. Делает вид, словно просто проходил мимо — что ж, хорошо, Итачи поддержит игру.

— Эшли? — изобразив удивление, Итачи повернулся к нему, захлопывая книгу. — Что тебе нужно?

— Хорошие баллы по нумерологии, — Шелби помахал томиком. Остановившись возле стола, который занял Итачи, он опёрся на него бедром. — Так что, зачем тебе легилименция, Майкл?

— Общеобразовательный интерес? — пожал печами Итачи, откидываясь на спинку стула. — Ты её изучал?

— Не могу комментировать.

— Сочту это за «да».

— Хоть за «у него было по два урока в день, пока не научился ставить на разум защиту», — усмехнулся Эшли и поправил очки. — Насколько тебе полезна теория? Не хочешь попробовать применить полученные знания на практике без риска попасть под проклятие Лестрейнджа?

— Если хочешь потренироваться, предложи лучше как раз Лестрейнджу, — спокойно улыбнулся Итачи. — Мне кажется, ему это нужнее, чем мне.

— Твоя линия поведения претерпела значительные изменения за лето, — ответил ему улыбкой Эшли. — Случилось нечто важное?

— Или моё терпение подошло к концу. Кто знает?

— Твоего терпения хватило всего на год? Не выжить тебе в мире чистокровных, Майкл Холмс, — и, помахав томиком по нумерологии, Эшли удалился восвояси с порцией новой информации о «самом дерзком факультетском грязнокровке». Что ж, будет интересно узнать, какие выводы он сделает.

Ну а пока Итачи вернулся к ментальной магии, всё ещё надеясь, что найдётся способ извлечь воспоминания без Омута Памяти или применения знакомых методик. С каждой страницей эта надежда стремительно угасала.

***

Вволю налетавшись и поностальгировав, Дейдара вернулся в школу. Заглянув на обед лишь на минуту, чтобы захватить пригоршню булочек и полпирога с мясом, Дейдара ненадолго заскочил в общежитие, бросил в спальне метлу с формой и заторопился на шестой этаж. Там он проник в старый класс рун, который облюбовал и в котором пропадал всю неделю. То-то Джим вечно не мог брата найти.

Пропадал же Дейдара по крайне уважительной причине: он конструировал.

Сложив припасы на одну из парт, Дейдара достал из сумки пару библиотечных книг, открыл по закладкам и, положив поверх одной из них волшебную палочку, отошёл к одинокому зеркалу. То было на первый взгляд самым обычным: диаметром с котёл, потемневшим от времени, обрамлённым состарившимся деревом. Дейдара мимолётно взглянул на себя, сдул с лица чёлку и открыл зеркало, как дверцу; приделанные неделю назад петли повернулись туго, не скрипнули.

Позади зеркала зияла аккуратная выемка в стене, облицованная изнутри деревянными панелями, достаточная, чтобы положить внутрь книгу. Это была, собственно, самая простая часть работы — Дейдара просто применил Дотон. Ну а дальше пошли в ход навыки, приобретённые при напарничестве с Сасори и близком (пусть и не всегда добровольном) знакомстве с его механизмами и ловушками.

Просунув руку в провал, Дейдара дотронулся до его потолка и провёл рукой, нащупывая рычаг. Когда подрывник потянул за него, деревянная панель пришла в движение: открылась набок и почти сразу закрылась, вновь превратившись в слитный потолок выемки к стене. Довольно хмыкнув, Дейдара вернулся к парте, надкусил пирог и, жуя, достал из сумки то, ради чего, собственно, и ударился в строгательство.

Сирота, нукенин и просто человек, обеспокоенный собственным материальным благополучием, Дейдара с самого начала обучения в Хогвартсе продумывал пути заработка денег в этом милом заведении. Было много вариантов: от перепродажи конспектов по всевозможным предметам до приготовления зелий. Но свои конспекты старшекурсники успешно продавали младшеньким сами, а варка зелий не то чтобы на отлично удавалась Дейдаре, поэтому обратился он в итоге к одной из самых геморройных и смелых идей.

Двадцатистраничный комикс в руках (а также его продолжения, хранимые до времени в секретном отсеке школьного чемодана) был тем, над чем Дейдара корпел всё лето, из-чего пропустил так много забав и моментов с братом и приятелями. Он был своеобразной гордостью для подрывника, доказательством наличия у него фотографической памяти, достаточной фантазии, чтобы обратить текст романа в графический формат, и определённого таланта к рисованию. Ну, ещё определённый кредит уходил Джирайе, конечно.

Когда на шестнадцатилетие подрывника Кисаме приволок ему завёрнутую в газетку книжонку в яркой обложке и с безумно самодовольной рожей вручил, Дейдара едва не взорвался. На счастье, ему хватило ума сперва спросить у Кисаме, что за хрень тот принёс и почему так доволен — и тогда Дейдаре открылась сокровенная ценность мироздания, серия романов «Ича-Ича». Ками, как много часов они провели вместе… А сколько было дискуссий с Кисаме и даже Сасори на тему сюжета… А как весело было на той общей миссии в Стране Источников, когда Дейдара и Кисаме занимались созданием спин-оффа к любимому произведению, пока Сасори собирал необходимую информацию, а Итачи крутил пальцем у виска…

Ах, было время. Вспоминая себя подростком, Дейдара искренне благодарил врага, коноховского выродка, одного из сильнейших шиноби своего времени Джирайю-но-Данна за великое пособие, как из мальчишки превратиться в мужчину. Именно подобного, по нескромному мнению Дейдары, и не хватало в Хогвартсе.

Так что Дейдара, не мальчик уже, но муж, возложил на себя обязанность внести смысл и просветление в жизни и мысли товарищей по обучению. И самому не остаться при этом внакладе, конечно — иначе зачем заморачиваться? Альтруистом Дейдара никогда и близко не был, а в Акацуки и вовсе нахватался меркантильности и замашек заправского торговца. В какой-то момент фраза «А ты мне чё?» и вовсе стала в его речи паразитом наравне с «мм». К сожалению, её использование пришлось прекратить после одного случая с Лидером и «очень важной — только попробуйте облажаться! — миссией»… хотя, может, и к лучшему.

«Удивительно, насколько сейчас время в Акацуки видится светлым и замечательным», — подивился Дейдара, раскладывая комикс по разворотам. Когда с этим было покончено, он взял волшебную палочку и затараторил формулу Заклятия дупликации, которое практиковал весь август. К счастью, кузен Брайан не спросил, на кой оно Дейдаре чёрт — просто научил. Хороший он всё-таки парень, этот Банни.

Дальше в ход пошла более сложная магия: зачарование листов так, чтобы они потеряли яркость содержимого до бесцветности и вновь проявили его только при касании палочкой и произнесении кодового слова. Собрав одну из копий комикса вместе и скрепив — он казался девственно-белым, безвредным, — Дейдара постучал по обложке палочкой и сказал:

— «Рай», — и откопированные карандашные рисунки набрали яркость. Довольный собой, Дейдара вновь обесцветил копию и принялся складывать в цельный комикс остальные.

Покончив с этим, парень сделал небольшой перерыв на обед — в желудке урчало так, что не осталось желания это откладывать. Затем Дейдара приступил к одной из завершающих стадий проекта: полностью снял деревянный «потолок» зазеркального хранилища и водрузил на него стопку комиксов, после чего вернул панель на место. Он вновь нашарил рычаг, но на этот раз прикрепил к нему леску и протянул к краю зеркала. Убедившись, что зацепил правильно, Дейдара закрыл импровизированную дверь, снова открыл — чисто-белая копия комикса мягко скользнула с «потолка» по стенке хранилища и приглашающе улеглась в его центре.

Теперь точно последний штрих. Пошуршав в кармане, Дейдара извлёк на свет пять сиклей и одну за одной забросил монетки в вертикальную щель с подписью «Для оплаты» в боковой стене хранилища. Из стены раздался стрёкот, и соседняя щель, горизонтальная, выплюнула небольшую бумажку, где было отпечатано: «Для проявления изображения прикоснись палочкой к обложке и произнеси «Рай»». Эту технологию, маленькую билетную кассу, Дейдара, не стесняясь, спёр в мире маглов.

Довольный собой, Дейдара закрыл зеркало, убрал все следы собственного присутствия и бодро зашагал прочь из класса. Радостный мандраж обуял его, и Дейдара перешёл на бег, чтобы хоть как-то сбросить восторженное возбуждение.

Дело осталось за малым: подбросить в спальни старшекурсников, в библиотеку, в квиддичные раздевалки первую страницу комикса с прикреплённым листом с описанием, где и за сколько можно получить продолжение. Ну и надеяться, что подростки Хогвартса хотят приобщиться к прекрасному ничуть не меньше, чем сам Дейдара желал в своё время.