Часть 105 (1/2)
В семидесяти верстах от Москвы лежало поместье дворян Степановых. Его только называли поместьем, а фактически это был настоящий удел, в коем слово господина Степанова было законом. В 1642 году Земский собор попросил с дворянина Степанова подати с пятисот дворов. А когда сделали подворную перепись, то оказалось, что дворянин Степанов имеет «чуток больше, чем шестьсот дворов». Но даже Алексей Михайлович Романов не посмел что-то сказать Евсею Святославичу Степанову, ибо знал, коли беда придёт, то Степанов на помощь придет и войско не малое с собой приведёт. Держал Евсей Святославович икону, когда пришли к Михаилу Фёдоровичу на поклон на царство звать. И прикрыл царя собою, когда топор в него бросили, и пожалован он был не просто землями, а позволено было ему взять любые угодья аж до самого Урала. И попросил Евсей Святославович прирезать к его поместью пять тысяч десятин и стало Знаменское самым большим удельным поместьем в России, целых пятнадцать тысяч пятьсот восемьдесят десятин, на коих имелись и луга заливные, и лес лиственный, и лес еловый, и пять тысяч десятин распашной земли, да две мельницы, ибо одна с помолом зерна не справлялась. И стояла в версте от барского дома церквушка, да две часовенки имелись одна на востоке поместья, а вторая на западе. И был Евсей Святославович доволен жизнью своей. А не за долго до смерти, пошёл он к царю батюшке, а в ту пору уже на престоле сын его благодетеля был, Алексей Михайлович. И поклонился старик молодому царю и речь сказать попросил, и испросил Евсей Святославович грамоту защитную, детей да внуков защитить от гнева то царского. И дал грамоту царь, и наказывал старик детям своим в мире да ладу жить. Не хорошее задумали младшие дети, так как Знаменское только старшему из всех должно было достаться, напоив отца хмелем сладким, захотели они брата старшего убивати. Да бог уберёг, и Владимир Евсеевич жив остался. А отец, перед самой кончиною, проклял младших детей и по миру пустил. Не простил Владимир Евсеевич братьев своих, и в удел никогда ходу им не было.
На царствие Пётр Алексеевич взошёл и корабли великие строить начал. И пришёл к нему Владимир Евсеевич с обозом леса корабельного и поклонился в ножки он царю батюшке и попросил он его сына младшего к делу пристроить. И Кирилл Владимирович уехал на учёбу с великим посольством. А когда вернулся стал он при царе батюшке кораблями править. Да беда пришла, брат то старший, что женат был, да бездетен, помер. Хворь, чума чёрная, скосила его.
И Владимир Евсеевич вернулся в отчий дом и барином заделался, а правнук его Николай Николаевич, голова золотая, да ум острый, всё отца слушать отказывался и ушёл в шестнадцать лет отроду в университет с дружком своим закадычным, Петькою сыном Ивана Васильева, что у Степановых ключником при амбарах был. Да не долго они в университете учились, заприметил их на одной вечеринке капитан Барклай де Толли. Пропала на вечеринке табакерка наградная, а студентики за полчаса нашли табакерку и хозяину возвернули. Через несколько месяцев прибежал Петька к адъютанту де Толли и сказал, что дружок его, Колька, иностранного соглядатаева заприметил и на разговор вызнал, и послал он его, Петьку, за подмогою. Доложил адъютант генерал-поручику, а генерал послал его со студентиками. Но де Толли сам пошёл посмотреть, что да как и шпиона своими глазами увидеть. И понял адъютант, что студенты кого надо в оборот взяли, и под свою ответственность приказал следить за иностранцем, а пока на доклад к самому полковнику Бенкендорфу пошёл. И понял полковник, что студенты не простые, а уж очень глазастые и России послужить готовы. И приказал их всем нужным для тайного дознания наукам обучать. И приставил к ним индуса, чтобы в шахматы научил их играть, ибо в Англицком клубе собирались не гожие люди. И так Петька в шахматы наловчился играть, что через месяц самому индусу мат поставил, да так, что индус головой покачал, и сказал: «Сагиб (господин), Вишну тебя в лоб поцеловал и джнана (знание) великое тебе в голову вложил.» Посмеялись студентики, и поблагодарили индуса. А когда они первое дело раскрутили и притащили лазутчика иноземного в каземат, то благодарность великую получили, и самому царю батюшке представлены были.
Да судьба так сложилась, что Николай Николаевич в молодости не женился и детей у него не было, а была только крестница одна, Анною звали. И когда Николай Николаевич завершил своё последнее дело, и пришёл на поклон к Николаю Павловичу, посулил царь любую награду Степанову. А Степанов посмотрел царю в глаза и сказал: «Нет детей у меня, а есть только крестная дочь у меня, дозвольте, царь-батюшка, вотчину родителя моего ей оставить.» «А чего же племянников, так обидеть хочешь?», спросил царь у него. «Не обужу, деньги великие они получат, а Знаменское ей отдать хочу. Любо-дорого оно ей. Нет у меня детей, бог не дал, а она мне как дочь. Не нужно мне другой награды, как передать ей удел мой.» И посмотрел царь на Степанова, и сказал: «Так уж и быть, за услугу великую и награда великая, передавай удел крестнице. Пусть владеет.» И после смерти Степанова получила Анна удел в наследство…
Карета быстро ехала по дороге в сторону Знаменского. В карете сидели Махмуд с Анной, да Василий с Армаан.
Армаан рассказывала матери о том, как она получала пригласительные на балы да маскарады на масленичной неделе.
-Маменька, я всем отказала, - с возмущением сказала Армаан. – Что не приглашение, всё «Ваше Высочество, Армаан-султан, просим вас и вашего супруга прибыть…» и так далее. Ну как так можно? Я же не принцесса, а Госпожа Голубева! А они такое оскорбление моему мужу нанесли.
Махмуд сидел смотрел на дочь и посмеивался:
-Анна, она точно твоя дочь.
-А ты ещё и сомневался? – с улыбкой сказала Анна. – Армаан, девочка, постепенно люди привыкнут, что ты Госпожа Голубева, а пока тебе надо немножко успокоиться.
-Ну, как тут успокоишься? Они Василию такое оскорбление нанесли! – возмущённо ответила дочь.
Василий, сидя напротив жены со сложенными руками на груди, просто закатил глаза и покачал головой:
-Мама Аня, я ей уже раз сто говорил, что это всё чепуха, а она не унимается. Евлампий Аристархович пришёл и говорит: «Василий, ты же никогда не пропускал гуляния на масленице, когда в Москве был. Жена спрашивает неужто не придёшь к нам, с женой не познакомишь?» Пришлось ему объяснить, что Ариша отказывается ехать к тем, кто пригласительный прислал на её имя с титулом и без упоминания моего имени. На следующий день Харита Филаретовна сама приехала с извинениями и приглашением. Я думал Ариша её из дома погонит, а нет выслушала. Даже чай приказала подать, и шербетом угостила…
Армаан зарумянилась и опустила глаза:
-А как же по-другому? Гостья же, - сказав это, Армаан посмотрела на мать. – Она сказала, что всем потихоньку скажет, чтоб Василия не обижали.
Анна погладила руку дочери и спросила:
-Так вы хоть на один бал сходили?
Армаан кивнула:
-Первый бал был у Борисенковых. Харита Филаретовна настояла на том, чтоб самолично меня всем представить. А Евлампий Аристархович испросил разрешение у Василия на первый танец. – Армаан рассмеялась, - Василию пришлось танцевать с Харитой Филаретовной.
-Чего ты смеёшься? Ну, не люблю я танцевать. С тобой, сколько угодно, а с другими не хочу, - сказал Василий.
Махмуд смотрел на молодую пару и улыбался, покачивая головой.
В полдень остановились перекусить и немного размяться. Благо рядом с почтовой станцией был чистый постоялый двор, и повара допустили к печи. Он быстро приготовил поесть для Повелителя и его семьи, и обоз тронулся в путь.
После обеда всех немного разморило и в карете было тихо. Махмуд задремал, Анна тоже прикрыла глаза. Василий кое как пытался читать книгу, а Армаан сидела с каким-то рукоделием.
Как вдруг, Армаан чуть ли не крикнула:
-Вася, останови карету.
-Что случилось? – спросил Василий.
Армаан одной рукой закрывала рот, а другой пыталась расстегнуть ворот у платья. Она что-то промычала.
Анна, глянув на дочь, приказала:
-Махмуд, немедленно останови карету, и вдвоём выходите из неё.
Махмуд постучал по стенке кареты и карета остановилась. Открыв двери, мужчины быстро выскочили из кареты. Армаан начала вставать и упала на колени. И так стоя на коленях на полу кареты, она выдала всё содержимое своего желудка на землю. Когда она смогла подняться с пола и сесть на диван, она была почти зелёного цвета.
Анна очень внимательно смотрела на дочь.
Армаан расстегнула две пуговицы у платья и посмотрела на мать:
-Я не знаю, что со мной. Вот уже неделю, как мне плохо каждый день. Я всё перепробовала, но ничего не помогает.
Анна улыбнулась, погладила дочь по волосам и сказала:
-Ничего и не поможет пока до середины беременности не дойдёшь. Потом легче будет, только усталость останется, да груди болеть начнут.
-Маменька… Вы думаете, что я беременна? – спросила Армаан.
Анна кивнула и сказала:
-Третий месяц замужем…
-А что, ничего не может тошноту остановить? – с надеждой спросила молодая женщина.
-Сейчас что-то придумаем. Надеюсь поможет, - сказала Анна и позвала Махмуда. – Махмуд, скажи повару, чтобы немедленно закипятил воду для чая. Пусть принесёт пару сухариков, и спроси у него, захватил ли он крынку с простоквашей, если да, то пусть несёт сюда с кружкой.
-Сейчас спрошу, - ответил Султан и посмотрев на дочь спросил, - Как ты?
-Лучше, папенька, - почти улыбнувшись ответила Армаан.
Пока Махмуд отдавал распоряжения, Василий ходил за ним как привязанный. Когда Махмуд вернулся к карете и ещё раз заглянул в неё и посмотрел на дочь, Василий сказал:
-Доктора надо. Арише уже пару дней плохо. Я ей говорил, а она отмахивается. А где я ей здесь доктора найду, надо в Москву ехать.
Махмуд посмотрел на молодого мужчину, покачал головой и усмехнувшись сказал:
-Ей доктор не нужен, ей скоро повитуха понадобится.
-Зачем ей повитуха? – растеряно спросил Василий.
-Армаан беременна, - тихо сказал Махмуд. – Ты скоро отцом станешь.
Василий смотрел на Султана огромными глазами и открывал рот как рыба, не мог произнести ни слова.
Посмотрев на парня Махмуд подошёл к нему и похлопал по плечу:
-Успокойся. Все всегда сходят с ума, когда жена первый раз беременна. Я чуть двери в хамам не выломал, когда Анна рожала. Так, что держись, всё будет хорошо. Родит она тебе сына, наследника, ты сразу и успокоишься, и не успеешь оглянуться как начнёшь за него переживать, чтобы здоров был, послушным был, хорошо учился, человеком хорошим вырос. Такова участь всех родителей.
-Махмуд, а как же она? Ей же так плохо, - чуть ли не со слезами сказал Василий.
-Ты себе даже представить не можешь, насколько женщины выносливее нас, - с улыбкой сказал Султан.
В это время принесли сухарики и чай. Простокваши в припасах не оказалось, а была сметана, так повар на всякий случай её принёс в маленькой пиалочке.
Анна начала поить Армаан ложечкой понемножку, а Армаан начала посасывать сухарик, который макнула в сметану. Ей стало полегче, и она улыбнулась маме:
-Маменька, а так всегда бывает?
-У всех по-разному. Но, к сожалению, тошнит всегда. Ты должна найти то, от чего тебе будет легче. Я не могла жить без мочёных яблочек и сухариков. Сайфетин-уста каждый день мне сушил сухарики из чёрного хлеба, - со смехом сказала Анна.
Армаан опустила глаза и сказала:
-Вы только не обижайтесь, но я бы хотела узнать, а как Надин носила меня, легко или тяжело?
-Не извиняйся, конечно же ты хочешь знать какая беременность была у твоей мамы. В начале Надин было очень плохо, а потом ей стало легко. Она умерла из-за гибели твоего отца. Она его очень любила, а тут ей сообщили, что он погиб. Его искали два дня, твоя мама очень нервничала и почти не спала. Джемила-хатун всё время была с ней, ей очень не нравилось, что ты не двигалась. А потом у твоей мамы отошли воды, и надо было тебя спасать. Бехчет-мула сделал всё, что он мог. Джемила-хатун ему помогала. К сожалению, твою маму спасти не смогли, но зато спасли тебя. И через семь-восемь месяцев, ты родишь крепенького здорового малыша и всё будет очень хорошо, - сказала Анна и прижала голову дочери к своей.
Они немножко так посидели, и Армаан чуть отодвинулась от матери:
-В карете чем-то пахнет.
Анна принюхалась, и сказала: