Глава 1 или ворона и кукла (1/2)

Итак, для протокола, Нам Гю особо  никогда не считал себя везучим и,  уж поверьте, совсем не надеялся, что что-то в его жизни изменится в какую-то сторону, кроме худшей, но блять, у всякого невезения должен быть свой предел, так ведь? Нам Гю, не особо склонный к гребанному оптимизму, часто представлял по какому же самому худшему из худших сценариев, нафантазированных его затравленным наркотиками мозгом, в итоге сложится его жизнь.

Глобально, варианта было два( на самом деле больше, но все они так или иначе в итоге сводились к этим двум): в одном из них он все-таки сторчится с концами, словит передоз и от него же и подохнет, а в другом заебется выживать окончательно и перережет итак вдоль и поперек исколотые острыми шприцами вены( в дополнение, конечно, словив передоз, поэтому если смотреть совсем глобально, то худший из худших вариантов был один единственный. И звучал реалистично).

В общем, Нам Гю никогда не страдал завышенными ожиданиями о себе или о жизни в целом. Он отлично знал, что не был по общепринятому красивым и едва дотягивал даже до «сойдет»: волосы у него были прямые и жесткие(спасибо мамочке за генетику), сам он был тощим и вечно бледным , слишком высоким. Взгляд у него всегда был холодный, отчужденный и какой-то уж очень резкий, характер паршивый, а руки вдоль и поперек покрывали шрамы от игл и канцелярских ножей, уродливо выглядывающих из-под немногочисленных татуировок. Люди Нам Гю с самого рождения не любили и особо не жаловали, что впрочем было абсолютно взаимно. Он ненавидел общение, социальные контакты и вообще все что хоть как-то было связано с добровольной и бессмысленной коммуникацией — всё это было слишком неинтересно. Ну, справедливости ради, всем окружающим его людям было взаимно с ним неинтересно . Девчонки его совершенно не интересовали, да и он их тоже, они смотрели на него надменно и косо, кривили ярко-некрашенные губы и выгибали тонкие брови. Нам Гю пробовал с ними пару раз, да и нахер. Друзей у него тоже не было — в школе все шарахались от тихого и злобного мальчишки как от огня.

Семья? Тут и говорить нечего.

Что ж, если обобщить, он думал, что с его судьбой уже давно все предельно понятно — осталось только подержаться еще хуй знает сколько, а точнее, пока не надоест ему самому или его хрен знает на чём еще держащемуся организму. Но Вселенная видимо как обычно на хую вертела все его прогнозы. Даже самые уебские.

Начиналось всё более чем безобидно и обыденно. Самый обычный день самого обычного июля самого обычного лета и так далее и тому подобное. Нам Гю таких дней прожил уже сотни, так что…. Ну ничего нового второго июля, во вторник он не ждал. Жара сегодня стояла невыносимая, полуденное солнце неприятно жгло щеки и пальцы, а воздух был настолько жарким, что когда Нам Гю вдохнул, то чуть на закашлялся — духоту он всегда переносил плохо. Над головой на проводах шуршали крыльями птицы, немногочисленные бездомные собаки прятались под оставленными на запрещенных для парковки местах машинами,  по улице тащилась  мусороуборочная машина, неприятна пикающая в такт скрежету колес об асфальт , работница соседней круглосутки, находящейся всего в паре домов слева,  по своему обыкновению курила, облокотившись на парковку для велосипедов. Нам Гю хлопнул задней дверью , натянул рукава потрепанной черной кофты повыше и взглянул в телефон. Часы на главном экране гордо демонстрировали 12:07, а значок акамулятора в верхнем, треснувшем углу экрана горел красным. Кисло. Он снова забыл поставить его на зарядку, а значит слушать музыку ему удастся дай бог минут двадцать— жалкая половина от всей дороги до дома. Нам Гю поморщился — глаза неприятно слепило от солнца — и напялив наушники на уши, четко отточеным движением нашел кнопку сбоку, включая их. В ушах тут же раздался приятный перезвон, оповещающий о том, что устройство готово к работе. Беспроводные большие наушники ему нравились. В них было как-то безопаснее что ли : почти неслышно посторонних звуков — чужих громких разговоров, шума машин, лая собак и музыки, доносящейся из клубов, стрипух, круглосуток и парков; они приятно надавливали на голову со всех сторон, как будто какой-то шлем; защищали, помогали абстрагироваться от реальности и себя самого. В общем, вещь ебать какая и очень нужная. И Нам Гю ненавидел, когда приходилось обходиться без нее.

Он врубил на телефоне энергосберегающий режим, перевел его в оффлайн и включил  плейлист с какой-то совершенно рандомной песни, находящейся где-то по середине огромного плейлиста  — что сегодня будет заглушать звуки жизни по пути домой не так уж и важно. Главное, чтоб работало подольше. Дорога до метро предстояла  не такая уж и долгая — минут десять быстрым шагом — и Нам Гю направился туда, попутно закуривая сигарету. Щелкнула зажигалка, дым обжег легкие. Курить в такую духотень было не особо приятно, но либо так, либо мучаться с ломкой до самого дома, поэтому выбор очевиден.

Улица, на которой находился  клуб «Пентагон» в полдень почти пустая — здесь в основном располагается заведения, работающие с вечера или даже с ночи, поэтому сейчас почти ничего не работает, а если и работает, то в будний день посетителей практически нет, потому что они, о чудо, тоже работают. Нам Гю сам сегодня проторчал в клубе всю ночь — был какой-то концерт какого-то артиста, о котором Нам Гю знал ровно нихуя, в отличие от всей огромной кучи людей, собравшихся в «Пентагоне» побухать и кайфануть, и за всем этим следить и всё это контролировать конечно же пришлось ему, ну а кому же блять еще. Работать промоутером ему одновременно и не нравилось и нравилось (в каком-то изощренном смысле). Не то чтобы он особо сильно хотел этим заниматься и заниматься чем-либо вообще, кроме обдалбывания, но даже на наркоту нужны были деньги, не говоря уже о жилье, еде, одежде и прочих человеческих потребностях, на которые у него несколько месяцев назад не было ни копейки. Всё скудненькое наследство, оставленное матерью, он конечно же прокурил и прохуячил в стафф , поэтому выбора не было — пришлось наплевать на свое желание никогда больше не контактировать с людьми и устроиться в единственное место, куда его могли взять — в клуб. В обязанности его входила куча всякой хуйни, включающей в себя непрерывное взаимодействие, обольщение и срачи с людьми, реклама, организация мероприятий и прочее, чем он никогда бы не смог заниматься в трезвом состоянии, поэтому в первый же рабочий день как следует обдолбался. Это сработало и проблем никаких не возникло, что впрочем на самом деле не удивительно — Нам Гю отлично умел подлизываться, чувствовать и предугадывать то, чего от него хотят и выполнять это вовремя, не создавая себе лишних проблем, притворяться и затыкать рот, когда это было нужно, а когда ненужно широко его открывать. Он на отлично умел быть тем, кем его хотели видеть люди, от которых ему было что-то надо, а так как собой он быть не очень-то мечтал и грезил притворство не было какой-то проблемой мирового масштаба. В конце концов, будучи самим собой он никому — даже себе — не всрался и отлично об этом знал. Да и похуй впрочем.

Работал он весьма успешно — в клуб перла куча народу, артистов, рэперов на рэп баттлы, в общем его зауважали даже, говорили мол сотрудник он четкий, поднял «Пентагон» нихуево так.

Резкий поворот направо сменил тусовочную полупустую улочку на более широкую и оживленную. Вокруг сразу раздался гомон чужих голосов, люди шли, бежали, ехали на самокатах и скейтах, вывески магазинов одежды, косметики и обуви горели ярким неоном, из ближайшей  забегаловки слышался чей-то смех и звон посуды, запахло жареной в сладком соусе курицей. В животе заурчало.

Нам Гю в целом нравился Токио — впервые он оказался здесь лет в пять, когда в Корее у матери дела пошли совсем плохо и она решила вернуться на родину. Его мать была японкой, уехавшей по молодости в Сеул на учебу и встретившей там его отца, ради которого она в Корее и осталась. Ублюдок-отец бросил их еще до его рождения, но мать все равно зачем-то тянула пятилетку, перед тем как забрать сына и вернуться в родительскую старенькую квартиру в Сэтагая, где Нам Гю и проторчал вплоть  до того, как по его души не явились коллекторы.

Сеул он почти не помнил, но в Токио однозначно были свои плюсы: город был огромный и очень плотно-населенный, тут возможно было найти кажется абсолютно что угодно и Нам Гю это однозначно было на руку. Здесь было легко затеряться и остаться незамеченным, но к сожалению сложно было избежать вечной толпы народу. Людей  было по-настоящему дохуя, причем почти везде и всегда, а особенно в Сибуя, куда перли не только японцы, но и толпы туристов, чтобы поглазеть на знаменитый перекресток, торговые центры и, конечно же, потусить. По иронии судьбы в этом эпицентре  шума и скоплений народу Нам Гю и работал. Блядство еще то. Жил он к счастью в более спокойном, насколько это вообще возможно в Токио, месте — Синагава ему нравилась тем, что была не так уж и далеко от работы, чтобы ахуеть добираться,  но и не слишком близко, чтоб ахуеть уже от шума. Снимал он малюсенькую квартирку в невзрачном и довольно дешевом жилом комплексе. За свою цену это было не так уж и плохо — к метро близко, ну а остальное значения особого не имело. Место ему много было не нужно: одной комнаты, вмещающей в себя и тесную кухню, и спальное место хватало с головой. Большой плюс этой квартиры был в том, что с небольшого и захламленного вещами хозяйки балкончика было видно кусочек залива, вблизи к которому Синагава и располагалась. Нам Гю любил море, воду и всё, что с ней связано, поэтому часто залипал туда из окна, раскуривая сигарету или закрутку — зависело от того, насколько тяжелым был день.

Наушники издали пикающий звук, оповещающей о том, что на телефоне осталось совсем мало процентов, а оживленная, утыканная магазинами одежды и ресторанчиками улица сменилась знакомым широким Сибуйским перекрестком. Нам  Гю остановился около светофора, горевшего красным, и принялся ждать, теребя металлические кольца на пальцах.

Он ненавидел людей и нахождение в обществе, но еще больше он ненавидел находиться в одиночестве трезвым. Наркота служила ему верной и единственный подругой лет с пятнадцати, сопровождая его фактически ежедневно и наверное, действительно очень помогала ему в жизни. Должная доза была для него чем-то вроде спасения. Навязчивые  мысли о прошлом и настоящем затыкались, внутренний едкий и язвительный голос переставал жужжать где-то на подкорке сознания и напоминать о том, каким же ничтожеством он всегда был и остался, а дрожь в руках  успокаивалась. Нам Гю ненавидел погружаться в пучину самоанализа и копаться в своих чувствах, что неизбежно происходило, независимо от его желания, если он оставался трезвым определенное количество времени. В общем, без таблеток и игл он бы, наверное, не дожил бы и до 20.

Красный свет сменился зеленым, толпа вокруг начала активное движение вперед, Нам Гю в последний раз затянулся, бросил окурок на асфальт и, растоптав его носком кроссовка, направился вперед.

Итак, все же, для протокола, Нам Гю никогда не считал себя везучим и уж точно не надеялся, что в его жизни что-то изменится в какую-то сторону, кроме худшей, но то, что произошло дальше было чересчур даже для него.

Когда он пересек почти половину перехода вокруг раздался какой-то грохот и люди начали останавливаться, задирая головы кверху. В небе заплясали разноцветные огоньки.

Фейерверки во вторник в полдень? Он отмел мысль о том, что забыл про какой-то праздник, потому что люди вокруг выглядели не менее озадаченно.

Последним, что он запомнил тогда стал гомон недоуменных голосов. Нам Гю прикрыл глаза, на мгновение ослепленный ярким светом. А дальше наступила темнота. На жалкую долю секунды.

***

Нет, это всё определенно было полнейшим бредом, он точно опять обдолбался, подумал, что пошел на работу, а на самом деле всё еще лежит в отключке в своей маленькой, насквозь прокуренной квартире. Это всё совершенно никаким образом не может быть правдой. Галлюцинации у Нам Гю бывали и не раз, и под вещества , и без них, поэтому в обычном случае он бы , наверное,  не удивился, но в этот раз все было как-то слишком реалистично и нетипично для стандартной галлюцинации.

Нам Гю отчетливо помнил, что когда он закрыл глаза , вокруг была целая толпа народу и громкие звуки фиейрверкой. А когда через секунду он их открыл, ни людей, ни фейерверков не было. Не было вообще никого и ничего. Ну, справедливости ради, не совсем ничего конечно. Нам Гю потер глаза кулаком, в надежде сбросить это неясное наваждение. Веки неприятно запульсировали от соприкосновения с металлом от колец и от слишком сильного трения. Но это все равно не помогло. Вокруг все еще никого не было. Нам Гю огляделся по сторонам. Жилые и офисные здания все еще возвышались вокруг него, но ни света, ни людей ни в одном из окон он не заметил. Магазинные вывески были погашены, так же, как и абсолютно все светофоры на злополучном перекрестке. Нам Гю только сейчас осознал, что все еще стоит в самом центре длинного пешеходного перехода, на мгновения его охватила паника и он заозирался по сторонам снова. Все машины, окружавшие его, словно замерли в моменте, когда двигались по дороге. Ни в одной из них тоже не было ни души. Все прохожие, да нет, вообще все люди будто испарились в один момент и теперь на секунду назад самом оживленном и проходимом перекрестке в мире было оглушающе тихо — Нам Гю слышал только свое судорожное дыхание и шелест гонимых по асфальту рекламных флаеров и листовок.

Город вокруг вдруг стал слишком большим и неуютным настолько, что захотелось спрятаться. Нам Гю в сотый раз за последние полчаса пожалел, что не носил с собой ни закруток, ни хотя бы гребанных таблеток — прочистить голову сейчас не помешало бы точно. Хотя, конечно, вероятность того, что он все еще в отключке под дозой, тоже была. В его голове возникла идея, что его сбила машина и теперь он просто напросто лежит в коме, но он быстро ее отмел — пару месяцев назад на просторах реддита ему попалась история мужчины, прожившего внутри комы целую жизнь, и смогшего выбраться оттуда только после какой-то странно мигающей лампы и осознания, что он собственно лежит в коме.

Тут как со сном — если осознаешь, что спишь, то сразу просыпаешься.

Если это конечно не сонный паралич, с которыми Нам Гю естественно тоже был близко знаком. Он поймал себя на том, что нервно вращает кольца на пальцах. Снял наушники и сунул их в карман рюкзака, с которым всегда таскался на работу, и снова закинул его на плечо. Вынутый из кармана телефон не подавал никаких признаков жизни, хотя Нам Гю четко помнил, что на нем оставалась еще пару процентов зарядки. Стоять на месте вечность было нельзя и все-таки от полного безделья становилось еще  беспокойнее,  нужно было определенно делать хоть что-то, поэтому он направился в сторону ближайшего торгового центра — до дома все равно было слишком далеко, а начать стоило хоть с чего-то.

Какова вообще была вероятность того, что во всей Сибуе внезапно отключили электричество? Несколько минут назад это прозвучало бы как полнейший бред, отчего с ситуации, в которой он оказался, стало даже как-то смешно. Весь мир вокруг как будто поставили на паузу, а его по ошибке забыли об этом предупредить, выбили из общей системы и правил, впрочем, как и всегда. Может он просто упал в обморок, стоя на светофоре и теперь его поврежденное сознания рисовало такие странные образы, гармонирующие с его потаянными желаниями. Не то чтобы Нам Гю никогда не мечтал оказаться в полном одиночестве, но ни разу под этим не подразумевалось очутиться в этом самом одиночестве посреди бела дня и чувствовать себя полнейшим больным идиотом.

Что ж, если высшие силы существовали, то его они точно ненавидели.

На входе в торговый центр обычно беспрерывно крутящиеся двери теперь тоже застыли, поэтому пришлось неудобно толкать их руками, чтобы оказаться внутри. На входе было абсолютно пусто. Все люди испарились отсюда также, как и снаружи. Может, произошла какая-то внезапная эвакуация, тревога? Эта теория тоже казалась смешной — вряд ли все люди успели бы убежать или уехать за ту секунду, которую он потратил на то, чтобы моргнуть. Беспокойство нарастало, ощущалось липкостью вдоль позвоночника, холодом в костях и покалыванием на кончиках пальцев. Нам Гю достал  сигарету, щелкнул зажигалкой — никого все равно не было, а значит правил не было больше тоже  — и двинулся в сторону большого продуктового гипермаркета.

Есть хотелось ужасно, он ничего не ел с самого начала своей смены, к тому же заканчивались сигареты, которые в нынешней ситуации достать тоже казалось необходимым хотя бы для того, чтобы не поехать головой окончательно. Если этого уже не произошло, само собой.

В магазине тоже не оказалось никого ни на входе, ни у продуктовых полок. Нам Гю поплелся к стендам с лапшой быстрого приготовления, по пути обнаружив, что холодильники не работают из-за отсутствия электричества — все внутри них не подсвечивалось привычным голубым светом ламп, и больше не вызывало доверия. Отравиться сейчас точно не входило в его планы.

Стойки с лапшой встретили его пестрым многообразием упаковок, и он, недолго думая, запихнул несколько прямо себе в рюкзак. Как ее без электричества  заваривать он пока предпочитал не думать. На рядом стоящих полках нашлись еще консервы и разные снеки, вроде чипсов, которые он тоже прихватил — так, на всякий случай. На кассе пришлось самостоятельно лезть в ящик с сигаретами — кассиров ожидаемо на месте не оказалось —  и Нам Гю, напихав побольше пачек  в передний карман рюкзака, вышел из магазина не заплатив. Ну а смысл?

Оставаться в пустом торговом центре в одиночку не хотелось совершенно, но идти на улицу было такой же сомнительной перспективой. Все еще было  неясно что вообще делать и что, мать твоя, здесь происходит, но делать следовало хоть что-то, так? До дома все еще было далеко, дорога занимала полчаса только на метро, а пешком наверное, все часа 4, идти сейчас туда не хотелось совершенно — Нам Гю слишком устал, блять, он работал всю ночь,  был на ногах уже почти сутки и сомневался, что осилит хотя бы половину пути. Нужно было отдохнуть хотя бы немного, перед тем как двигаться в путь и одновременно искать хоть кого-то живого, чтобы все-таки попытаться понять, что вообще нахуй произошло. Поэтому он принял решение найти какой-то мебельный магазин или хотя бы кафешку, где он сможет прилечь и подремать пару часов.

В голове пульсировало, от усталости и ломки, руки дрожали все сильней. Нам Гю  часто страдал от бессонницы и мог быть на ногах по несколько суток, не имея возможности забыться  хотя бы на пару часов, но сейчас спать хотелось дико. Он набрел на какое-то кафе с мягкими большими креслами, сдвинул их между собой и , скинув рюкзак на пол подле себя, завалился прямиком туда. Сил хватило только на то, чтобы выудить упаковку сырной лапши, вскрыть ее и сожрать всухомятку. Последняя его мысль, перед тем как он отключился, была о том, что по пробуждению стоит раздобыть таблеток. Нам Гю не дотянул бы без наркоты и до двадцати, и очевидно, не протянет и дальше. Аксиома его жизни.

***

Пробуждение было более чем неприятным. Когда Нам Гю очнулся голова все еще болела, но уже поменьше, и он решил, что это от переизбытка тревоги за один день. Сначала он вообще не понял где он, почему он спит на сдвинутых вместе креслах в кофейне и что вообще произошло, но потом осознание ебнуло его молотком по голове. К сожалению теперь это всё меньше и меньше походило на галлюцинацию или обморок. Пока он спал на улице видимо стемнело достаточно, потому что в торговом центре теперь стояла почти непроглядная темень — электричества все еще не было. Нам Гю решил, что оставаться здесь он точно больше не хочет и, подхватив рюкзак, отправился на улицу. Следовало двигаться домой, для чего ночь конечно была не лучшим временем суток, ну а что еще ему оставалось делать.

На выходе, куда Нам Гю добирался почти наощупь в полной темноте, двери все еще были абсолютно неподвижны, поэтому  снова пришлось толкать их, чтобы выбраться наружу. Улица встретила его слабым светом луны, теплым летним ветерком, запахом нагретого асфальта и конечно же, полным отсутствием людей. Он вздохнул и достал последнюю сигарету из старой пачки. Ну и почему подобная херня происходила именно с ним?

Внезапно, сбоку раздался резкий и громкий звук, как будто кто-то включил очень большой телевизор, и Нам Гю развернул голову настолько резко, что чуть не свернул себе шею, но боль меркла на фоне того, что он увидел.

Всего в паре метров от него, прямо на окнах офисного центра загорелся большой белый экран. Нам Гю аж рот приоткрыл от шока, откуда здесь эта херня, электричество же обрубили? На этом самом экране неожиданно появилась большая черная надпись, гласившая:

«Добро пожаловать игроки, игра скоро начнется»

Нам Гю судорожно выдохнул, не в силах отвести от надписи взгляд. Игра? Какая еще нахуй игра? Он что, попал внутрь какого-то дурацкого фильма? Или все-таки свихнулся окончательно? Не успел он как следует поразмыслить над всем этим, как на экране появилась новая надпись:

«Игровая арена находится там»

И стрелочка, указывающая налево, где тут же, стоило Нам Гю только голову туда повернуть, за домами загорелся ярко-красный свет. Сигарета дрожала между пальцев и он бросил ее на землю. Чтобы это не была за игра, там могли быть люди, ну или хоть что-то, что возможно помогло бы понять какого хрена здесь происходит. Поэтому Нам Гю, недолго думая, бросился туда.

***

Странный красный свет привел его к другому небольшому торговому центру. Задыхающийся от бега Нам Гю обнаружил, что всё здание мерцает неоном, зловеще поблескивая в  темноте, а внутри горит свет. Крутящиеся двери как ни в чем не бывало работали, поэтому он без проблем очутился внутри. На ближайшем эскалаторе тут же загорелась надпись, похожая на ту, что он уже видел на перекрестке:

«Игровая Арена впереди»

И красная стрелочка, указывающая направо. Нам Гю заправил волосы за уши и поджал губы. Волнение не отпускало его еще с утра, а сейчас внутренний голос и вовсе кричал в абсолютной панике. Но делать было нечего. Он осторожно направился туда, куда указывала стрелка. Вокруг все еще было темно, но вдалеке, прямо по коридору, в котором он оказался после поворота направо, горел более яркий свет. Подошва кроссовок шуршала по блестящей половой плитке, что в полной тишине было очень даже зловеще.

Коридор сменился большим просторным залом, с расчерченным на большие прямоугольники полом и огромной куклой, стоящей в самом центре. На ней было оранжевой платьице и желтая футболка, а черные волосы жутковато поблескивали в приглушенном свете. На другом конце зала на стене висели две большие красные кнопки. В ближайшем к Нам Гю углу стоял небольшой столик с телефонами. Надпись снизу гласила:

«По одному на каждого»

Он направился туда, но как раз тогда, когда он окончательно вышел из коридора, позади раздался какой-то пикающий звук и на мгновение проем между коридором и большим залом загорелся красным. Всё это было чертовски, чертовски странно. Внезапно совсем рядом с ним послышались чьи-то взволнованные голоса, и Нам Гю резко обернулся к стене, которую до этого из коридора не было видно.

Там были они — люди.

Пожилой мужчина задумчиво чесал длинную седую бороду и поправлял очки, двое парней подростков с цветными волосами — один с кислотно-зелеными, а другой с рыжими - о чем-то взволнованно перешептывались , женщина средних лет с короткой стрижкой в панике оглядывалась вокруг, а одна девушка, вальяжно облокотившись на стену, смотрела прямо на Нам Гю.

Волосы у нее были черные и короткие, глаза какие-то слишком уж хитрые и большие, а в губе и в носу блестели кольца от пирсинга. Одета она была в черные мешковатые штаны с карманами и в верх от зеленого купальника, который был перевязан вокруг ее шеи. На ее запястье он разглядел ярко-синий, похожий на отельный, браслетик, на котором с такого расстояния с трудом, но угадывалась надпись: 038.  Выглядела она ахуеть как странно, да еще и смотрела на него как-то уж больно надменно и свысока, и Нам Гю поморщившись, отвел взгляд и направился в сторону стойки, где лежали телефоны. Женщин он все еще не любил, а тратить время на какую-то фриковатую шлюху точно не собирался. Не в этой ситуации, во всяком случае.

Телефон в руке с легкостью включился от нажатия на боковую кнопку. Нам Гю заметил, что на столе он оставался последним. На черном экране высветилось:

«Идет распозназнавание лица, подождите»

Что за хуйня? Они распознают лица? Прежде чем он успел как следует обдумать этот факт, телефон включился. На экране были какие-то странные обои, со сложным бело-синим узором и значки игральных карт? Нам Гю проверил угол экрана, но сигнала ожидаемо не было. Телефон пикнул и экран загорелся белым, как тогда на офисном здании. Раздался механический женский голос и на экране высветилась уже знакомая черная надпись:

«Пожалуйста, дождитесь начала игры. Минута, до конца регистрации. Сейчас у нас 6 игроков.»

Нам Гю шокировано уставился в телефон. Напряжение внутри него нарастало, и казалось, что он вот-вот потеряет контроль и начнет орать прямо посреди этого гребанного торгового центра.