Часть 39. Вот и вали! (1/2)

Фокс

— Дынь, можно побыстрее?

— Опаздываешь?

— Угу.

Я вообще последнее время постоянно опаздываю, и меня это раздражает. Нет, я и раньше никогда не мог рассчитать нормально время, но тогда меня никто не ждал. Здорово, когда есть к кому ехать, но вот это чувство, что ты что-то нарушаешь, бесит до ужаса.

Костя тут не виноват, он ничего от меня не требует и не говорит, это я сам себя бешу.

Конкретно сегодня мы ещё и не просто опаздываем, а на день рождения. Но как я мог предвидеть, что у нас полетит аппаратура и придется вызывать мастера? Мой график не подчиняется обычным рабочим часам, и каждый раз, когда я пытаюсь рассчитать точно время, все летит в пизду.

Еще из окна автобуса я успеваю заметить Костю. Он стоит у подъезда, рядом с лавочкой, на которой лежит подарок — красиво упакованная большая коробка. Я знаю, что это микроволновка, так как покупали ее вместе, и со второй попытки это нам удалось даже без происшествий.

В общем-то нормальная ситуация, он знал что я должен вот-вот подъехать, но… черт, везде одни но. Походу теперь Костя выходил меня встречать каждый раз. Так как подобное уличное бдение наблюдаю уже третий раз за неделю. Да, всякий раз у него на то находится веская, хотя и пустяшная на первый взгляд, причина: вышел в магазин, выносил мусор, сегодня, вот, никак, микроволновку спускал.

Забота это чудесно, но, блин, я ж не девица на выданье! Я вполне в состоянии сам за себя постоять. Да и происшествий в моей жизни без него практически не происходит, я все драки со школы могу посчитать на пальцах одной руки. Ладно, двух. То, что я умудрился за месяц дважды влипнуть в потасовку, не говорит о том, что теперь так будет постоянно.

А ещё, походу, все Щурово в курсе, что мы с Костей вместе.

Я не отшельник, и гости ко мне приходят периодически, в том числе и незваные. Тут тоже есть доля моей вины — обычно я всегда рад гостям, вот народ и привык, что ко мне можно завалиться в любое время дня и ночи. И по закону подлости последнюю неделю все как с цепи сорвались. Бывает такое, что когда тебе надо — хрен кого найдешь, а когда — нет, появятся даже те люди, которых годами не видел.

Костя больше не возмущался и даже никого не прогонял, оставаясь в это время в комнате. Он лишь выходил в самом начале, осматривал пришедшего, пугающим взглядом, и скрывался.

Понятное дело, что после такого ни о каких дружеских посиделках речи не шло: Костя хоть и не показывал, но я чувствовал его ревность. Его не в чем винить, он молодец, сдерживает себя, как может, и понять его легко — одно дело знать, что у твоей половинки было прошлое, и совсем другое — постоянно с этим прошлым сталкиваться.

Устраивать, как раньше, пьяные вечеринки на своей кухне я больше не хотел, мне вообще как-то вполне хватало общества Кости. С гораздо большим удовольствием я бы повалялся, читая с ним, чем развлекать не совсем трезвых знакомых. Поэтому народ я теперь разгонял быстро, но это никак не помешало растущим слухам о наших отношениях.

Все это привело к тому, что многие перестали со мной даже здороваться. Ну и пофиг, собственно, настоящие-то друзья никуда не делись. Хотя такое положение дел для меня было в новинку.

Гораздо больше напрягала всевозрастающая забота со стороны Кости. Это стало проходить на маниакальное желание меня защитить, и как ему объяснить, что в защите я не нуждаюсь, непонятно.

Попрощавшись с Дыней, я выскочил из автобуса прямо у подъезда, чтобы узреть кучу бычков вокруг Костика. Замечательно.

— И долго ты тут стоишь?

***

Кощей

Меня уже начинает все раздражать. Гости ходят к Фоксу, как к себе домой, то бишь, когда захотят. Это может быть и в шесть утра, и в двенадцать ночи. Им вообще по хуям.

И звонки. Фокс умудряется спать и не обращать внимания на телефон, а я, блядь, не могу. Они меня будят. И звонить могут по семь раз подряд. Я против того, чтобы отвечать на чужие звонки и вообще как-то влезать в личное пространство Фокса, но один раз не сдержался. Это был, сука, четырнадцатый звонок! Подряд! Я, не глядя, ответил и послал на хуй. Это спасло, но только на одну ночь. Заебали! Просто нещадно затрахали!

Я все понимаю, но это перебор! Я же не запрещаю ему ни с кем общаться. Просто, что, сложно объяснить людям, что ты теперь живешь не один? Можно же поставить какие-то временные рамки?

Я держу себя в руках, как могу. Я даже не придушил ни одну мадемуазель. А они еще те любительницы распустить ручонки и полапать моего парня. И не набил ебальник ни одному мужику, что смотрят на Фокса так, словно уже представляют, как он раздевается. Я знаю эти взгляды, я сам на него так смотрю. Но я-то это делаю, потому что могу. Мы с ним вместе. А эти, посторонние, просто охуевшие мрази.

Всю неделю я на взводе, но справляюсь. Никто и не говорил, что совместная жизнь будет легкой. Еще больше подстегивает держать себя в руках та стычка с Тимом. Все случилось из-за моей вспыльчивости и ревности. Не взбесился бы, пересидели б у Тагира и все было бы в порядке.

Хорошее тоже было. И этого «хорошего» гораздо больше. Свободное от его работы и гостей время мы проводили вместе. Он читал мне книги, а я обожаю его голос. А еще мы могли весь вечер процеловаться. И это офигительно, ведь я обожаю его губы. Мы все же сходили за подарком Лёле и купили мне кроссовки. О, да, я больше не в так заебавших меня берцах.

Мне нравится жить с Фоксом, но я был бы куда счастливее, если бы не эти гости!

Мои размышления прерывает наконец вернувшийся Фокс. Меня напрягает стоять по несколько часов на улице, но я не хочу, чтобы он пострадал, поэтому ничего страшного, не переломлюсь.

— Минут пять-семь. Как репетиция? Устал?

Сегодня он задержался дольше обычного. И это тоже меня раздражает. Нет, он меня предупреждает. Но сказать: «Задержусь», — это ни хуя не три часа! Да, такое было. Бесит.

— Врешь же, — указывает мне на бычки вокруг.

Пожимаю плечами.

— Тут было. Пошли. Мне уже Лёля звонила. Два раза.

Он вздыхает, явно не поверив, и, коротко меня обняв, говорит:

— Извини. Форс-мажор: усилок задымился, пришлось вызывать мастера. Пока приехал, пока осмотрел, пока закрылись. Дурдом, собственно, как обычно.

Поднимаю коробку и киваю. Да, каждый раз тебя что-нибудь задерживает. Бывает.

Мы идем к общаге. У сестры сегодня день рождения и нужно сначала занести ей подарок, а потом уже вместе с ней и с кучей пакетов переть на пляж. Купаться сейчас, конечно же, нельзя. Но зато там пусто. Будут шашлыки, всякая закуска и бухло.

У Лёли уже тесно. Тут ее подруга Аня, Лео и Паук. Поздравив сестру, оставляем подарок дома и, загрузившись пакетами, топаем к месту празднования. Лёля о чем-то хохочет с Аней и Лео. Паук идет молча, собственно, как и мы с Фоксом. Че он молчит, я не знаю.

— Ты устал? — спрашиваю, чуть повернув голову и рассматривая лицо своего парня.

— Не больше, чем всегда. Это ж прогонка, не концерт. Да и мало сегодня играли, больше с аппаратурой еблись.

Лео намеренно отстает от девочек на шаг и проводит пальцами по руке Паука. Это было практически незаметно. Они играют в гляделки, и Паук улыбается. Я охуеваю. Первый раз увидел такое. У Ромы вообще лицо вечно не выражающее ничего. Не знал, что он умеет им хоть как-то шевелить.

Лео возвращается к девочкам и как ни в чем не бывало продолжает оживленный разговор.

— Они вместе? — шепчет Фокс, оглядывая парней.

Киваю.

— Он ж вроде с нашей школы?

— Ага. На год младше только. Он потом тачки в гаражах ремонтировал. Щас, вот, переехал с Щурова.

Мы уже дошли до реки и начали раскладываться на пляже. Лео вызвался жарить шашлык и начал собирать одноразовый мангал.

Мы расстелили два пледа и выгрузили на них всяких закусок, бухло и стаканчики.

— За чудесную именинницу? — поднял первый тост Фокс, разлив всем ром, предварительно разбавив два стаканчика колой для девочек.

Лёля разулыбалась, мы все чокнулись, и потекла неторопливая беседа. Фокс предложил Лео помощь с шашлыком, и теперь они уже вдвоем заморочились, разжигая костер чуть поодаль от нас. Болтают на вид очень дружелюбно. Да и Лео вроде нормальный парень. Это Рому я не воспринимаю. Он просто копия «одуванчиков». Не могу, даже сейчас, относиться к нему нормально.

Я ложусь на плед. Хорошо, что он толстый и холод от песка не так сильно ощущается. Девчонки ржут и врубают музыку на телефоне, начиная подпевать. Вслушиваюсь.

Мало, мало мне боли, боли

Раны по швам, и вали, вали

Мы же большие — ломай, круши

Вот тебе шея, ты и души

Настроение и так не особо праздничное, съезжает еще чуть ниже. Почему я стал вслушиваться в слова песни?!

Мало, мало мне боли, боли

Раны по швам, и вали, вали

Всё будет круто, мальчик-кураж

Ты же Иуда, ты и предашь

Блядь, Фокс, не смей, ладно? Это будет слишком фатально.

Ты хочешь, ты хочешь, ты хочешь

Забрать меня в плен многоточий

Когда ты снимаешь бельё

Взрывается сердце моё

Это уж точно. Когда ты голый, у меня вообще крыша съезжает, перестаю соображать и сердце как чумное.

Скажи мне, что это было

Когда нас обоих накрыло

Когда засыпала моя

Когда ты спасала меня

Ты хуже, чем пуля навылет

Вошла и последняя выйдет

А помнишь, мы были, и как мы любили

И как согревало тепло твоих рук

Про твое тепло, про горячее тело можно вообще слагать легенды. Это очень необычно, что ты можешь меня согревать.

Но ты нас сметаешь, как свайп.

И молча уходишь со скальпом

Не сделанный сальто, башкой по асфальту

Мой долбаный трюк, мой оторванный друг.

Тут даже комментировать не буду.

Мне нравится сердце твоё