Экстра I. От тебя далеко не уйти (1/1)
Влажный песок проминался под сапогами, но волны тут же слизывали следы. Ли Ляньхуа не ждал, нет. Он знал, что исчезнет до того, как кто-нибудь сумеет его найти, но все равно стоял, вглядываясь в подернутое вечерней дымкой бесконечное пространство. Небо хмурилось тучами и море отражало собой всю его серость. Уходить было тяжело. Гораздо сложнее, чем в прошлом. Тогда он, разбитый и сломленный, убегал от всего мира, оставляя позади все, во что верил, все, что не смог уберечь. Тогда он чувствовал вину и горечь, что гнали его прочь. А сейчас он спасался бегством от безнадежно грустного взгляда, наивного доверия и бесконечной преданности. Уходить от такого тяжелее в тысячу раз. Впереди его ждали только боль и смерть. И это не то, что он хотел оставить в память о себе.
Фан Добин. Точка, где пересеклись их пути, стала началом совсем другой жизни. Ли Сянъи умер, но жил ли когда-то Ли Ляньхуа? Он существовал, плыл по течению, ждал смерти, искал ответы в прошлом, но никогда не видел для себя будущего. Он словно десять лет рыл себе могилу, а потом один настырный упрямец за шкирку выдернул его с самого дна и заставил оглядеться вокруг. Ли Ляньхуа плохо помнил ребенка, которого обещал взять в ученики. В то время он смело валил себе на плечи любые обязательства. Еще одно обещание, которое Ли Сянъи не сумел выполнить. Но Фан Добин никогда его не забывал. Странно было осознавать, что кто-то столько лет жил и вкладывал всю душу, все стремления в одно давнее обещание мертвеца. Возможно, подаренная невзначай надежда — лучшее, что когда-нибудь сделал в своей жизни Ли Сянъи.
У него горели глаза и пылало сердце. Ему под ноги стелился целый мир, и Ли Ляньхуа не желал становиться камнем на этом пути. Он хотел остаться в прошлом, раствориться в морском прибое и больше не доставлять хлопот. Он десять лет готовился к смерти, а сейчас безнадежно хотел жить. Он хотел оглянуться и увидеть дорогу, по которой можно идти вдвоем куда угодно, но для него путешествие подходило к концу. Все, что он сейчас мог преподнести Фан Добину, отдавало горечью и болью. Ляньхуа не хотел остаться таким для него. Слишком эгоистично ради собственного удобства пользоваться чужой безграничной привязанностью и добрым сердцем. Пусть их последним совместным путешествием будет то, где герой Фан Добина еще уверенно держался на ногах и держал меч. В конце концов именно этому он сам его учил. Мечник должен крепко держать меч. Ли Ляньхуа больше на это не способен.
Море дарило покой, море уносило боль. Однажды оно унесет его бездыханное тело. Пусть этот день не накроет черной пеленой такое светлое сердце. А на долю Ли Ляньхуа осталось достаточно ярких воспоминаний, чтоб скрасить его последние дни.
На пару месяцев его хватило. Дольше утешаться печалью оказалось неинтересно и скучно. А вот чем занят Сяобао хотелось узнать с нездоровым любопытством. Ли Ляньхуа сам себе удивлялся. А еще тому, что за эти несколько месяцев он не умер, хотя, с позволения сказать, планировал. Силы его таяли, но все еще не исчерпались, и Ляньхуа позволил себе одну маленькую слабость — убедиться, что с Фан Добином все в порядке. Он только посмотрит издалека, просто так, на всякий случай. Оказалось, что того сперва предстояло найти. В Байчуань Фан Добин не возвращался, дома тоже не показывался, оставалось еще одно место, куда Ли Ляньхуа возвращаться опасался. Лотосовый терем пропал со своей последней стоянки, а значит Добин отправился в собственное одинокое путешествие. Выследить передвижной дом было не особо сложно, такой любой прохожий запомнит.
Ли Ляньхуа потратил несколько дней на поиски своего покинутого дома, но все-таки сумел отыскать. Фан Добин не преследовал никаких целей, расследовал пустяковые дела и все время проводил как-то нелепо, монотонно. Его живой, пылкий, жаждущий действия ум словно покрылся коркой льда. Он казался измученным и уставшим, будто утратившим всякий интерес к жизни. Вспоминая неуемный характер Добина, Ли Ляньхуа почувствовал укол вины. Отрицать свою ответственность в этих переменах у него не получалось. Но он знал, время — лучший лекарь, и даже самые тяжелые душевные травмы оно способно если не исцелить, то сгладить. Это могло послужить отличным утешением, если бы в один из дней Фан Добин не завернул по пути в городок, где странности посыпались одна за другой.
Сперва Ли Ляньхуа не планировал ни во что вмешиваться — только присмотреть. Не было сомнений, что местные преступные элементы не дотягивают до уровня Фан Добина. Он и прежде в одиночку справлялся с противниками уровнем куда выше. Пустые угрозы и мелкое вредительство в тереме лишь больше убеждали, что действуют профаны. Но в первой же стычке он понял — простым разбойникам такие мастерство и сплочённость были далеки. Безучастно смотреть, как Фан Добина едва не размазали о стену Ляньхуа просто не мог. Заслонив собой почти бессознательного юношу, он понимал, что с нынешними своими силами, не соперник нападавшим, но те, к большому удивлению, обошлись только парой выпадов, после чего ретировались так же быстро, как появились. Пока отправленный за подмогой случайный уличный мальчишка добирался до управы, Ляньхуа осмотрел раны Фан Добина. К счастью, они были несерьезными, и кроме головной боли, не должны доставить много неприятностей. Ли Ляньхуа понимал, что его заметили. Фан Добин дураком не был, хоть иногда и хотелось влепить ему затрещину. Спишет ли он все на случайность, на последствия удара головой, на бурную фантазию? Едва ли. Рядом с ним стоит быть осмотрительнее.
Кто же знал, что осмотрительнее надо быть не только с Фан Добином, но и с бардаком в Лотосовом тереме? А все глупое навязчивое желание убедиться, что Добин не страдает там в одиночестве от скрытых травм. Оказалось, не страдает, а очень даже резво бегает — Ляньхуа едва успел унести ноги. Проклятая кастрюля еще долго гудела ему громким укором, что так бездарно утратил бдительность. Слишком привык, что знает свой дом буквально на ощупь. А после все и вовсе пошло под откос. Новое нападение, в этот раз организованное куда лучше, и Фан Добина успели подстрелить. Наверное, Ли Ляньхуа прокляли в прошлой жизни. Вот этим вот несносным мальчишкой, вслед за которым так и носятся неприятности. И ни оставить его на произвол судьбы, ни помочь сил не хватит. Осталось одно безумное решение — спрятать. А заодно и сдать себя с потрохами.
У Фан Добин глаза огромные, ошарашенные, и смотрят в самую душу. От этого взгляда помимо воли накрывает волной стыда. Самому бы себе объяснить почему. И тихая просьба ”не уходи” стала последней каплей, разбившей глупые попытки оправдать собственные страхи. Медленно умирать — страшно, превращаться из лучшего мечника Цзянху в жалкого калеку — страшно, полностью зависеть от чужой заботы тоже страшно, и даже самый смелый, сильный, выносливый человек может сломаться под давлением этих страхов. Ли Ляньхуа долгие годы принимал свою участь, жил, готовясь к смерти. И вот надо было Фан Добину случиться в самом конце этого пути? Ведь и не спрячешься снова, теперь он точно сумел разглядеть своего спасителя и будет носом рыть землю, пока не доберется.
Мысли ворочались как-то медленно, лениво, а дотащить Фан Добина до терема оказалось той еще задачкой. Вот очнётся и наверняка станет ругаться. Дождешься от него благодарности, как же! Только послушать нотации отчего-то не казалось неприятным. Захотелось приготовить чего-то вкусного, посидеть у костра с кувшином вина, но сперва, конечно, навести в тереме порядок — тут словно ураган пронёсся. Фан Добин спал немного беспокойно, а Ляньхуа обработал его раненную руку, да так и остался сидеть у постели. Лисёнок посапывал у ног, бросая иногда чересчур проницательные взгляды на блудного хозяина, и все вокруг дышало покоем. Ли Ляньхуа наконец вернулся домой. Чуть позже, когда Фан Добин потребует объяснений и пригрозит за новую попытку скрыться заковать в кандалы, он не будет знать, что еще раньше, сидя в тишине, Ляньхуа уже понимал, что некуда ему бежать, что каждая извилистая тропа неизменно ведет вслед за мыслями. В Лотосовый терем. Туда, где его ждут.