Часть 83 (1/2)

Ещё днём, когда женщины вернулись из Потоцкого, Анна и Глафира договорились, что, если доктора приедут к вечеру, Глафира Афанасьевна определит их на постой, а уже утром на следующий день они начнут свою экзекуцию Повелителя.

Услышав, что приехали доктора, Глафира Афанасьевна пошла их встречать. А Анна оставила пасьянс и подошла к Семёновне. Посмотрев на её вязание, Анна спросила:

-Семёновна, а Махмуду носочки свяжешь? Как я погляжу они тёплые у тебя получаются, в Турции гораздо теплее, так что наша зима ему очень холодной может показаться.

-А чавой-то и не связать? Можно матушка, вот дай только Васеньке довяжу, а то он вечно чулки рвёт и штопать проходится, - ответила Семёновна, вставая с кресла и подходя к Васеньке. – Васенька, сожми-ка кулачок? – попросила Семёновна и обмотав стопу носка вокруг кулака проверила сколько ей ещё нужно вязать.

-Ну, как скоро довяжешь? – спросил Васенька.

-Да ещё рядков двадцать, а то и двадцать пять. Большой ты вырос, Васенька; и ножка как у папеньки, - сказала Семёновна и подошла к Султану. Поклонилась и сказала – Царь-батюшка, кулачок сожми, дай-ка и тебе примерю.

Махмуд улыбнулся и сжал кулак.

Семёновна примерила носок, покачав головой поклонилась и сказала спасибо.

Махмуд смотрел на пожилую женщину с усмешкой и спросил:

-Ну, как стопа большая?

-Ой, царь-батюшка, побольше Васенькиной будет. Да ты на вершок Васеньки то повыше будешь, вот и ножка поболе и будет, - знающе ответила Семёновна. Отойдя к дверям она ещё раз поклонилась господам и вышла из гостиной.

Михаил Игнатьевич покачал головой и сказал:

-Ваше Величество, Вы уж простите её за царя-батюшку, я ей и так и эдак объяснял как к Вам обращаться, да не помнит она. Помнит только, что царь, а раз царь - то царь-батюшка.

-Михаил Игнатьевич, не переживайте, я ещё в Стамбуле узнал, что я царь-батюшка, - со смехом ответил Махмуд.

-Откуда? – спросил Михаил.

-Да меня так Прокофьевна, крепостная князей Разумовский, всё время называла, - ответил Повелитель. – Хорошая была женщина. Отличная Калфа. Всё умела, во всём разбиралась. А соленья у неё были… отменные. Она нашего повара научила как их делать, а он уже всех остальных научил.

-Она мне с детьми очень помогла, - сказала Анна. – У Селима были колики, всё перепробовали, ничего не помогало. А Прокофьевна пришла и укроп принесла. То ли она семена с собой привезла, то ли у купцов купила, но за три недели вырастила молодой укром и из него сделали укропную водичку. Селюшке легче стало, а то плакал всё время и ножки к животику поджимал, - с грустью вспомнила Анна.

-Селюшке твоему скоро двадцать четыре года будет. Он женат, у него у самого ребёнок, а ты вспоминаешь о коликах, которые у него были после рождения, - покачав головой сказал Махмуд.

-Как будто бы ты не вспоминаешь? Сам с ним и Накшидиль сидел, чтобы я поспать могла. И на руках по пол ночи носил, и нянюшек не подпускал, - подойдя к мужу сказала Анна.

-И сидел, и ходил, и носил, он же мой сын. Но вспоминаю я о том, как первый раз на коня посадил, и как первый раз из лука выстрелил, и как меч в руки первый раз взял, - смотря на жену ответил Махмуд. – И как ты его танцевать учила, это тоже вспоминаю. И как он к нам пришёл и сказал, что хочу жениться, и как сообщил что скоро первый внук появиться. Ты же сама письмо читала, что сын у него родился. Ну, а через пару лет и внучку нам подарит.

Анна с любовью смотрела на мужа. У неё начали наворачиваться слёзы на глаза.

Махмуд встал из-за стола, стал перед Анной и сказал:

-Чего ты плачешь? У детей же всё в полном порядке. Если бы что-то было не так, гонец уже бы был тут. Успокойся. Всё же хорошо. Вон твои доктора уже приехали. Завтра меня осматривать начнут и скажут, что я всё придумываю и инсценирую, чтобы побольше к себе внимания привлечь.

-Я об этом только и молюсь, чтобы ты оказался отличным актёром и никакой хвори у тебя не было, - ответила Анна.

-Аминь, - сказал Михаил.

Махмуд посмотрел на Михаила и сказал:

-Если завтра скажут, что притворяюсь, то до Москвы пешком дойду, силы восстанавливать буду.

-А я с Вами пойду. Мне после такого перепуга тоже восстановиться надо, - посмеялся Михаил Игнатьевич.

-Ваше Величество, а что за хворь у Вас приключилась? – спросил Василий.

-Лекари и доктора не знают, что со мной. Говорят мигрень. А твоя матушка сказала, что не мигрень, говорит, что что-то другое, но она не знает, что. Так-то, Василий Михайлович, завтра узнаем, что же за хворь меня прихватила, - со смехом сказал Султан.

-Батя, мама же не лекарь, она травница. Как же она может отменить диагноз поставленный врачами? – спросил Василий.

-Мама очень хорошо симптомы хвори знает. А мигрень она крепостной лечит, так что она эту хворь очень хорошо знает. Увидев приступ у Императора, она сразу сказала, что это не мигрень, - ответил отец сыну. – Но вот, что за хворь, она не знает.

В это время вернулась Глафира Афанасьевна.

-Всё на постой я их определила и ужином накормила, - отрапортовала Глафира Афанасьевна. – Я у них спросила почему так поздно приехали, они должны были через пять часов после Васи приехать. Оказалось, у них у одной лошади подкова слетела. Я уже на конюшню с приказом отправила, чтобы лошадей осмотрели и карету в надлежащий вид привели. Где это видано, чтобы доктора на плохом выезде ездили?

-Успокойся, матушка, всё будет хорошо, - сказал Михаил Игнатьевич. – Ты же уже все указания отдала, вот и хорошо, а я завтра сам на конюшню схожу посмотрю, что там и если, что, то домой отправим в нашей карете.

-Ты прав, батюшка, негоже докторам да на плохом выезде ездить, - кивнула Глафира Афанасьевна.

-Ну, а ты сын мой, коли тебя ко мне как посыльного прикомандировали, то докторов обратно до Москвы сопровождать будешь и мигом назад. Я тебе на заднице сидеть не дам. Ты у меня как служил, так служить и будешь. Пока Императорских Величеств до Петербурга не довезём, ты у меня на посылках будешь. А замечу, что хоть на день опоздал или где-то больше положенного прошлялся, на гауптвахту посажу, на хлеб и воду, - грозно сказал Михаил Игнатьевич. – Ты меня понял, стервец?

-Понял, батя, понял, - ответил Василий.

-Ты как по службе отвечаешь? – спросил отец.

Василий покачал головой, встал по стойке смирно и сказал:

-Так точно, Ваше Превосходительство, всё понял. Одна задержка и гауптвахта мне светит.

-Тото же, - усмехнулся Михаил Игнатьевич. – Ладно, уже поздно, иди отдыхай, - сказал отец, отпуская сына.

Утром докторов к завтраку Императора не допустили, а покормили их в гостевом крыле в столовой. После завтрака Михаил Игнатьевич проводил их в одну из гостевых комнат из которой была вынесена мебель. Он спросил у докторов, что им нужно для осмотра.

Доктора попросили топчан или кушетку, стол, пару стульев, да вешалку, чтобы можно было повесить сюртуки. Они ещё попросили кувшин с водой, миску и пару полотенец, чтобы можно было помыть руки.

Через час смотровая была меблирована. В комнате был поставлен топчан, стол, четыре стула, вешалка, переносной умывальник с полотенцами. Доктора остались довольны и попросили разрешение увидеть больного. Михаил Игнатьевич пошёл за Императором.

-Михаил, вы можете не говорить докторам, что я говорю и понимаю по-русски, - сказал Махмуд по-турецки выходя из гостиной и следуя за Михаилом Игнатьевичем.

Михаил усмехнулся и так же ответил:

-Конечно, Ваше Величество. Вы хотите услышать то, что доктора не хотят говорить больным?

-Я хочу услышать правду, какой бы она ни была, - ответил Махмуд. – Люди слышат Император, и теряют голову, а я хочу знать, что со мной.

-Я всё понял, Ваше Величество. Но у нас тогда проблема, доктора не говорят по-турецки, - сказал Михаил.

-Они должны говорить по-французски, - сказал Махмуд.

-Вы правы, они говорят на французском, - ответил Михаил.

Всё это время Анна молчала. Она очень боялась услышать диагноз врачей, и в то же время она хотела иметь хоть какую-то ясность. Неведенье её убивало изнутри.

Дойдя до смотровой комнаты, все остановились. Дверь в комнату была приоткрыта, Михаил, Махмуд и Анна услышали разговор докторов.

-Григорий Анатольевич, я вас прошу, держите себя в руках. Я знаю, что вы диагност от бога. Ваш диагноз практически всегда неоспорим, но ваша манера общения с высокопоставленными особами просто не допустима, - сказал один доктор другому.

-Николах Иванович, если вы говорите о том, что я сказал Императрице, так я даже оправдываться не буду. Она не врач, а император страдает мочекаменной болезнью почек, у него было страшное воспаление, его надо было срочно везти на воды. А она заартачилась, начала мне доказывать, что я не знаю о чём я говорю. Вот я у неё и спросил врач ли она, а когда она сказала, что нет, я ей ответил, что я врач и я знаю, что я говорю, - ответил второй доктор.

-Григорий Анатольевич, вы абсолютно правы, но сейчас мы с вами будем осматривать Императора Османской Империи. Он янычар разгромил! – подняв палец к небу сказал первый доктор. -  Его пол Европы боится. Болгары до сих пор при одном упоминании его имени крестятся и детям говорят, что Султан за ними придёт если они слушаться не будут. Ему голову отрубить, что нам с вами высморкаться. А если вы, не дай боже, слово грубое его жене скажите, то он на вас даже не посмотрит, а вы головы лишитесь. Я прошу вас, сдерживайте себя. Когда они сюда придут, то мы поклонимся им и забудем о том, что Султанша в комнате. Лишнее внимание к ней, и мы станем смертельными врагами Императора, - сказал Николай Иванович.

-Хорошо, хорошо, я буду паинькой, - ответил Григорий Анатольевич. – Николай Иванович, мне не удобно признаться, но мой французский на уровне бального зала, я не уверен, что я смогу все диагнозы произнести по-французски.

-Ничего, Григорий Анатольевич, мой не лучше вашего. Но мне сказали, что Султан владеет греческим и латынью, так что все диагнозы мы сможем ему сообщить на латыни, - ответил Николай Иванович.

-Спасибо вам, Николай Иванович, вы меня успокоили, - сказал Григорий Анатольевич. – Быстрее бы уже, а то я себя чувствую, как на экзамене в университете.

После этой фразы доктора рассмеялись.

Михаил Игнатьевич постучал в дверь и пропустив Императорскую чету вперёд зашёл за ними.

-Господа, позвольте вам представить Императора Великой Османской Империи Махмуда Хана Второго и его супругу Хасеки Гизем-Гьонюл-Султан, - начал по-французски господин Голубев. – Ваше Императорское Величество позвольте Вам представить доктора Пирогова Николая Ивановича, и доктора Захарьина Григория Анатольевича.

У Махмуда на лице была маска Повелитель. Он чуть наклонил голову в знак приветствия, когда доктора сделав шаг вперёд поклонились ему.

Анна улыбнулась докторам и сказала по-французски:

-Я очень рада с вами познакомиться. Я очень много слышала о вас и надеюсь, что ваша слава, дошедшая до нас, будет оправдана тем, что вы сможете поставить диагноз Повелителю и поможет ему избавиться от хвори.

-Мы постараемся, - за двоих ответил Пирогов.

Захарьин только кивнул.

Метода диагностики Захарьина базировалась на расспросе больного. Он говорил: «Больной сам знает, что и как у него болит. Врач обязан выслушать больного, а не говорить ему, что у него болит. Только после того, как больной расскажет врачу всё, врач должен произвести осмотр. И только после этого на основе рассказа больного и осмотра поставить диагноз. Врач не слушающий или не слышащий больного, это не врач.»

Пирогов придерживался такой же теории, что больной знает лучше врача, что у него болит. Но Пирогов так же говорил, что врач не умеющий рисковать, это не врач.

Эти два гениальных доктора, хирург и клиницист (терапевт), были идеальной командой для того, чтобы поставить диагноз Императору. Внимательно выслушав Императора и его жену (женщина оказалась очень наблюдательной, она рассказала очень интересные подробности приступов, при этом она дела всё, чтобы не вмешиваться в разговор врачей с её мужем), доктора осмотрели пациента. После осмотра Захарьин отошёл к окну и задумался. Пирогов прошёлся по комнате и подошёл к Захарьину.

-Николай Иванович, я знаю доктора Шварца уже десять лет. Он клиницист от бога. Я не могу понять почему поставив больному диагноз мигрень он отправил его к нам. Я такой же клиницист, как и он, вы хирург. Что доктор Шварц думает, что он пропустил в клинической картине если он прислал больного к клиницисту и хирургу? – по-русски спросил Захарьин Пирогова.

-Я знаю Генриха ещё по нашей совместной практике в Берлине. Он уникальный диагност. Я тоже не могу понять, зачем он прислал больного на консультацию к хирургу, когда мигрени не лечатся оперативным путём. Что он пропустил или думает, что он пропустил? – спросил Пирогов.

-Клиническая картина действительно показывает мигрень, но, если бы он послал больного к доктору Боткину, я мог бы предположить, что доктор Шварц подозревает инфекционный энцефалит. Но это заболевание можно продиагностировать только пост мортум. Головные боль не проходят никогда. Насколько я могу видеть пациент не страдает головной болью в данный момент. Если бы не описанные приступы, я бы сказал, что этот человек совершенно здоров. Он в отличной физической форме несмотря на свои преклонные года. Я ничуть не удивлюсь, что он может пробежать несколько вёрст и даже не запыхаться. Я более чем уверен в том, что он свободно может поднять меч и вступить в бой. Я снова повторю, что это всё несмотря на его преклонные года, - сказал Захарьин.

-Мне кажется, что доктор Шварц подозревает травму. Но какую? – задумавшись сказал доктор Пирогов. – Шрамов на теле больного достаточно, но они все поверхностные. Зная его историю, я удивлён, что их так мало.

-Доктор, при осмотре грудного и шейного отделов, вы не обратили внимание на какие-нибудь деформации? – спросил Захарьин.

-Позвоночник немного искривлён в грудном отделе, но это нормально при том количестве верховой езды что он делал в юности и молодости. В шейном отделе я не видел никаких деформаций, - ответил Пирогов.

Доктора замолчали задумавшись. Захарьин тёр лоб и до боли зажмурил глаза. Когда он их открыл его глаза блестели:

-Твою мать! – воскликнул доктор. – Как я мог это пропустить? Я же врач! – сказал доктор хлопнув себя по лбу.

-О чём вы? – спросил Пирогов.

-Николай Иванович, травма четбёртого-пятого или пятого-шестого шейных позвонков!!! Скорее всего полученная в раннем детстве! – чуть ли не прыгая от радости сказал Захарьин.

-Григорий Анатольевич, вы гений!!! Действительно, если травма была получена в раннем детстве, то позвонки просто срослись вместе, а если это четвёртый-пятый или пятый-шестой шейные позвонки, то через неделю боль ушла и ребёнок привык к тому что шея просто, чуть меньше сгибается и научился ею вращать даже не обращая внимание на маленькую несгибаемость. А с возрастом начали появляться костяные отложения, которые начали нажимать на нервные окончания, которые вызывают страшные головные боли! – так же радостно воскликнул доктор Пирогов. – С меня обед у Яра!!!

-Согласен, согласен, - с улыбкой ответил Захарьин. – Пообедать то мы пообедаем, а вот что делать с пациентом я ума не приложу.

-Надо думать, - ответил Пирогов.

-Аннушка, пока доктора будут думать, принеси-ка нам чаю. Что-то уж пить очень сильно захотелось. Да и докторам под чаёк лучше думать получится, - спокойным голосом на очень хорошем русском сказал Император, чем ошарашил докторов.

-Махмуд, - сказала Анна.

-Всё будет хорошо Аннушка. Пожалуйста принеси нам чаю, - повторил свою просьбу Махмуд и улыбнулся Анне.