I.1. Теряя тебя дважды (1/1)
Фан Добин гнал коня так, словно его преследовали демоны. Знал, что должен дать передышку и лошади, и себе, но не мог стерпеть ни мгновения промедления. Животное тяжело хрипело, но неслось стремительнее стрелы. Когда вдалеке только показалась тонкая линия побережья, внутренности словно сдавили в железных тисках. Еще совсем чуть-чуть, но ожидание невыносимо.
Они явились туда одновременно: Фан Добин и встречным курсом, с не меньшей скоростью, Ди Фэйшэн. Они видели, как волны накатывают на ровный песчаный берег, как слизывают фантомные следы — последнюю отчаянную надежду, что можно еще что-то исправить. Они видели на тысячи ли до горизонта, что никуда уже не успеть. Пляж был пуст, как мысли Фан Добина, как открывшаяся дыра в груди, словно оттуда силой вырвали что-то невероятно дорогое и важное. Здесь, на этом самом месте, задолго до их прихода, в тихом одиночестве с ними простился тот, чьих следов в этом мире больше не отыскать. И Фан Добину казалось, что над бесконечным морским простором небо вот-вот обрушится на землю, погребая под собой его такую же бесконечную тоску.
Он не слушал, что говорил Ди Фэйшэн. Да тот словно и не к нему обращался — просто размышлял, проговаривая вслух. Фан Добин оглох и, кажется, ослеп, потому что мир стал размытым и зыбким, как сквозь мутное стекло. Он не знал куда деть себя сейчас. Куда спрятаться? Куда забиться, чтоб мир остался далеко позади? Чтоб как-то залатать эту невидимую кровоточащую рану, которой он ощущал свою душу. Наверное, он сильно прогневил богов, раз они уже дважды дают его жизни смысл и так жестоко отнимают.
Фан Добин оставил позади пляж и Ди Фэйшэна, который, кажется, все же что-то пытался ему втолковать, но слова не достигали адресата. Он забрал только Лисёнка, точнее умная псина сама за ним направилась, чувствуя дорогу домой. Он вернулся в Лотосовый терем, где каждый цунь кричал о своем владельце, свернулся на постели Ляньхуа, вдыхая такой знакомый запах на простынях, на одеяле, в самом этом доме, и забылся тяжелым беспамятством, помутневшим сознанием не соображая, что почти полночи проплакал в чужую подушку. Он так и не ушел из Лотосового терема, а прогнать его больше было некому. Фан Добин долго не знал, что теперь со всем этим делать, в каком направлении ему идти, но в конце концов отписал в Байчуань, что пока не вернется. Возможно ему потом и не позволят вернуться, но это теперь почему-то мало заботило. Почти все казалось не имеющим смысла. Только в этом доме сохранялись его крупицы — то, что оставил после себя Ли Ляньхуа.
Фан Добин сделал единственное, что смог — отправился в путь не имея направления. Дорога просто шла вперед, и он не возражал против этого маршрута. Иногда делал остановки то тут, то там, находил себе небольшую работу, просто чтобы скоротать время. Конечно, вся его работа была связана с расследованиями, но что это были за расследования, смешно сказать. Однажды он даже нашел для одного очень расстроенного бедолаги украденную соседом корову. Интересно, как бы прокомментировал Ли Ляньхуа его детективную деятельность? Но заняться больше было положительно нечем.
Иногда Фан Добин помогал в расследовании официальным властям на правах действующего представителя палаты Байчуань. Хоть и не знал толком, что осталось еще от этих прав. Но эти дела тоже были посредственными: один незадачливый убийца так наследил на месте преступления, что не поймать его было просто невежливо. Похоже, даже найти интересные расследования без Ли Ляньхуа оказалось Фан Добину не под силу. Можно было вернуться в Байчуань и погрузиться в работу, но казалось перспективой еще более невыносимой.
Там, Фан Добин точно знал, все будет напоминать ему о Ли Сянъи. Забавно, но в доме, где тот прожил последние десять лет, было намного проще. Тут жил Ли Ляньхуа, и хотя Добин понимал, что это один и тот же человек, и даже никаких противоречий это в нем не вызывало, но каким-то неведомым, подспудным чувством, всегда ощущал, когда этот хитрый лис сменял свои роли. Ли Сянъи был частью его прошлого, ниточкой, тянущейся из глубины тяжелых воспоминаний. Ли Сянъи хранил в душе надежды, печали и сожаления, стремился оправдать чужие ожидания и подарил одному хилому, болезненному мальчишке непоколебимую силу воли. Его Фан Добин уже терял и найти не надеялся. С Ли Ляньхуа все было иначе. Этот несносный тип терялся невесть сколько раз, терял Фан Добина где-нибудь на обочине, язвил, высмеивал, подшучивал, выслушивал, учил, помогал, кормил отвратительно, защищал, и без него жизнь стала совершенно пустой. Словно Ляньхуа единственный наполнял ее смыслом. Фан Добин не знал, как справиться с новой потерей, но в Лотосовом тереме жили надежды, а в Байчуане только сожаления. Теперь они принадлежали не Ли Сянъи, не Ли Ляньхуа, а только Фан Добину. Дважды теряя одного человека под разными личинами, ему хотелось оставаться там, где тот был свободен и хоть немного счастлив. Где счастливы были они оба.