Часть 73 (2/2)

Женщины продолжали разговаривать.

Княгиня Воронцова недоумевала, она не ожидала, что Императрица будет хорошо знакома с госпожой Голубевой, которая, по слухам, была крепостной господ Голубевых и вышла замуж за единственного отпрыска рода, который унаследовал миллионы семьи. Но будучи дочерью польского магната, который преумножил деньги семьи в несколько раз, и зная, что Императрица была даже не из дворян, а простой учительницей, она не подала виду, что её обижает то, что Императрица почти не обращает на неё внимание.

Когда закончился парад и все расселись по каретам. Голубевы оказались в одной карете с Императором. Воронцов решил, что коли Голубевы будут сопровождать Императора до Москвы, то пусть уже сопровождают его и до дворца. Император с супругой и Голубевы расквартировывались во дворце-особняке Нарышкиных-Потоцких. Генерал-Губернатор попросил свою кузину помочь ему расквартировать Петербургское начальство и Императора со свитой, и Ольга Станиславовна любезно согласилась помочь кузену тем более, что она с дочерью и мужем в это время находилась в Италии.

Оказавшись в одной карете, четвёрка начал разговаривать.

Анну мучало любопытство, как Мишка умудрился жениться на Глаше, когда Глаша была крепостной её тётки. Мило улыбнувшись Глаше, Анна посмотрела на Мишку и спросила:

-Мишка, а ну рассказывай, как ты на Глаше женился.

Михаил Игнатьевич покачал головой и сказал:

-Какой была такой и осталась, всё тебе знать надо. А вот взял и женился. Ты же не захотела за меня замуж выходить. А я тебе предложение делал и бабушкино кольцо принёс, а ты что мне ответила?

Анна засмущалась:

-Мишка, ну не надо об этом. Мне ж только шестнадцать исполнилось, а ты такой весь при параде, да на колено, да «люблю тебя, выходи за меня замуж». Ты же уже взрослым был, а я только из учебного класса вышла, только первые длинные платья пошили и сразу замуж… - Анна вздохнула. - Хотя, если быть честной, мне было приятно. Ты уж прости меня, что отказала тебе. Не обижайся. Ты да Николя для меня всегда дороги были, как братья.

Михаил Игнатьевич улыбнулся:

-Знаю. Николя письмо прислал, что ты и ему отказала, хотя почти десять лет с ним помолвлена была. Ты не знаешь, что с ним случилось? Он вдруг перестал писать. Последнее письмо пришло лет двадцать тому назад из Стамбула.

-Знаю, Миша, - со слезами на глазах сказала Анна.

Махмуд протянул ей платок, и сказал:

-Успокойся. – Посмотрев на Михаила Игнатьевича, Махмуд ответил, – Его убили двадцать лет тому назад.

-Как убили? Он же в Стамбуле вроде бы при посольстве по коммерческим делам был, - сказал Михаил Игнатьевич.

-Он в Эдирне ехал по делам и на его карету напали. Он смог сбежать, но его убил один старик, который мстил за гибель детей, - ответил Махмуд. – Когда его нашли, он уже две недели был мёртв.

Михаил перекрестился и сказал:

-Пухом ему земля. Хороший был парень, честный, никогда копейки государственной не прикарманил. Совсем молодой был. А что с его семьёй стало? Может им помочь надо? Так я хоть сейчас готов.

-Надин умерла родами, - сказала Анна. – Так что и семьи не осталось.

-Жаль, - ответил Михаил Игнатьевич. Посмотрев на жену, он спросил, – Мне рассказывать или сама расскажешь, как я тебя в жёны взял?

-Миша и как это ты меня в жёны взял? Расскажи, уж очень интересно послушать, - с улыбкой ответила Глафира Афанасьевна.

Михаил Игнатьевич вздохнул и начал рассказывать:

-После очередной дуэли меня чуть не разжаловали, благо Николаю Николаевичу посыльный понадобился. Да у него одно условие было, посыльный должен был свободно говорить на французском и турецком. С французским проблем не было, а вот по-турецки не многие говорили. А чтобы на обоих языках, нас только двое было, поручик Петревский да я. Вызвали нас к Николаю Николаевичу, и он нам допрос с пристрастием учинил. А на следующий день, вызвал он меня и сказал, что если хоть одна ещё дуэль, то он меня сам к стенке поставит и пристрелит, и что он меня забирает с собой, по просьбе моей матушки, чтобы спасти меня от трибунала. Вот так я и оказался при нём посыльным. Дело громкое было, целую шпионскую сеть разоблачили в Петербурге и Москве. Николай Николаевич говорил, что ты к этому как-то причастна была. Он очень сильно переживал, чтобы тебе мстить не начали французы. Он тогда сказал, что слава Богу, ты замужем за Султаном, а то они тебя пристрелили бы. Ну, так вот, когда я посылку тебе отправлял с юношей, Николай Николаевич мне сказал, чтобы имени своего я ему не называл, так как за парнем следят, но дал тебе знать кто привёз посылку в порт. Для того, чтобы парню ничего не сделали, Николай Николаевич приказал мне в форме в порт заявиться и ещё громко так объявить, что я мол при Русской миссии служу. Убедившись, что парень отплыл и с ним всё в порядке, я направился обратно, но те, кто следил за парнем, решили отыграться на мне. Ранили меня и не шуточно. Позвоночник задели. Думал, что ходить уже не буду. Да Глашеньке, Глафире Афанасьевне, спасибо надо сказать. Привезли меня домой ни живым, ни мертвым. Рана гноилась и ничего доктора сделать не могли. Матушка поехала к твоей тётушке, попросить у неё, чтобы Глашина бабушка помогла, да травами меня выходила. А она уже старенькая была, вот Глашу ко мне и направили. Выходила она меня, за полгода на ноги поставила, - с улыбкой посмотрел на жену Михаил Игнатьевич. Посмотрев на Анну, сказал, - Как я мог её в крепостных оставить? Спросил я у Глаши хочет ли она вольную, а она посмотрела на меня и говорит: «А что я буду на воле этой делать? Чем я жить буду? В бедности помирать не хочу.» Подумал я, права девка, без денег, да одна, да бывшая крепостная, любой обидеть может. Решил, что выкуплю её у твоей тётки и денег дам, да дом куплю. Матери об этом сказал. А матушка мне и говорит: «Опозоришь девку. Замуж её уже никто не возьмёт. Дом от барина получила, значит уже с барином была, кому такая бесстыжая нужна?» Думаю, мать права, но у тётки твоей оставлять её не хотел. Поехал к ней. Приняла она меня как родного и чаем с ватрушками угостила. Я ей говорю, просите любые деньги, но продайте Глашу. Она на меня смотрит и говорит, что такой второй травницы в округе нет, что самой она ей нужна. Я и так, твоей тётке, и сяк, упёрлась она, что не продам и всё. А потом смотрит на меня прищурив глаза и спрашивает: «Ты чай её не обрюхатил? Девка она здоровая, красавица писаная, мужики на неё заглядываются.» Ну, думаю будь что будет скажу, что обрюхатил и что хочу чтобы ребёнка вольная родила. Сказал твоей тётке, а она на меня чуть ли не с кулаками: «Да как ты посмел?! Ты же дворянин. Хоть бы свою крепостную обрюхатил, а то чужую. Что же мне теперь делать? Ты же ребёнка забрать захочешь, а она как была, так и останется крепостной.» И выгнала меня. Я домой приехал и к Глаше, не хочет мол твоя барыня продавать тебя, но есть способ. Она у меня спрашивает какой, а я ей и говорю: «Роди мне сына, у твоей хозяйки выбора не будет, должна будет тебя продать, а я тебе сразу же вольную дам.» Глаша в слёзы: «О каком сыне вы, барин, говорите, мало того, что я крепостная, так ещё и ребёнок байстрюк. Стыда не оберёшься.» Тут мой деловой человек приехал, отчёт привёз по каким-то затратам. Я решил у него совет спросить, как лучше дело обставить. Рассказал ему всё как есть. А он на меня смотрит и говорит: «Если вы решили на девке жениться, так быстренько и женитесь. Она законной женой будет, и дай бог сразу забеременеет, то по суду выкупите её.» Я у него спрашиваю: «Как по суду?» А он отвечает: «Просто. Главное, чтобы беременна была, и доктора бумагу, подтверждающую дали. Любой судья скажет сколько вы за неё заплатить должны, и хозяйка её отказать не может, хоть до царя-батюшки дойдёт, а пока она не родит и кормить будет, забрать её у вас не могут. И сразу же второго ребёночка сделайте и всё. Хозяйка только деньги от вас может потребовать и больше ничего.» Ну, думаю, ладно женюсь, но тут все знают, что Глаша крепостная не обвенчают, пришлось в Тулу ехать. Она глаз на меня не поднимает: «Барин, да как же это? Что же теперь будет?» Я ей и говорю: «Ты моя законная жена, и точка.» Тётка твоя ещё повозмущалась да деньги взяла. А когда её не стало, по завещанию, всю сумму, что я за Глашу заплатил, нашему сыну оставила.

-Глаша, это правда? Или Мишка преувеличивает? – спросила Анна.

-Правда, только Миша не знает, что я к барыне пришла и в ноги ей повалилась, да прощение у неё попросила. Она меня прогнала, а на следующий день Мишу к себе вызвала и деньги взяла, - ответила Глафира Афанасьевна.

-Как в ноги повалилась? Ты, что с ума сошла? Ты же на шестом месяце была когда она деньги взяла, - с испугом сказал Михаил Игнатьевич.

Глафира Афанасьевна, улыбнувшись мужу сказала:

-А я к ней специально поехала, чтобы она меня с ребёнком увидела. Она детей очень любила, хотя бог ей их не дал.

-Теперь я начинаю понимать, почему ты от меня полгода бегала и уехала, - улыбнувшись сказал Махмуд.

-А ты как думал, я что просто так тебя на расстоянии вытянутой руки держала? Честь блюсти надо. Мишка и тот это понимает, - смеясь ответила Анна.

-Ну, если я правильно понял, то ты у тётки плакала из-за того, что голубок тебе предложение сделал. А то твой папенька думал, что он тебя поцеловал или рукам волю дал, - улыбаясь сказал Махмуд.

-Если бы я тогда сказала, что Миша мне предложение сделал, то я бы через месяц была бы его женой, а так никто ничего не понял, и я осталась незамужней, - щёлкнув языком ответила Анна. – Так-то.

В это время карета подъехала к временной резиденции Императора и его окружения.