Глава 5. Проснись, этому сердцу нужен пожар (1/2)

Серкан

Пять секунд. Ровно пять секунд понадобилось моему речевому аппарату, давшему сбой из-за критической ошибки, чтоб наконец-то перезапустить во мне способность говорить и полухрипом выдать:

— Селин?..

Как будто я сомневался в том, что это действительно была она. Ведь у той Селин, с которой я попрощался на костюмированной вечеринке, устроенной моей матерью, не было никаких видимых причин быть сейчас здесь. Сколько времени прошло с тех пор, как мы разошлись по разным орбитам? Больше полугода? Если подумать, с того момента я ни разу не слышал о ней. Ни разу между делом не интересовался у Пырыл, поддерживающей связь с давней подругой, что нового в жизни у Селин. Ни разу не вспоминал ни о чем, что связывало нас в прошлом. Ни разу не видел ее в своих снах, словно мой мозг понимал, что даже на подсознательном уровне мне не о чем сожалеть, нечего сказать девушке, которая, сама того не подозревая, преподнесла мне самое большое в этой жизни счастье с шоколадными глазами, сидящее сейчас на моих коленях. Я действительно был благодарен Селин за то, что именно из-за нее наши с Эдой судьбы безвозвратно переплелись, поэтому в короткое «удачи», сказанное мной на прощание, вложил всю искренность, на которую был способен. Я на самом деле желал, чтобы у нее все благополучно сложилось и в работе, и в личной жизни, которая отныне должна была выстраиваться где-то далеко от меня, в пределах параллельной галактики. В моем же собственном мире Селин Атакан осталась разве что именем в списке бывших акционеров холдинга и многочисленными подписями в папках с прошлыми проектами, пылившихся на полках архива. Ну и детскими снимками в истрепанном фотоальбоме, хранившемся в доме моей матери. Во всем прочем эта девушка затерялась где-то в спутавшихся отголосках прошлого, уцелевших после безоговорочного поражения робота Болата, нанесенного изящной рукой взрывоопасной феи, вырвавшей из груды металла мое окоченевшее сердце, еще способное биться, чувствовать и любить. Так какого черта наши пути с Селин снова пересеклись в настоящем, где от старого меня сохранилась лишь внешняя оболочка и архитекторские навыки?

— Здравствуй, Серкан, — она выпрямилась и более уверенно улыбнулась мне. Ее почти прозрачные глаза переместились к моей возлюбленной, застывшей всей своей сущностью. — Привет, Эда.

Продолжая обнимать невесту онемевшими руками, я обеспокоенно взглянул на нее. От легкости, игривости и беззаботности, теплившихся в каждой черте ее сияющего лица еще несколько секунд назад, не осталось и следа. Вместо него теперь была невосприимчивая маска, от безжизненности которой мне стало не по себе. Тело Эды вытянулось, как тонкая струна, способная в любой момент сорваться и снести все вокруг гудящим звоном своего гнева. Мои пальцы напряглись, готовясь в любой момент сдержать возлюбленную от резких движений, но она, глубоко выдохнув, по-хозяйски обвила мою шею тонкими руками и ответила совершенно будничным тоном:

— И тебе привет, Селин. Хорошо выглядишь.

Я быстро пробежался по гостье глазами: собранные в хвост светлые волосы, черный свободный пиджак удлиненного кроя, широкие брюки песочного цвета, практически касавшиеся земли, из-под которых виднелись заостренные мыски черных туфель. Хоть Селин и была одета объективно стильно, выглядела она обычно. Что сейчас, что полгода или пять лет назад – она казалась такой же, как и всегда. Лишь одно претерпело в ней изменение – это взгляд, который теперь ощущался несвойственно теплым.

— Спасибо. Могу только восхититься твоим образом в ответ, — Селин добродушно улыбнулась и виновато потупилась на предмет в золотистой подарочной упаковке, который все это время сжимала в руках. — Прошу прощения, что вот так заявилась без приглашения. Я не знала, что вы будете отмечать здесь... — Эда почти беззвучно хмыкнула. Я трепетно погладил ее по оголенной коже спины, чувствуя, как ее напряженное тело медленно, но верно расслаблялось. — Я не хотела никого смутить своим внезапным появлением, думала, просто передам подарок госпоже Айдан или Сейфи и уйду… — голубые глаза обвели меня, все еще пребывавшего в ступоре, Эду, державшую Селин на мушке своего пристального взгляда, и мою мать, растерянно хлопавшую ресницами. Блондинка хотела сказать что-то еще, но мама воскликнула раньше:

— Что ж! — она доброжелательно улыбнулась и вскинула перед собой руками. — Чего мы тут топчемся? Селин, раз уж ты пришла, может, присядешь за стол вместе со всеми, поднимешь бокал шампанского и по-человечески поздравишь Серкана?

Пальцы Эды пронзительно стиснули мое плечо. Готов поклясться, я слышал, как с каждым тяжелым выдохом внутри нее что-то неистово клокотало и рвалось наружу.

— Спасибо за предложение, госпожа Айдан, но это лишнее, — Селин мотнула головой и перевела мягкий взгляд на меня. — Серкан, мы могли бы поговорить наедине? Буквально пару минут. Если никто не против…

Она с осторожностью покосилась на Эду. Я судорожно перебирал в голове варианты, как вежливо отказать Селин в ее просьбе, опасаясь, что иначе моему мозгу придется придумывать, как избавляться от трупа голубоглазой блондинки, которая в последний раз была замечена в окрестностях поместья семьи Болат…

Эда внезапно разжала тиски своих рук, выпуская меня на свободу, и ловко поднялась на высоченные шпильки.

— Лично я не против, — широко улыбаясь, она одобрительно кивнула Селин, затем перевела властный взгляд на меня и, величаво задрав подбородок, сделала шаг в сторону.

Вспомнив наконец, как дышать, я растерянно уставился на Эду, пытаясь убедиться, что она действительно не возражает, если я соглашусь побеседовать с незваной гостьей из прошлого, но возлюбленная смотрела в сторону затихшего танцпола и недоуменно пожимала плечами, пока собравшиеся на празднике, не шевелясь, глазели на нас, как на актеров импровизированной пьесы, жанр которой зависел сугубо от настроения темноволосой госпожи в коротком черном платье.

Я прочистил горло, немного ослабляя хватку галстука, и встал со стула на одеревеневшие ноги.

— Хорошо, Селин… Давай поговорим, — я выдавил из себя пародию на улыбку, косясь на Эду, которая до сих пор не взглянула на меня, обмениваясь странными жестами со своими подругами.

Набрав в грудь побольше воздуха, я уже сделал шаг прочь от стола, но вдруг почувствовал, как длинные холодные пальцы сомкнулись на моем запястье, словно наручники, и со всей дури дернули меня обратно. Я машинально развернулся на месте, как в меня тут же впечатались разгоряченные губы Эды. Запустив одну руку в мои волосы, она не оставила мне и шанса опомниться, впиваясь в мой рот так, словно от этого зависела ее жизнь. Она не была так безжалостна даже в секретной комнате стрип-клуба, когда истязала меня, привязанного к стулу, своими пропитанными вишней и похотью губами. Сейчас же, под прицелом десятка пар знакомых глаз, она целовала меня совершенно беззастенчиво. Хищно. Жадно. Плотоядно. Ее влажный язык бешено орудовал в моем рту, пока ненасытные губы с каждым рваным движением оставляли на мне собственнические ожоги своей ревности. Я не возражал бы, если в итоге этим кричащим показательным поцелуем Эда поглотила б меня целиком, но, истратив весь кислород в легких, она резко отпрянула, уставившись на меня бездонной чернотой своих глаз.

— Не задерживайся… Надолго… Любимый… — сражаясь с жуткой одышкой, возлюбленная самодовольно расплылась в улыбке и, разжав потеплевшую ладонь, вытерла тыльной стороной свои влажные губы.

Хватая трескучий от перенапряжения воздух ртом, я ошеломленно пялился на нее, словно только что получил черепно-мозговую травму, пытаясь разглядеть в этих дьявольски прекрасных блестящих глазах, до каких крайностей готова была дойти их обладательница, лишь бы продемонстрировать моей бывшей пассии, что отныне я до последней крошки, до последнего вздоха принадлежу одной лишь Эде?..

За спиной раздался красноречивый кашель моей матери. Эда стремительно развернулась и, громко цокая шпильками, удалилась в сторону своих подруг, которые, широко выпучив глаза, еле слышно хлопали ей, показывая большие пальцы вверх. Пытаясь унять лихорадочное дыхание, я развязал галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки, после чего, часто моргая, глядя в никуда, направился в сторону конюшни. Селин последовала за мной.

Некоторое время мы просто молча шли вдоль построек для лошадей, пока возбудившиеся голоса за нашими спинами постепенно угасали. Концентрируясь на глухом стуке каблуков моей спутницы, смешивавшемся с шорохом мелких камней под ногами, я наконец-то смог привести свои легкие в норму и сделал глубокий вдох.

— Я смотрю, Эда все так же прямолинейна и непосредственна, — Селин первой решилась прервать повисшую между нами тишину.

— Да, этого у нее не отнять, — я мельком взглянул на блондинку и, увидев на ее лице улыбку, ухмыльнулся в ответ. — Я боялся, что случится что-то хуже, чем… — я отрывисто потер ладонью свои губы, которые до сих пор саднило от ревностных ласк. — Тот поцелуй.

— Серкан, как женщина я ее прекрасно понимаю. Мало кому будет приятно, когда практически к тебе домой без всякого предупреждения нагрянет бывшая твоего любимого человека, — я вновь осторожно покосился на девушку. Она размеренно шла, потупив задумчивый взгляд себе под ноги. — К тому же у Эды есть причины недолюбливать меня, помимо того факта, что когда-то мы были с тобой в отношениях. Поэтому я нисколько не виню ее за ту импульсивность.

Я не знал, что ответить ей, чем заполнить вновь образовавшуюся между нами пустоту, которая расширялась с каждой секундой и физически давила на горло своей невыносимостью. Не проронив ни слова, мы дошли до зоны некогда моей части обширного поместья и остановились на небольшой открытой площадке, огороженной деревянными перилами, где когда-то стоял мой телескоп, который вместе с другими важными вещами стал неотъемлемой частью моего нового жилища. Я машинально взглянул на затянутое тяжеловесными облаками ночное небо, на котором еле-еле просматривались мерцающие звездные крупицы. Теребя в пальцах шуршащий предмет в полуметре от меня, Селин снова заговорила первой:

— Итак, время для подарка?..

Я посмотрел на нее – мягко улыбаясь, она держала перед собой немного помятый презент и не сводила с меня пытливого взгляда. Взяв подарок, я аккуратно надорвал блестящую упаковку и, увидев содержимое, начисто обомлел, забыв все слова на свете. В моих руках оказалась книга в фактурном кожаном переплете ультрамаринового цвета с пожелтевшими страницами, обрамленная массивными металлическими уголками, на обложке которой золотым тиснением было отпечатано название «Le Petit Prince».

— Селин… Это же…

— Первый коллекционный тираж «Маленького принца», — она перебила меня, отчетливо протараторив каждое слово. — Случайно наткнулась на нее на закрытой букинистической выставке в Париже и сразу подумала о тебе, — часто моргая, я взглянул на спутницу, которая, не теряя улыбки, изучающе смотрела на тихое небо. — Правда, изначально я хотела отправить книгу твоей матери, но жизнь снова занесла меня в Стамбул, — опустив взгляд, собеседница издала глубокий вздох и словно погрузилась куда-то в себя.

— Боюсь предположить, сколько денег ты на нее потратила… — мои пальцы волнительно очертили контуры кожаного корешка, немного обшарпанного в некоторых местах.

— Поверь, Серкан, — ее синие глаза, потемневшие под чернотой нависавшего над нами неба, вернулись ко мне и отрывисто блеснули в свете фонаря, — куда больше я потратила времени и моральных сил, чтоб убедить ее прошлого владельца, что именно мне позарез нужно это издание.

Я несдержанно усмехнулся в ответ. Девушка заулыбалась, повернувшись спиной к перилам, и оперлась о них обеими руками.

— Спасибо, Селин, — я искренне улыбнулся ей и благодарно кивнул.

— На здоровье, — ее полный радости и воодушевления взгляд метался между моим лицом и книгой. — С днем рождения, Серкан.

Внезапно мы снова стали безмолвными и какими-то бесповоротно далекими, хоть и стояли друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Сжимая подарок, я смотрел вдаль на густые кроны деревьев, трепетавшие от прохладных объятий вечернего ветра, и слышал, как Селин сперва неторопливо вычерчивала что-то ногтем на деревянном ограждении, затем тяжело вздохнула. Шурша тканью своей одежды, она неспешно развернулась и облокотилась о перила. Я поймал ее поблескивающие глаза, мягкость которых снова заковывалась в такие привычные для нее льды невысказанной задумчивости, но девушка тут же поторопилась отвести взгляд прочь. Определенно, нужно было как-то реанимировать этот еле живой разговор, поэтому, прочистив горло, я задал самый очевидный вопрос:

— Как ты вообще? — мне показалось, что сейчас представился единственный подходящий случай узнать, как сложилась ее жизнь после ухода из Art Life. Хоть подробности дальнейшей судьбы Селин меня и не интересовали, я не мог сказать, что мне было совершенно наплевать на нее. — Переехала в Данию, как планировала когда-то?

— Да. Я начала все с чистого листа в Копенгагене, — ее взгляд потупился на деревянный поручень. — Купила квартиру в тихом районе, устроилась пиар-менеджером в ведущий датский банк, но в скором времени поняла, что сойду с ума, если и дальше продолжу делать вид, что работа – это все, что мне нужно от жизни, — она с горечью усмехнулась. — Я так хотела почувствовать себя по-настоящему свободной, Серкан. Хотела просыпаться каждое утро без перманентного чувства усталости и ощущения, что проживаю один и тот же день по кругу.

— И… — мой голос наполнился обеспокоенностью. — У тебя получилось?

— Думаю, да, — она легко улыбнулась, повернув ко мне голову. — Хочешь узнать, как именно?

— Ну, если это, конечно, не секрет…

— Я просто согласилась на одну безобидную авантюру, — поймав мой непонимающий взгляд, Селин издала тихий смешок. — Одна из новых коллег, с которой мы достаточно быстро сошлись, однажды предложила мне смотаться в Рим на выходные. Просто так, подышать итальянским воздухом, как она тогда выразилась, — по мере погружения в воспоминания черты лица блондинки все сильнее смягчались, превращая ее в какую-то другую Селин, которую я никогда не знал. — И я согласилась. А потом согласилась не возвращаться обратно в Копенгаген.

— Ты осталась в Италии? — я недоуменно покосился на нее.

— На какое-то время. Решившись на эту спонтанную поездку, я так же спонтанно познакомилась с потрясающими талантливыми людьми, с которыми всего за пару дней сблизилась так, как ни с кем раньше, пока жила в Турции. И знаешь, что, Серкан? Открывать душу незнакомым людям совсем не страшно. Потому что все мы под этим небом – в чем-то одинокие, недопонятые и исковерканные внутренне.

Я озадаченно смотрел на нее, чуть хмурясь, пытаясь сопоставить то, что она рассказывала, с ее привычным образом и взглядом на жизнь. И эти две картинки никак не могли ужиться в моем представлении, чуждо отталкиваясь друг о друга, словно магниты с одинаковыми полюсами. Обрисовывая глазами очертания ночного города вдали, Селин выдержала паузу, ожидая от меня какой-то реплики, но из-за моего молчания продолжила дальше:

— Новые знакомства открыли мне и новые дороги в профессиональном плане. Например, я не раздумывая согласилась стать пиар-менеджером одного писателя из Милана, у которого за душой не было ни гроша. Просто потому, что мне искренне захотелось, чтобы о творчестве этого человека узнало как можно больше людей, — она взглянула на меня, улыбаясь лишь уголками губ. — Представляешь, когда дело выгорело, когда мы смогли провести краткосрочную, но обширную кампанию по сбору пожертвований для первого тиража его книги, я впервые за длительное время почувствовала себя полноценной и… Даже счастливой, наверное.

Она как-то обреченно вздохнула и опустила взгляд на мыски видневшихся из-под брючин туфель.

— Работа повсеместно находила меня, в каком бы городе я ни оказывалась. Это были как коммерческие, так и благотворительные проекты, но всякий раз результат моего труда воспринимался как-то иначе по сравнению с тем, что было раньше. Я стала вкладывать в дело душу, а не просто машинально выполнять задачи по заранее заготовленному списку. И так я пришла к выводу, что работа – это нечто больше, чем способ заработать себе на жизнь или галочка рядом с пунктом «самореализация», который так важен сугубо из-за чьих-то чужих домыслов. Работа – это глобальная возможность сделать мир и людей в нем лучше. В том числе и себя.

То и дело удивленно поглядывая на Селин, слушая ее историю, я невольно погружался в воспоминания о тех годах, что она провела рядом со мной в Art Life. Сам я всегда пытался сохранить внутри ту идеалистическую, даже наивную искру убежденности в то, что архитекторское дело, к которому мы все так или иначе причастны, призвано осчастливить других людей. Что бы мы ни строили, сооружали или возводили, я верил, что все это способно стать точкой отсчета новой жизни для одних, источником ранее неизвестных впечатлений для других, напоминанием о чем-то важном и вечном для третьих. Но Селин… Все, что ее волновало раньше, – это процветание Art Life и холдинга в целом, заключенное в безжизненных цифрах отчетов и лестных статьях различных СМИ, которые все равно не давали объективную картинку реального положения компания. Но я не мог винить ее за такой подход к нашей работе, потому что знал – Селин думала, что все это важно для меня. Она была готова костьми лечь ради моего благополучия, особенно профессионального, не догадываясь, что наши представления об этом самом благополучии разнятся. Однако сам я не пытался объяснить ей, что именно имеет для меня самое большое значение в работе, поскольку мне казалось, что я видел счастье в ее глазах всякий раз, когда она приносила очередной безукоризненный годовой отчет или глянцевый журнал с моим выстраданным лицом на обложке. Выходит, мы заблуждались оба.

Глубокий вздох блондинки вытянул меня из воронки внезапно нагрянувшей рефлексии.

— Как ты вновь оказалась здесь? — я повернулся к ней. — Из-за какого-то нового проекта?

— Именно. Полтора месяца назад я уехала из Италии во Францию, там нашла новые связи, новых безумно креативных и неординарных людей, — она невольно расплылась в улыбке, поднимая взгляд к беззвучному небу. — Здесь у них запланирована встреча с важными партнерами, на которой меня попросили составить компанию. Представляешь, я подписалась на очередную авантюру, даже не зная, что это вообще за проект, — Селин издала смешок – я непроизвольно улыбнулся. — А знаешь, Серкан, что удивительно? — ее мерцающие глаза встретились с моими. — В Стамбуле я работала день и ночь, как умалишенная, на протяжении многих лет, но все равно не смогла добиться того профессионального признания и известности, которые обрела за несколько месяцев в Европе, где мое собственное имя опережает меня на несколько шагов. Иронично, не находишь?

Я задумчиво опустил взгляд на извилистый узор деревянных перил, не зная, что ответить. Поразительно, что жизнь и мировоззрение моей собеседницы так круто изменились благодаря безобидному предложению просто сменить обстановку… Хотя чему я удивляюсь, если моя счастливая реальность сейчас, накрепко сросшаяся с цветочным запахом, звонким голосом и ослепительными улыбками Эды Йылдыз, – это череда абсурдных случайностей и трагикомичных совпадений?..

— Ну а у тебя, Серкан, что нового? Пырыл рассказывала, что у вас с Эдой скоро свадьба, — она как-то неловко улыбнулась и отвела взгляд в сторону. — Если честно, я удивилась, что вы до сих пор не поженились.

— Ну… — замешкавшись с ответом, я почесал затылок. — Просто обстоятельства сложились так, что мы решили не торопиться. А в целом все хорошо, Селин. Спасибо, — я мягко улыбнулся ей, но в обращенном на меня взгляде собеседницы мелькнуло недоверие.

— Как-то ты приуменьшаешь правду, — она скрестила руки на груди и испытующе уставилась на меня с еле заметной ухмылкой.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, я озадаченно всматривался в ее голубые глаза в ответ.

— То, как вы с Эдой смотрите друг на друга, двигаетесь, разговариваете… «Все хорошо» – явно недостаточное описание для этого. Откровенно говоря, Серкан, я не встречала еще людей, которые так дополняли бы друг друга. Которые всем своим видом показывали бы, что они нашли друг в друге свое счастье. И я правда рада за вас, – ее пристальный взгляд необычайно потеплел, что привело меня в ступор, ведь я опасался, что тема моих нынешней отношений будет для Селин болезненной. — Дай Аллах, и мне однажды повезет встретить человека, с которым я смогу разделить смысл этой жизни.

Я растерянно опустил взгляд на пол, до сих пор не веря, что слышу подобные слова от девушки, которая еще относительно недавно до молчаливой истерики не могла видеть нас с Эдой вместе.

— Я сказала что-то не то? — в ее голосе зазвучало волнение.

— Нет, ты права, — я поднял на нее взгляд и почувствовал, что в ее искренности не было лжи. — Ты права, Селин. Я счастлив. Мы с Эдой счастливы.

Льдинки ее глаз блеснули в дрогнувшем свете фонаря, когда она с доброй улыбкой кивнула мне.

— Как обстоят дела в Art Life? — Селин слегка поежилась от холодного порыва ветра. — Девушка, которая пришла на мое место, хорошо себя проявила?

— Ты про Балджу? Увы, но мы с ней быстро разошлись из-за… — я завис на две секунды, мысленно воспроизводя последний вечер с Балджой в ресторане, где мы с Эдой умирали от взаимной ревности, завершившейся бессонной ночью в моей спальне. — Ее подхода к своим обязанностям. А в целом все стабильно, ровно.

— Поняла, — Селин еще раз удовлетворенно кивнула. — Стабильность – признак мастерства, как говорится? — я усмехнулся – блондинка шире заулыбалась. — Так странно, что теперь моя внутренняя стабильность заключается в нестабильности внешней, когда я не знаю, что может принести завтрашний день.

Мы снова замолчали, не глядя друг на друга, задумавшись каждый о своем. Ветер крепчал и становился все более знобящим. Краем глаза я заметил, как Селин продолжала ежиться от спустившегося на город холода, поэтому решил, что пора заканчивать этот разговор.