Часть 31. Почему я такой тугодум? (2/2)

— Я не знаю, как объяснить… Для меня раньше секс не был чем-то личным или даже интимным. Это… Бля, для меня это было просто способом убить время.

— Охренительное хобби. И что изменилось?

— Я понял разницу.

Ну вот, чего и следовало ожидать. Я спокоен.

Я бы хотел узнать поконкретнее, но как спросить не знаю. Я это в любом случае ощущаю. Он же со мной.

Притягиваю его за шею к себе и целую. Он ластится, сам прижимаясь ближе, отвечая. Знаю я к чему это ведет. Мы так вообще никогда не поспим, а надо бы. Прерываю поцелуй, и сам же от этого действа вздыхаю.

— Спокойной ночи.

— Угу. Не злишься? — утыкается мне в шею, обнимает, щекоча дыханием.

— Уже нет, — честно отвечаю я.

На это влияет не только наш разговор и его понимание разницы, но и то, что заметила раста-девочка. Пускай он сам это ещё не понял и не принял, я подожду.

Обнимаю его крепче и смазано целую куда-то в висок. Нормально не получается из-за того, что голову особо не повернуть.

Сон приходит быстро.

***

Фокс

Легонько целую его, проходясь пальцами по щеке. В двухспальном спальнике тепло и тесно, и выбраться, не разбудив, невозможно. Поэтому выбираю более приятный способ проснуться.

Костя приоткрывает сонные, мутные глаза, и, ещё не до конца отойдя ото сна, обхватывает мою спину, притягивая к себе совсем близко.

— Пора вставать, — шепчу и вновь целую. Такой классный он спросонья. Где-то вдалеке кто-то уже звенит посудой, приглушенно разговаривая, лагерь потихоньку поднимается, несмотря на очень раннее время. На природе всегда спится мало, от свежего воздуха силы утраиваются.

— Не хочу, — так же тихо отвечает он и, чуть повернувшись, трется об меня телом.

— М-м-м, оставить тебя тут досыпать? — дразню его, делая вид, что собрался выбираться.

— Я тебе, блядь, оставлю! — рычит Костя, совсем уже вжимая меня в себя.

Тихо смеюсь, обнимая его в ответ. Мы одеты, но даже через два слоя ткани чувствую его возбуждение. Костя залезает прохладными пальцами под мою кофту и проводит по спине. Я вздрагиваю от такого, потому что, в отличие от него, мне жарко. Как он вообще умудрился замерзнуть, ночуя вдвоем в спальнике?!

Задираю его кофту, собираясь зацеловать всего, чтобы наконец согрелся, и замираю.

— Охренеть ты сегодня красавчик!

В свете солнца, пробивающегося сквозь палатку, вижу с десяток темнеющих синяков. Ночью не разглядел и десятой части общего пиздеца.

— Чего и следовало ожидать. Ничего страшного. Раз не пришлось зашивать, значит, все хорошо.

— Логика — огонь. А если внутренние повреждения?

Провожу ладонью по самому тусклому синяку и целую в ключицу, наслаждаясь его близостью.

— Нормально со мной все. Живой же.

Он запускает пальцы в мои волосы и слегка сжимает.

Бесит меня это его «нормально». Чуть что сразу нормально у него! Прикусываю в отместку шею и с силой сжимаю плечи, выказывая недовольство. Костя шипит и выгибается, ему явно нравится. Резко стягиваю с него мешающуюся кофту и возвращаюсь к прерванному занятию — прикусываю плечи, перехожу к груди, всасываю алеющий сосок и тоже его кусаю. Костя тихо выдыхает и хватка на волосах усиливается. Второй рукой он прижимает меня к себе. Разгоряченный, чувственный, классный такой. Мой.

Как же я его хочу сейчас.

Сколько вообще можно заниматься сексом, чтобы им насытиться?

Решаюсь сообщить Косте о своем диком желании.

Тянусь выше и шепчу ему:

— Хочу тебя до безумия. Снизу. Можно?

— Да, — выдыхает он и, повернув голову, впивается поцелуем. Отвечаю, закусывая его губу. Не все же моей страдать!

Сжимаю его бедра, оглаживаю ребра, дурея. Какой же он невероятный! Не думал, что такие люди вообще существуют. Один такой во всем мире, и каким-то неведомым, магическим образом достался мне.

Мне ужасно жарко, и воздуха маловато, поэтому расстегиваю спальник. Скромное окошко под куполом дает слишком мало вентиляции для такого. Сажусь на Костю, упершись задницей в его стоящий член, и снимаю уже свою кофту, откинув в сторону. Он тут же тянется к моему животу, сжимая меня все еще ледяными пальцами. Дрожу от контраста, наслаждаясь прохладой. Это круче, чем игры со льдом, так как с ним плавлюсь я, а не бездушные льдинки.

Смотрю на его руки, на мгновение ловя мысль, что они могут просто растаять, и замечаю прокус чуть ниже большого пальца. Ранка с засохшей кровью напоминает о ночном безумии. С ним во мне просыпается мое самое темное начало, о существовании которого я раньше даже не подозревал.

Ебать ему, наверное, вчера больно было, а он даже руки не отдернул. Беру его ладонь, и, лизнув, целую ранку, смотря в уже залитые мраком глаза. Костя рычит, забирает руку и тянется к поясу штанов, начиная их стягивать.

— С ума меня сводишь.

Привстаю немного, облегчая ему работу. Он обхватывает прохладными пальцами уже освобожденный из плена член и, чуть сжав, проводит рукой вверх-вниз. Острое удовольствие прокатывается по моему телу, и я понимаю, что если хочу сегодня большего, его надо срочно остановить. Хватаю его за запястья, убирая руки, и резко спускаюсь к коленям, чтобы тут же заняться его штанами.

Возбужденный член вырывается на свободу, и я, гонимый зверем, видимо, заразившись им от Кости, легонько прикусываю покрасневшую головку. Тут же зализывая место укуса, и до конца стягиваю с него штаны. Костя шумно дышит и излучает нетерпение. Пытаюсь вспомнить, где презервативы, и понимаю, что убирал их не я.

— Кость, а где резинки?

Он протягивает руку в сторону и шебуршит на полу, после чего отдаёт искомое вместе со смазкой.

Капаю капельку на пальцы и нависаю над ним, целуя в губы. Вкусный такой, и сердце стучит, быстро-быстро.

Хочу ощущать его всего, полностью, без остатка.

Наклоняюсь еще ниже, почти ложась на него, но удерживаюсь на одной руке. Вторую веду вниз, к уже разведенным ногам, но не вхожу. Еще раз целую его, на этот раз в шею, прикусываю ухо и шепчу:

— Кость?..

— М-м-м?

— Спасибо.

— За что?

— За то, что научил любить.

И, не дожидаясь ответа, вновь атакую его губы, одновременно вводя в него первый палец. Костя выгибается и стонет в мой рот. Ловлю его стон, приглушая, медленно, наслаждаясь каждым мгновением, растягиваю, постепенно прибавляя пальцы. Кайфую от процесса, от его податливости, от запаха.

Когда Костя уже начинает сам толкаться в мою руку, отстраняюсь под недовольный вздох и быстро натягиваю презерватив.

Сжимаю его ноги в коленях, чуть приподнимаю таз и медленно, аккуратно вхожу. Костя стонет чуть громче, рискуя привлечь к нам ненужное внимание. Вхожу до конца, вызвав этим ещё один стон, и, забив на удобство позы, наклоняюсь, легонько прикусывая его за губу. Это так классно оказывается, понятно теперь, чего он так к моей пристал.

Толкаюсь в него, начиная скользящие в движения. Он притягивает меня ближе, не сдерживаясь, постанывая при каждом моем движении. Ловлю звуки губами, но они все громче и громче.

— Кость, сюда сейчас весь лагерь сбежится, — приостановившись, пытаюсь донести до него я, помня о том, что, как со мной вчера, делать не стоит, Костя просил никогда не закрывать ему рот. Ему похер на мои слова, он хватает мои бедра, заставляя двигаться дальше. Я и сам еле сдерживаюсь, а от его требовательных действий совсем слетаю. Ускоряюсь, увеличивая темп до максимума. Приходится приподняться, чтобы удерживать его ноги, а то он рисковал прорвать палатку. Когда ещё выше его приподнимаю, он вдруг изгибается и кричит совсем в голос.

— Костя! — шепчу, испуганно остановившись. Организм явно против таких моих действий, но, блядь, сейчас ж решат, что я его тут убиваю. — Пожалуйста, тише!

Я даже не успеваю подумать, как на горле сжимаются пальцы, и меня, перекидывая, шарахают об пол, точнее, об землю, от которой нас отделяет лишь тонкая ткань палатки. В глазах темнеет от сильной хватки, перекрывшей кислород. Мгновение, и меня накрывает тишина — я теряю сознание, так и не поняв, что вообще случилось.