Номер двадцать три (1/2)

Ночь была неспокойной. Нет, игроки не планировали снова устраивать поножовщину в темноте, освобождая себе путь к победе. Они были слишком напуганы, слишком растеряны, однако Ки Хун видел, что некоторые смотрели на него так, словно это он убил всех тех игроков. Может, так и есть, если смотреть точечно. Некоторые злились на 456, некоторые же многозначительно улыбались и перешептывались, благодаря Ки Хуна за еще одну игру, в которой выбыло огромное количество людей.

Отбой дали уже много часов назад, темнота и тишина поглотила огромный зал и кому-то даже удалось уснуть, что можно было понять из негромкого храпа, разносившегося по залу эхом.

Ки Хун лежал на постели, смотря в потолок. Ему казалось, что на его грудь положили что-то безумно тяжелое, и это что-то давило, но не так, чтобы убить мужчину. Оно мучало его.

Перед глазами были те, кто пошел за ним. Кто-то выжил, и Ки Хун был невозможно благодарен высшим силам или кого-там нужно благодарить (в Бога мужчина не верил уже давно), что смерть обошла некоторых стороной. Как он боялся, что, придя обратно в общий зал, он не увидит никого. Он боялся, что всех расстреляют, хотя выстрела в лоб заслуживал только Ки Хун.

В голове промелькнул образ ведущего, направившего дуло пистолета в сторону игрока 456. Только так он называл Сона. «Игрок 456»…

«Стреляй. Стреляй. Стреляй в меня.»- прошептал в темноту Ки Хун, видя перед собой фронтмена, прокручивая снова и снова ту сцену.

Он стоял на коленях перед черной маской. Ведущий медленно спустился с лестницы, и сначала Ки Хун видел только его туфли, однако сразу понял, кто это. Сердце сжалось, по спине побежали мурашки. Вот она- цель Сона. Стоит прямо перед ним, смотрит на игрока через прорези маски.

Нельзя шевельнуться, иначе солдаты сзади пустят в спину очередь пуль. Грудь Ки Хуна быстро поднималась и опускалась, он плавно поднял голову на того, кого сейчас и последние два года ненавидел больше, чем кого-либо. Объект концентрации его ненависти.

«Игрок 456, вам понравилось играть в героя?»- произносит низкий и спокойный голос, приглушенный маской.

Ки Хун молчал. Он сжал губы от злости, чуть скрипнув зубами. И вот, на него направили дуло пистолета, что вызвало дрожь в теле. Нет, он не боялся умереть. Смерть- спасение от душевных терзаний, которые ожидали его и на которые Ки Хун обрек себя. Он боялся умереть сейчас, когда еще можно со всем этим покончить.

Мужчина сверлил взглядом прорези маски ведущего, будто так мог заглянуть под нее.

«Вы, похоже, еще не поняли последствия вашей маленькой игры в героя»– также бездушно отчеканил голос, повернув дуло пистолета в сторону Чжон Бэ.

Выстрел. Ки Хун пару мгновений неподвижно, даже не дыша, стоял в прежнем положении, однако, услышав кряхтение друга, рванул к нему и попытался рукой заткнуть рану в груди.

«Чжон Бэ! Чжон Бэ, нет!»– отчаянный крик разносился по цветным, бесконечным коридорам.

Ведущий медленно развернулся и начал уходить, завершив работу, хотя солдаты, стоявшие около него, казалось, были в недоумении.

В реальности, непосредственно на месте этих событий, солдаты не дали Ки Хуну добраться до убийцы и разобраться с ним, но сейчас, в этой фантазии, все было иначе.

Мужчина вырвался из хватки солдат, откинув каждого назад, и побежал в сторону фронтмена. Ки Хун повалил его на пол, повернул маску лицом к себе и сжал его горло длинными холодными пальцами, перекрыв кислород. Ведущий лежал неподвижно, смотря на игрока сквозь маску.

«Твои игры закончатся прямо сейчас»- в бешенстве процедил Сон, надавливая всем весом на горло фронтмена.

Резко включившийся свет и музыка, которая играла, объявляя подъём, прервали сон на моменте, где Ки Хун начал снимать маску с ведущего. В том сне все пошло лучше, чем в реальности. Какое же удовольствие чувствовал Сон, когда душил этого ублюдка, когда своими руками мстил ему за все смерти, которые ему пришлось увидеть. За Сэ Бэк, за Сан Ву, Али, за Чжон Бэ и за Ён Иля. Ён Иль..

Мужчина глубоко вздохнул, запустив пальцы во влажные от пота волосы, а затем повернул голову в сторону рации, которую нашел в тех коридорах, идя обратно в общий зал с поражением. Тел возле рации не было, их «заботливо» убрал персонал. Среди тех тел, скорее всего, был Ён Иль. И эту рацию он держал, последний раз говоря с Ки Хуном.

Сон поджал губы, в носу закололо, а в груди что-то неприятно начало жечь при мысли о смерти Ён Иля. Он был особенным, он был чем-то родным для Ки Хуна. Мужчина помнил, кажется, каждый момент, когда Ён Иль задерживал на игроке 456 взгляд, когда прикасался к его плечу, успокаивая, когда приходил ночью поговорить.

Все это было убито ведущим. И за это ведущий должен быть убит.

Завтрак, как и вся еда, был скудным, но Ки Хуну до этого не было дела. Он забрал свою порцию, окинув персонал беглым взглядом, а после ушел в самый дальний угол зала, дальше от всех игроков, и сел на пол, раздумывая о своем плане.

Был ли этот план рискованным? Да. Мог ли Ки Хун потерять все, оплошав хоть на одном маленьком моменте? Безусловно. Стоило ли это того? Абсолютно.

Каков был план? Ки Хун проигрывает в игре, уклоняется от выстрела так, чтобы пуля попала в плечо или в руку, падает и попадает в коробку для трупов.

Какое-то время Ки Хун раздумывал о том, какого солдата убить было бы легче безоружному человеку, и, конечно, это был кружок. У них не было оружия. Это персонал, занимающийся уборкой трупов, грязной работой.

Все было решено. Осталось провернуть все идеально, без репетиций и проб. Не попасться на камеры, делать все быстро и тихо.

Ки Хун медленно повернул голову в сторону камеры, висевшей на стене. В его груди внезапно поднялось какое-то неясное ликование, волнение. Он, сам не понимая, зачем, криво улыбнулся в камеру. В глазах его мелькнул какой-то огонек, еще неизведанный самому Сону. Он знал, что ведущий смотрит на него. Может, во взгляде Ки Хуна сейчас содержалась фраза: «жди и бойся».

Очередная игра из детства, которая извращалась жестокостью. В «Чам-чам-чам» Ки Хун с друзьями играл не так часто, однако случалось. Обычная игра на внимательность, в которой нужно было повторять действия за соперником, но сложность ее сейчас состояла в том, что рядом были люди с автоматами, и за проигрыш тебя ожидала смерть.

Огромное помещение с цветными стенами встретило игроков задорной музыкой, что выглядело как издевательство в чистом его виде. Механический женский голос, доносящийся откуда то сверху из динамиков, объяснил правила детской игры, пока игроки бродили встревоженными глазами по осунувшимся и бледным лицам своих братьев по несчастью. Очередная игра, давящая на человечность. Наверное, все это мероприятие вертится на освещении ”животного начала” человека, его жестокости и инстинктах. Даже Ки Хун в свое время не прошел этот ”тест” на человечность, когда, чтобы выжить и пройти дальше, начал обманывать О Иль Нама, забирая его шарики.

Сейчас нужно было проиграть. Спутать конечности. Его напарником в игре стала Чжун Хи, игрок 222. Проиграть за ее жизнь.. Так было, определенно, легче встать под пулю. В пару с Чжун Хи хотел встать Дэ Хо, но Ки Хун заверил того, что все будет хорошо. Они оба понимали, что в паре с девушкой нужно будет проиграть, и Дэ Хо был готов это сделать.

«Выживи, чтобы быть с ней рядом позже.»- тихо проговорил Сон перед тем, как игроки встали друг от друга на расстоянии, напротив своих партнеров.

Игра шла довольно бодро, люди путались, выстрелы шли очередью.

«Пора.»– раздалось в голове Ки Хуна, и он поднял правую руку, когда нужно было поднять левую.