Пролог (1/2)

«Знаешь, что самое страшное в жизни? Когда не знаешь, ради чего живёшь. Ты просыпаешься утром и долго придумываешь причину, чтобы подняться с постели».

(Gantz)

***Сизый дым змейкой прополз по воздуху, смешался с синевой сентябрьских сумерек. Эйден выдохнул, и никотиновое облако растворилось в сероватой окружающей действительности. Нахождение на крыше делало его чуть ближе к начавшему выцветать осеннему небу. В то время как природа вокруг выдавала последний яркий, отчаянный всплеск красок, небо смиренно подчинялось холоду и тьме. Он не любил тёплое время года: слишком светло, слишком ярко, слишком больно смотреть на этот живой для всех мир.

Эйден медленно моргнул, дал себе пару-тройку секунд, чтобы сфокусироваться, и осмотрелся, продираясь сквозь уже привычный «чёрно-белый фильтр» на своём зрении.

По вечерам студенческий кампус жил в ином, куда более расслабленном ритме. Никакой суеты из страха опоздать на занятие или паники от приближающейся сдачи экзаменов. Впрочем, в первых числах сентября последний пункт можно смело вычёркивать из списка. Начало учебного года в большей степени окрашено в эмоции веселья студенческих вечеринок, нежели в тревогу. Для всех, кроме Эйдена.

Тревога в приличном количестве являлась составляющей его «Я». Её чересчур много. Она липкой ледяной субстанцией болотного цвета ползала по венам, проникала в каждый участок тела, множилась и заставляла дрожать. Всю сознательную часть жизни. Эйден дёрнул плечами, дотронулся до кармана брюк, проверяя наличие пузырька. Таблетки перекатились, тихо пощёлкивая о пластик, и дрожь отступила. Новая затяжка призвана отогнать дурное ощущение. Пальцы машинально обхватили прохладу стеклянной бутылки на ощупь, пока глаза, скрытые чернотой солнцезащитных очков, неотрывно следили за территорией кампуса внизу. За дозой никотина шла доза алкоголя — глоток слишком щедрый для человека, что ищет всего лишь расслабления. Но кому не плевать?

Люди внизу не вызывали интереса, их лица — однообразная масса. Безликие, скучные, ни-ка-ки-е. К тому же слишком живые для того, чтобы стать ближе, чем никем.

К одному из свободных мест подъехало чёрное авто, безошибочно идентифицируемое Эйденом как одна из старых моделей «шевроле». Он раньше не видел её здесь, а значит, с большой долей вероятности, это их новый сосед. Искра интереса — совсем далёкое чувство — слабо разгорелась где-то на задворках сознания. Бунтующий мозг, впрочем, быстро задушил её, оставив после себя лишь сухой, неокрашенный эмоциями пункт: «Понять, что он не опасен». Водитель заглушил мотор, но не вышел, и это сразу заставило напрячься. Эйден на короткий миг зацепил взглядом черноту асфальта: довольно высоко, довольно заманчиво. Ветер услужливо толкнул парня в спину, приглашая в свои объятия.

Дверь машины слегка приоткрылась.

Эйден сморгнул наваждение и вспомнил про сигарету, зажатую между пальцев. Эйден ужасно не любил перемены в жизни. И тем больше удивляло и забавляло, как он оказался здесь. Человек, не ищущий приключений.

С водительского места в поглощаемый тьмой мир вынырнул парень. Эйден прищурился и склонил голову на бок, оценивая, изучая, пускай и с достаточно большого расстояния. Сразу подметил белобрысую шевелюру, что вспыхнула в остатках заката точно маленькое рыжее пламя. Незнакомец взял из багажника сумку, захлопнул дверь, повернул в замке ключ и дёрнул ручку. Ничего необычного. Пока, отойдя лишь на пару шагов, он не вернулся назад и не проверил ещё раз, как закрыта машина, дёрнув не один, а целых два раза.

«Ха, — слабо позабавился Эйден, — у кого-то проблемы».

Он без труда считывал даже мельчайшие изъяны человека. Хотя, как правило, ему нет необходимости наблюдать за кем-либо. Ему плевать. Но он видит таких же поломанных, разбитых и криво собранных обратно чьей-то издевательской рукой. Вынужденных существовать здесь. Люди — картонные декорации жизни Эйдена. Единицы из них чуть ближе к тому лезвию, по которому он бежит изо дня в день. А кто-то даже идёт след в след.

***Сумеречный воздух обдал открытые участки тела прохладой, когда Кевин покинул свой автомобиль. Запер дверь, отошёл, но необъяснимое сомнение тут же укололо в спину, требуя развернуться и проверить действие, проделанное буквально минуту назад. Точно закрыто. Кевин украдкой осмотрелся: студенты, спешащие по своим делам, не обращали на него внимания. Тогда почему он кожей почувствовал чужой взгляд? Кевин поднял глаза наверх: на крыше бетонной коробки тоже было пусто. Пришлось отбросить беспокойство и, покрепче перехватив лямку сумки, направиться внутрь здания. У самого входа он остановился; большая, истёртая временем табличка прямо над почему-то заинтересовала его:

«Университет Человеческих Возможностей

Общежитие №1»

Первая мысль оказалась странной даже для него самого: при всей внешней ухоженности здания, свежей краске теплого бежевого цвета, вывеску почему-то так и не отреставрировали. Этот чужеродный элемент навеял смутную тревогу, вселил неясный страх, поползший по костям и покрывший их ледяной изморозью. Кевина не беспокоили новые лица и обстановка, не волновала даже мимолётно мысль, что отныне он будет подвергать себя смертельной опасности добровольно. Единственное, что его нервировало — это чёртова табличка, и это... неправильно?

Общежитие внутри не особо отличалось от любых других. Пожалуй, любое место жительства студентов имеет одну и ту же атмосферу и усреднённый внешний вид. Кевин сверился с заметкой в телефоне, поднялся на лифте на самый последний этаж и, плавно переступая, пошёл по длинному коридору вдоль одинаковых дверей, различимых лишь благодаря номерам и особым знакам в виде плакатов, стикеров или странных распечаток. Здесь каждый постарался выделиться тем, во что горазд, отражая суть людей, живущих в блоке. Неожиданно для себя Кевин понял, что нужная ему дверь с номером 512 не украшена. Нет даже крошечного стикера, просто так, для общей массы. И это выделяло её среди всех.

Кевин положил ладонь на металлическую прохладу ручки, запоздало подумал, а не заперто ли там, но стучать он стал бы только в случае неудачи.

— Закрыто, — тихий, но твёрдый голос раздался слева.

Кевин повернул голову, не отпуская ручку, и с ног до головы окатил взглядом человека, которому принадлежал голос. Чёрные брюки заправлены в высокие ботинки на шнуровке и с толстой подошвой; такое же чёрное, без каких-либо цветных элементов джерси обтянуло широкие плечи и сильные руки. Вдобавок ко всему чёрные очки, что незнакомец не удосужился снять в помещении. Он чуть двинул головой, и по беспорядочной тёмно-каштановой копне волос скользнули медные блики.

Кевин с секунду размышлял, не жарко ли этому странному парню в закрытой одежде, ведь в Вермонте в начале сентября совершенно не холодно. Учитывая, что на Кевине шорты и футболка, контраст между их внешним видом сильно бросался в глаза. Сосед подошел к двери, и Кевин неохотно убрал руку, отступая на шаг. Подметил разницу в росте, существенную — сантиметров десять. Сам Кевин не мог похвастать высоким ростом, всего лишь метр семьдесят семь. В среднем парни обычно куда выше. В правом ухе у соседа несколько серёжек: три кольца пронизывали хрящ, одно — мочку. Все из чёрного матового металла. На самом нижнем кольце подвеска в виде креста. Кевин нашел это забавным: вряд ли подобный его соседу персонаж верил в Бога.

Ключ поскрёб в замке, тот дважды щёлкнул, прежде чем незнакомец первым вошёл внутрь. Жилой блок представлял собой две жилых комнаты с двумя кроватями, одну общую гостиную, совмещённую с маленькой кухней, и санузел. Кевин молча последовал за так и не представившимся соседом, остановившись лишь на пороге входа в спальню.

Две кровати располагались вдоль противоположных стен, возле каждой простая тумбочка, а между ними, прямо у окна, длинный письменный стол и два стула. Обе постели заправлены. Сосед бесцеремонно плюхнулся на ту, что слева. Дверь смежной спальни распахнулась, и в проёме появились два парня. За их спинами виднелась точно такая же комната, и судя по тому, что одна из кроватей пустовала, выделяясь голым матрасом, — это кровать Кевина.

Секундой позже он обратил внимание на двоих вышедших из комнаты. Они оказались близнецами, которых сейчас можно различить лишь по цвету поло: на одном белое, на другом — красное. Густые чёрные волосы зачёсаны назад, и, в отличие от их соседа, чья причёска представляла собой беспорядок, заметно, что над стрижками близнецов потрудился кто-то умелый и с чувством стиля. Их глаза глубокого тёмного цвета, в котором невозможно отличить границу зрачка и радужки. Крой поло выгодно подчёркивал подтянутость их фигур — не столь широких в плечах, как злобный сосед, но не менее привлекательных от этого. Во всём их виде, манере держаться и даже просто смотреть ощущалась надменная гордость, статусная холёность, словно их с детства убеждали в собственной исключительности. Наверное, они сыновья кого-то невероятно важного. Избалованные и не лишённые радостей жизни. И тем более странным казалось их присутствие здесь. Кевин легко представил парней в дорогущей съёмной квартире, отделанной металлом и мрамором, разъезжающих по кампусу на шикарном кабриолете — не иначе как дети звезды Голливуда.

Кевин прикинул, что это вторые на его памяти близнецы. Первыми были две девочки из школы, ставшие объектом непристойных фантазий всех парней, когда тем по голове ударил пубертат. Тогда он только презрительно кривился, а сейчас отчасти понял озабоченных идиотов. Было в этом нечто любопытное.

— Айк, — представился одетый полностью в белое.

— Ноа, — подхватил второй в красном поло. — Наш хмурый сосед Эйден, — он кивнул в направлении второй спальни.