Часть 1 (1/2)

— Драко, поправь бабочку, — произносит мать.

Я стою перед большим напольным зеркалом и безжизненно пялюсь на собственное отражение. Через полчаса начнётся церемония моего бракосочетания. Малфой-мэнор буквально ломится от гостей, журналистов и фотографов, а где-то в восточном крыле дома моя невеста заканчивает последние приготовления перед тем, как пойти со мной к алтарю. Но я чувствую себя так, будто мне предстоит идти на плаху. Потому что все, о чем я могу думать в этот момент, — это Гарри. Мой Гарри Поттер. Хотя теперь он уже не мой… Мы расстались двадцать шесть дней назад.

Считаете меня жалким из-за того, что я считаю дни? И похер, считайте, потому что в этом я с вами согласен. Я абсолютно жалок, особенно если учесть тот факт, что я сам его бросил, а теперь убиваюсь. Но чисто для протокола – я не мог поступить иначе, потому что как говорит мой отец: “Каждый, кто носит фамилию Малфой, имеет перед родом обязательства”. И моё обязательство, наверное, сейчас надевает фату, ну или подкрашивает губы, пока я готов запустить Аваду себе в лоб, лишь бы не брать её в жены.

Никогда бы не подумал, что скажу такое, но я больше не хочу быть Малфоем.

Видите ли, брак по расчету – это стандартная процедура в чистокровных семьях, так женился мой отец и его отец, и его, ну, в общем, вы поняли, так сегодня женюсь и я. Родители заключили нашу с Асторией помолвку ещё когда мне было восемь, так что я всегда знал, с кем мне предстоит связать жизнь, и особо не парился по этому поводу. И это при том, что я гей. Я предпочитаю крепкий член, а не упругие женские формы, поэтому к своему будущему браку и всегда относился как к обычной сделке, по крайней мере, пока у нас с Гарри не завязался роман…

Для тех, кому интересно, как я вообще умудрился по уши влюбиться в Гарри Поттера, всё получилось как-то случайно. Клянусь, я не хотел влюбляться в него. Но в такого, как Поттер, просто невозможно не влюбиться. Он заботливый, добрый, смелый, порядочный, надежный и веселый, и это я уже молчу о том, что он красив, как бог, и сложен, как чертов гладиатор. Быть настолько сексуальным и притягательным должно быть вообще запрещено законом, но это же Поттер – ему всё можно.

Мне бы стоило понять, что я конкретно в него вляпаюсь, ещё после нашего первого раза, когда мы случайно переспали, после слишком бурной рождественской вечеринке, на которой случайно встретились. Случайно встретились, случайно переспали, гармония. Мне бы стоило выпрыгнуть из его постели и бежать со всех ног, не оглядываясь, ещё тогда, в далеком декабре, но вместо этого я лежал в его объятиях и любовался спящим на соседней подушке Поттером, жадно изучая взглядом точеные скулы, пухлые губы, каждую родинку, каждую мышцу на сильном теле. Ладно, раз уж мы говорим на чистоту, скажу, хотя, вообще-то, вам знать такие подробности ни к чему, но может хоть так вы меня лучше поймете. В сексе национальный герой всея Британии оказался на миллион из десяти. Гребаный король горлового минета и бог римминга, страстный и одновременно чувственный, чуткий, неугомонный и жаждущий. Поттер воплощал в себе всё то, что я искал в сексуальном партнере с тех пор, как в семнадцать лишился девственности. Шесть оргазмов за ночь, да у меня ни с кем такого не было! Поэтому, конечно, я не ушел. В смысле, тогда не ушел. Никто бы не ушел, поверьте. Вместо этого я разбудил Поттера минетом, и мы провели в его постели весь день.

Сначала это был просто охренительный секс на регулярной основе, но постепенно к нему добавились совместные завтраки, полежанки в его джакузи, беседы часы напролет обо всем на свете, совместные походы на квиддичные матчи, просмотры маггловских фильмов в обнимку на его диване и нежные поцелуи украдкой, не имеющие никакого отношения к животному сексу, которым мы обычно занимались.

Тревожных звоночков становилось всё больше, подсознание кричало, что я с каждым днем влюбляюсь в него всё сильнее, что пора это заканчивать, ведь это подозрительно сильно попахивает отношениями, но мне было так хорошо с Гарри, что я из раза в раз велел надоедливому голосу в моей голове заткнуться и снова падал в крепкие объятия Избранного.

Я замечал на себе недовольные осуждающие взгляды отца и поджатые губы матери каждый раз, когда по три дня не появлялся в Малфой-мэноре, а затем всё же приходил, и от меня за метр разило парфюмом Поттера, а вид у меня был такой, будто из меня вытрахали душу. Да, отец знал, что я предпочитаю мужчин, и мама знала, но оба предпочитали это просто игнорировать, в конце концов, какой смысл обсуждать мою ориентацию, если моё будущее решено, помолвка заключена, я женюсь, и это главное. Это всегда было главным.

В общем, я с завидной регулярностью игнорировал все опасные признаки отношений и каждый раз твердил себе, что то, что происходит между мной и Гарри, не серьезно. Мы с Поттером принимаем совместную ванну, и он сначала вымывает меня, а затем заботливо вытирает полотенцем и сушит мне волосы. “Ну, так делают все мимолетные любовники, разве нет?”. Он делится со мной всем, и я тоже рассказываю много того, что обычно держу под десятью замками в сердце. “Просто я ему доверяю, у Поттера дар слушать, это не делает нас парой”.

Я выхаживаю его после того, как его ранили на рейде, обрабатываю его раны, кормлю супом, читаю ему вслух маггловские романы и буквально живу у него, пока он не поправится, при этом убеждая себя, что это элементарная дружеская забота.

Он кормит меня вкусным ужином после тяжелого рабочего дня в “Мунго”, выслушивая, как я жалуюсь на своего козла начальника и как мечтаю поскорее открыть собственную частную клинику, а после делает мне массаж так умело, что я буквально растекаюсь сладкой патокой под его пальцами. “Это ничего не значит”, — твержу себе я, негромко постанывая от удовольствия. — “Может Поттер в массажисты решил переквалифицироваться, откуда мне знать?”

Он обнимал меня каждый раз, когда мне было это нужно, веселил, когда мне было грустно, подбадривал и даже вдохновлял.

“У нас нет отношений. Я не влюблен в него”, — твердил я себе изо дня в день, неделю за неделей. Пока однажды жесткая правда не обрушилась на меня прямо посреди вечеринки в честь двадцатипятилетия Гарри.

Народу было столько, что не протолкнуться, Поттера пришли поздравить не только практически все бывшие гриффиндорцы, но и добрая половина аврората, а также работники некоторых других отделов Министерства. Блейз, кстати, тоже там был, как он туда попал, я так и не понял, но в принципе не удивился. Ведь на вечеринке, само собой, присутствовал Уизли, а Блейз уже не первый месяц пытался завоевать эту крепость, и, соответственно, цеплялся за каждую возможность оказаться с Уизли в одной комнате, а лучше постели.

— Ты в нём дыру скоро прожжешь, — усмехнулся я, ставя свой полупустой бокал с огневиски на барную стойку. Алкоголь уже успел ударить в голову, и настроение было просто отличное.

— Отвали, — отмахнулся Блейз, продолжая сверлить взглядом находящегося в другом конце комнаты Уизли.

— Если бы Тео был здесь и видел, как ты пускаешь слюни на рыжего, он бы тебя до самой смерти подкалывал.

— Но Нотта тут нет, — фыркнул Блейз. — Он греет задницу на пляже Испании.

— Сволочь, — тяжело вздыхаю я. Блейз, согласно кивая, вздыхает вместе со мной.

— И не говори.

Около года назад Тео перебрался в Испанию на постоянку, и, признаться честно, мы с Блейзом всё ещё не можем привыкнуть к тому, что наш друг теперь живет черти где.

— А по поводу Уизли серьезно, я бы на твоем месте немного сбавил обороты. А то ты уже похож на маньяка преследователя, — стараясь вернуть хорошее настроение, продолжаю подшучивать над Забини я. — На месте Уизли я бы боялся ходить по ночам в одиночку. Забудь ты о нём хоть на часок и расслабься не много.

Я хлопаю его по плечу, Блейз переводит на меня взгляд.

— А ты, я смотрю, даже слишком расслаблен, — едко фыркает он, пригубив огневиски.

— А чего мне нервничать? — насмешливо уточняю я.

— Ну, не знаю, — он пожимает плечами и показательно выдерживает паузу, а затем указывает бокалом куда-то чуть в сторону. — Если бы Рона клеили так, как сейчас клеят Поттера, я бы нервничал.

Улыбка слетает с моего лица, и я за секунду нахожу взглядом Поттера. Нахожу и забываю, как дышать.

Гарри стоит у окна с бокалом в руке и, вежливо улыбаясь, о чем-то беседует с каким-то русоволосым хлыщем. Парень, что-то оживленно чирикая, то и дело облизывает губы, заливисто смеется и игриво касается плеча Поттера, задерживая свою корявую куриную лапу слишком надолго на его бицепсе.

Невооруженным взглядом видно, что этот русый пиздюк нагло клеит Гарри, при живом-то мне, нормально вообще, нет?! Нет, блять, это нихуя не нормально! Внутри меня словно ураган поднимается, чистая жгучая ярость, мешающаяся с жаждой убийства.

Признаться честно, я всегда был жаден до внимания Поттера, это мой пунктик ещё со школы, я всегда хотел, чтобы все его внимание принадлежало только мне, но то, что я испытывал сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем раздражением, что я периодически ощущал в Хогвартсе, когда Поттер о чем-то увлеченно болтал с Грейнджер или Уизли.

Парень делает шаг вперед, почти вжимая Поттера в подоконник, приподнимается на носочки и начинает что-то говорить ему на ухо. От чего Поттер округляет глаза, как совенок, и стремительно краснеет. Я в момент забываю, что я благовоспитанный аристократ и бить человека лицом об пол как-то неприлично, что у Поттера день рождение и будет как-то не очень, если на праздник прибудут санитары из Мунго и наряд авроров, и я абсолютно точно игнорирую тот факт, что мы с Гарри не пара, у нас нет определенного статуса отношений, а значит, по сути, Поттер свободный человек, и кто угодно может шептать ему пошлости, пытаясь облизать ухо.

Нет, блять, не может! Пулей слетев со стула, я направляюсь к ним, не обращая внимания на крик Блейза мне в спину.

Поттер что-то отвечает этому кретину и, натянуто улыбаясь, пытается отодвинуться, но тот, делая вид, что не замечает этого, продолжает напирать, игриво улыбаясь во все тридцать два зуба.

Внутри меня всё сжимается в тиски, сердце стучит как ненормальное, а инстинкт собственника буквально кричит, что я должен закатать под ламинат наглого ублюдка, пристающего к моему Гарри, и чем ближе я приближаюсь к ним, тем красочнее и ярче становятся картинки кровавой расправы в моей голове.

Поттер, будто почувствовав, что на его глазах вот-вот произойдет убийство, переводит взгляд прямо на меня. И видимо на моем лице явно читаются все мои намерения, потому что Гарри моментально берет паренька за плечи и быстро разворачивает, меняясь с ним местами так, чтобы оказаться между мной и этим попутавшим берега уебком.

Я подлетаю к ним, но не успеваю и рта раскрыть, как оказываюсь в объятиях Поттера. Его рука уверенно ложиться на мою талию и притягивает к себе.

— Джастин, познакомься, это Драко, мой парень, — с улыбкой представляет меня Гарри и быстро целует в щеку.

Я застываю, в миг забыв о злости и пытаясь переварить услышанное, а затем перевожу на Поттера взгляд. Сердце стучит в груди как ненормальное, и какое-то нереальное огромное счастье разливается по телу, обволакивая меня до кончиков волос. Мне бы прийти в себя, отодвинуться от него и бежать, сверкая пятками, ведь абсолютно понятно, что у нас нет будущего, но вместо этого я улыбаюсь ему такой счастливой улыбкой, что у меня сводит челюсти. Гарри смотрит на меня своими огромными зелеными, как сочная трава, глазами и улыбается в ответ. Всё, я сдаюсь. Я больше не в силах врать себе, ведь я влюблен в этого мужчину по уши, безвозвратно, абсолютно, наглухо. Это же надо было так попасть!

— Приятно познакомиться, — кисло произносит стоящий напротив нас парень.

Его голос доносится до меня словно через вакуум, я уже и забыл, что он тоже здесь, что в этой комнате вообще есть кто-то ещё кроме нас двоих.

Вынырнув на мгновение из своего кокона всепоглощающей любви и счастья, я перевожу на парня взгляд, а затем делаю фатальную ошибку, хотя тогда, моему подвыпившему мозгу, конечно, так не казалось. Наградив русоволосого придурка фирменным высокомерным взглядом, я поворачиваюсь обратно к Поттеру, а затем обнимаю его за шею и впечатываюсь в губы страстным поцелуем на глазах у десятков гостей и фактически половины министерства. Поттер тут же отвечает на поцелуй, прижимая меня к себе так крепко, что у меня почти трещат ребра. Со всех сторон слышится свист, смех и улюлюканье гостей.

— Я люблю тебя, — счастливо улыбаясь, шепчет мне в самые губы Гарри. — Охренеть как люблю…

Я смеюсь и снова втягиваю его в поцелуй.

Я буквально на десятом небе от счастья, мне кажется, что у меня за спиной прорезаются крылья. Впрочем, суровая реальность в лице моего отца довольно быстро мне их обломала, камнем скинув меня с небес на землю.

Буквально на следующий день колдофото нашего с Поттером поцелуя было во всех газетах. Кто-то из гостей явно неплохо обогатился, сделав снимок и продав его журналистам.

Теперь представьте, какой это был скандал.

Толпа репортеров, жаждя подробностей, атакует Малфой-мэнор, а я сижу на шелковом диване и, страдая от похмелья, наблюдаю за тем, как мой отец яростно мечется по комнате, насилуя мой мозг нотациями и криками.

— О чем ты думал?! Так опозорить нашу семью! — я молчу, смотрю на первую полосу “Ежедневного Пророка”, который отец уже успел ткнуть мне в лицо. Колдофото нашего с Гарри поцелуя занимает почти целый разворот, и, кажется, я окончательно спятил, потому что ловлю себя на мысли, что хочу вырезать это колдо и бережно хранить под защитными чарами. — Я всегда знал, что эти твои… — папа кривится, но все же пытается подобрать слова, — “развлечения” с мужчинами, ничем хорошим не закончатся. И ладно, если бы ты ещё выбрал кого-то неприметного, возможно, никто бы и не обратил внимание, но нет! Ты умудрился засунуть язык в рот чертового Гарри Поттера, и теперь об этом говорит каждый пикси в магической Британии! — он резко оборачивается ко мне. — Что ты молчишь?! Что ты молчишь?! Ты хоть понимаешь, что ты натворил?! Как мне теперь смотреть в глаза Гринграссам?!

Стекла на окнах дрожат от этого ора, я морщусь и прикладываю пальцы к вискам.

— Пожалуйста… Можно чуть тише.

— Тише?! Тише?! — отец багровеет от злости, и мне кажется, что он готов меня ударить.

— Дорогой, выпей, — мама протягивает ему бокал с огневиски. — Нам всем нужно успокоиться.

Папа залпом вливает в себя алкоголь и продолжает мерять шагами гостиную. Он сверлит меня злым взглядом, а я, уставившись на персидский ковер, думаю о том, как выйдя отсюда отправлюсь к Гарри, и мы, закрывшись в его квартире, будем смотреть новый маггловский фильм, а затем заниматься любовью до искр перед глазами. Мы не виделись часов пять от силы, а я уже пиздец как соскучился.

— Я сегодня же наведаюсь к Гринграссам, и мы назначим дату вашей с Асторией свадьбы.

Внутри меня все обрывается, я поднимаю на отца взгляд.

— Зачем так спешить? — безразлично кривлюсь, стараясь не выдать того, что у меня, кажется, только что случился сердечный приступ, потому что сердце, гонимое страхом, бьётся в груди как ненормальное. — Из-за какого-то поцелуя? Это ничего не значит, — конечно я вру, Поттер значит для меня слишком много, и отец это прекрасно понимает. — Мы с Поттером просто были пьяные, репортеры раздули из мухи слона, через пару дней все забудут об этом и найдут другую тему для сплетен. — Отец испепеляет меня гневным взглядом, полным недоверия, но я всё ещё не теряю надежды выкрутиться. — Окей, между нами небольшая интрижка, — театрально закатывая глаза, признаю я. — Но это не серьезно, просто развлечение. На моё совместное будущее с Асторией это никак не влияет.

— Вы с Асторией поженитесь через месяц, — смотря мне в глаза, категорично отрезает отец.

Кислород застревает где-то в горле, отказываясь поступать в легкие, и от мысли, что я скоро женюсь, меня охватывает паника. В гостиной повисает тишина. А во мне вдруг просыпается решимость, раз уж блеф не прошел, придется на прямую отстаивать свою свободу.

— Я не хочу на ней жениться, — впервые в открытую заявляю я, всё ещё пытаясь пропихнуть воздух в легкие. Я никогда не перечил ему, и сейчас, признаться, даже горжусь собой немного. — Я хочу разорвать помолвку.

На мгновение вокруг повисает оглушительная тишина, а затем отец взрывается.

— Поттер из тебя что, все мозги выдолбил?!

— Люциус! — возмущенно одергивает его мать, но он, не обращая на неё внимание, бросается к дивану и, нависнув надо мной, продолжает.

— Жениться и продолжить род – это твоя прямая обязанность! Ты лорд Малфой, единственный наследник чистокровного рода с тысячелетней историей, а не какой-то там полукровка без рода и племени! — сжимая кулаки, кричит отец. Ну вот, опять началось, одному Мерлину известно, сколько раз за свою жизнь я слышал эти слова. — И ты исполнишь свой долг перед родом, нравится тебе это или нет!

Он напирает на меня, буквально подавляет своей властностью и деспотичной требовательностью. Ещё полгода назад я бы спокойно произнес: “Да, отец, как скажешь”, и сделал бы всё, что от меня требуется. Но, похоже, вместе с любовью Гарри заразил меня своим упрямством и стойкостью, потому что я больше не хочу ему подчиняться. Я тоже подскиваю на ноги, и отцу приходиться сделать шаг назад.

— Услышь меня, отец! Я не хочу на ней жениться! Я её даже толком не знаю!

— Никто не спрашивает тебя, чего ты хочешь! — он с силой тычет пальцем мне в грудь, я пошатываюсь. — Ты обязан! Наш…

— Люциус, хватит! — мама дергает его за рукав рубашки, и он замолкает на полуслове, делает два шага назад, прикрывает глаза и глубоко дышит носом, явно стараясь успокоиться.

— Драко, — мягко обращается ко мне мама, я перевожу на неё болезненный взгляд. — Сядь пожалуйста. — раздраженно вздыхаю, но всё же сажусь, очень надеясь, что с родителями как-то удастся договориться, и они отменят эту ебучую помолвку. Салазар, иногда я действительно наивен. Мама опускается в одно из кресел. — Астория прекрасная девушка, и пусть сейчас тебе не хочется жениться, но, уверена, со временем ты полюбишь её. Мы с твоим отцем тоже заключили брак по расчету, но настоящая любовь приходит с годами…

— Я гей, мама, — смотря ей в глаза, четко произношу я. Из отца снова вырывается рваный вздох, он устало падает в кресло. Теперь оба молча сверлят меня взглядами, я раздраженно цокаю языком, не понимая, к чему весь этот цирк. — Ох, ради Салазара, только не делайте вид, что вы не в курсе!

Отец взмахом палочки призывает с серванта початую бутылку огневиски. Я снова перевожу взгляд на мать.

— Я гей. Не биссексуал, меня в принципе не привлекают женщины, и я никогда её не полюблю.

Мама смотрит на меня с болью и неким сочувствием, но продолжает молчать.

— Цисси, ты не оставишь нас с сыном наедине? — негромко просит отец, наливая себе огневиски.

— Люциус…

— Пожалуйста! Нарцисса, — уже более резко настаивает он.

Мама поднимается с кресла и покидает гостиную, тихонько прикрыв за собой дверь.

— Я не хочу жениться на ней, — повторяю я, смотря ему в глаза.

— Я знаю, но у тебя нет выбора, — он делает глоток из бокала и продолжает: — У каждого есть обязанности…

— Опять ты об этом! Я…

— Да. Опять! Это твой долг. Мы растили тебя, одевали, обували, кормили, дали образование, у тебя всегда были лучшие игрушки, лучшие няньки и учителя, ты должен быть благодарен.

Серьезно?! Отец решил парировать этим? Мои глаза округляются сами собой от услышанного.

— Если на то пошло, я не просил, чтобы вы меня рожали, — холодно отвечаю я, а затем не выдерживаю и добавляю: — И лучше бы вместо кучи игрушек, новых гоночных метел и десятков нянек и учителей, ты хотя бы иногда, проводил со мной время, — челюсти отца сжимаются так плотно, что я четко понимаю, что сказал лишнее, раньше я никогда не позволял себе так говорить с ним. Возможно, родители и правы, Поттер плохо на меня влияет, но меня это больше чем устраивает. — Лучше бы ты играл со мной в квиддич или читал мне книжки перед сном, или хоть раз просто похвалил и сказал, что гордишься. Черт, папа, да ты даже никогда не обнимал меня по-человечески! — на эмоциях выпаливаю я. Между нами повисает звенящая тишина, такая тяжелая, неподъемная. Я смотрю в такие же серые, как у меня, глаза, взгляд отца абсолютно нечитаем. Мастерски скрывать эмоции – это наша семейная черта. Мне становится немного стыдно за свою резкость. Я точно знаю, что обидел его и, если честно, не проходит и минуты, а меня уже тянет извиниться. Уважать старших и почитать родителей – первый закон в семье Малфоев, мне прививали уважение и послушание с пеленок. Не зря говорят, что привитые с детства привычки искоренить не так просто. Хотя, возможно, это всего лишь жажда в очередной раз быть для него хорошим послушным сыном. В любом случае, я душу в себе этот порыв, на этот раз я не буду извиняться. — Я бы прекрасно обошелся без всех этих игрушек и лучшей одежды, — уже спокойно продолжаю я, когда тишина между нами становится уж совсем невыносимой. — Единственное, что мне всегда было нужно, это ваша с мамой любовь и присутствие, но у вас если не благотворительный банкет, то какое-нибудь другое светское мероприятие или поездка, — я печально усмехаюсь. — Будь моя воля, я бы лучше не рождался Малфоем…

— Но ты Малфой, — перебив, заявляет отец. — Посмотри вокруг, — он крутит указательным пальцем по кругу, тем самым указывая на картины наших предков, висящие на стенах гостиной. Я закатываю глаза, хотя груз ответственности перед родом всё же начинает давить мне на плечи, напоминая о себе. Я буквально чувствую, как мои давно почившие родственники сверлят меня осуждающими взглядами. — Все они женились по расчету и исполнили свой долг перед родом, воспроизведя на свет чистокровного наследника. Наш род один из самых древних в Британии, сотни лет, десятки поколений. Но всё это не будет иметь никакого смысла, если ты не исполнишь свой долг. Сейчас будущее нашего рода, наше наследие, зависит только от тебя. Поэтому хочешь ты этого или нет, ты обязан жениться, иначе наша фамилия и всё достояние нашей семьи просто канет в лету. — Я тяжело вздыхаю, устало откидываюсь на спинку дивана и, запрокинув голову, смотрю в высокий потолок. Салазар свидетель, мне хочется разрыдаться от осознания того, что отец прав и у меня действительно нет выбора. Цена моей свободы слишком велика…

— Иногда нам приходится делать что-то, чего не хочется, — будто прочитав мои мысли, в кои-то веки мягко произносит отец. — Я тоже женился по расчету, конечно, сейчас я люблю твою мать больше жизни, но тогда…

— Но я не ты, папа! — я резко сажусь ровно. — Я не полюблю Асторию. Я люблю Гарри! — ткнув себя в грудь, в сердцах выкрикиваю я. Мерлин, как же мне сейчас хочется просто закрыть глаза и оказаться в его объятиях.

— Любить её от тебя и не требуется, — отвечает отец, полностью проигнорировав моё признание. — Думаешь, ты первый гей в нашем роду за тысячу лет? — он раздраженно ведет плечом. — Главное заделай наследника. Можешь представлять Поттера, когда будешь заниматься с ней сексом, мне плевать, главное сделай это, — он допивает свой огневиски и ставит пустой стакан на лакированный столик, после чего снова переводит взгляд на меня. И по одному лишь взгляду я понимаю, что передо мной снова тот холодный, скупой на эмоции, строгий и требовательный Люциус Малфой. Давно не виделись, папа. — Как только она родит мальчика, делай что хочешь, заведешь себе хоть десять любовников, или Поттера сделай своим любовником…

— Гарри никогда на такое не согласится… — В этом я уверен на тысячу процентов, просто потому что Поттер, как и я, слишком большой собственник, он ни за что не согласиться делить меня с кем-то и быть на вторых ролях. Да я и сам бы ему это даже предлагать не стал, он заслуживает лучшего, гораздо большего…

— Тогда заведешь кого-нибудь другого, — отмахивается отец. — Только тайно, само собой. Но будь добр исполнить свой долг перед фамилией, — он поднимается на ноги, а затем добавляет: — Это та цена, которую платим мы все, сын, и ты не исключение, — после чего чеканя шаг направляется к двери, давая понять, что разговор окончен.

Я проиграл ему, как всегда, и теперь сижу, словно Остолбеней пораженный, в груди болезненно ноет, а в горле стоит ком, сейчас вчерашнее признание Гарри в любви, то, как мы были счастливы вместе, кажется таким далеким и нереальным, будто это было просто сном, прекрасным, потрясающим сном, но теперь пора проснуться. А ведь он ждет меня там, дома, и наверняка готовит для нас ужин… Салазар, я не представляю, как порву с ним…

— Завтра во всех газетах будет новость о вашей с Асторией предстоящей свадьбе, — доносится до меня откуда-то издалека. Всё внутри меня обрывается, вот и всё. Мне вынесли приговор. Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом со стоящим возле двери отцем. Возможно, мне просто кажется, но, по-моему, сейчас даже он мне сочувствует, значит выгляжу я действительно херово.

— Дай мне неделю, — прошу я, не узнав собственного голоса, глаза щиплет от подступающих слез, и я быстро моргаю, а затем, прочистив горло, продолжаю: — Пожалуйста. Неделю, чтобы с ним попрощаться… — Отец продолжает молча смотреть на меня, и я готов умолять его, потому что знаю, как только Гарри узнает о женитьбе, между нами всё закончится. Навсегда. — Пожалуйста… Я прошу о неделе любви, взамен на всю мою оставшуюся жизнь, — хрипло произношу я, и мысленно добавляю: “О неделе, которую я буду вспоминать как нечто единственно прекрасное, до конца своих дней”.

— Хорошо. У тебя неделя, — отвечает он и покидает комнату.

Настенные часы тикают слишком громко, я перевожу на них взгляд. Отсчет пошел.

Салазар свидетель, неделя ещё никогда не пролетела так быстро. Я бы сравнил её с секундой, но, пожалуй, это скорее был миг. Миг, полный любви, блаженства и одновременно страха перед грядущим и непрерывной тянущей боли в груди. Почему-то всегда, когда мы хотим растянуть момент, стрелки часов, как назло, бегут с невероятной скоростью. Клянусь, я бы продал душу дьяволу за то, чтобы ненавистные часы остановились, и я навсегда остался в том моменте. С моим Гарри, в его квартире, в его постели, окутанный заботливыми объятиями и заласканный его языком и губами.

В последний раз, когда мы занимались любовью, я просто не мог от него оторваться. Жадно целовал и вылизывал каждый сантиметр его прекрасного тела, лихорадочно цеплялся за сильные плечи и глубоко вдыхал запах его кожи, пока он двигался во мне. В груди плескалось безумное отчаяние от осознания, что это наш последний раз, что этого больше никогда не повторится. Я больше никогда не почувствую на себе вес его тела, так приятно вдавливающий меня в матрас, мягкость его губ на своей шее и слова любви, которые вырываются из него вперемешку со стонами.

— Драко… Ты потрясающий… — хрипло стонет он, набирая темп. Моё возбуждение падает, что не удивительно, учитывая тот хаос, что творится у меня внутри. — Ахх… Я так люблю тебя… Родной… — Сердце крошится в груди, глаза мерзко щиплет от слез, я жмурюсь, чтобы он ничего не заметил, и лихорадочно впиваюсь в любимые до дрожи губы очередным поцелуем, стараясь хотя бы так передать всё, что я к нему чувствую.

— Пообещай… — разорвав поцелуй, я начинаю жадно зацеловывать всё, что попадается мне под губы: скулы, шею, острые ключицы.

— Что? — загнанно дыша от нашей любовной гонки, переспрашивает он.

Набравшись смелости, я встречаюсь взглядом с затуманенными страстью и похотью зелеными омутами, которые, кажется, смотрят мне в самую душу.

— Пообещай, что ты всегда будешь помнить нас такими… — едва узнав собственный голос, произношу я.

Он сбавляет темп, но не выходит из меня, берет двумя пальцами мой подбородок и, прижавшись лбом к моему лбу, хрипло произносит:

— Конечно, всегда, Драко, — Гарри нежно улыбается. — Ты самое важное, что есть у меня в жизни, любимый.

Он снова начинает плавно двигаться. Не в силах выдержать его открытый, такой доверчивый взгляд, я прикрываю глаза и опять впиваюсь ему в губы страстным поцелуем, при этом чувствуя себя настоящим ничтожеством из-за того, что мне придется сделать в ближайшие часы. Меня буквально тошнит от самого себя, а в ушах всё ещё звенит его хриплое “Любимый”.

Каждая секунда той недели останется в моей памяти навечно, как нечто самое прекрасное, что у меня было и от чего мне пришлось отказаться ради обязательств перед родом. Наш с Гарри миг закончился, а с ним и наши отношения…

— Драко, ты же помнишь, что после церемонии, вы с Асторией должны пойти в сад, чтобы репортеры сделали несколько снимков?

Я моргаю, выныривая из воспоминаний, встречаюсь в отражении зеркала взглядом с матерью и киваю.

— И, ради Салазара, играй счастливого жениха правдоподобно, — добавляет отец. — Тот скандальный поцелуй всё ещё у всех на слуху, — я гулко сглатываю, каждое упоминание о Гарри будто ножом по сердцу. — Если ты будешь фотографироваться с таким кислым видом, журналисты точно найдут до чего докопаться.

Дверь в мою спальню широко распахивается и в комнату легкой походкой входит одетый с иголочки Блейз, почему-то не потрудившись закрыть за собой двери.

— Мистер Малфой, — он улыбаясь здоровается с отцем рукопожатием, а затем галантно целует руку матери. — Миссис Малфой, прекрасно выглядите.

— Спасибо, дорогой. Ты тоже, — мама тепло улыбается Блейзу, а затем по-матерински стряхивает пару невидимых соринок с его смокинга. — Синий тебе к лицу.

— Благодарю.

— Я слышал, ты встречаешься с Дафной Гринграсс. Вы планируете пожениться? — вдруг спрашивает у Забини папа. Блейз переводит на него взгляд и едва уловимо поджимает губы, а я с трудом удерживаюсь от того, чтобы картинно закатить глаза. Похоже, моему отцу мало женить меня по расчету, он хочет и “счастье” Блейза устроить.

— Нет, сэр, у вас устаревшая информация, — натянуто улыбаясь, довольно громко отвечает Блейз. Наверное, чтобы до моего папы точно дошло. — Мы с Дафной Гринграсс расстались ещё в прошлом году, и сейчас между нами ничего нет. Вообще. Абсолютно.

— Жаль, — отец слегка хмурится. — Могли бы породниться.

— Папа, церемония начнется через двадцать минут, вам не пора в зал к другим гостям?

— Да, — он согласно кивает, затем подходит ко мне и хлопает меня по плечу, неловко пытаясь выразить некую поддержку. Отец всегда был скуп на проявление эмоций, я привык. — Ты поступаешь правильно, сын. Мы с матерью гордимся тобой, — гордо произносит он, после чего отходит в сторону.

Как ни странно, но от этих слов становится лишь хуже. Я всегда жаждал одобрения отца, с детства стремился угодить и сделать всё, чтобы он был мной доволен, даже согласился принять Черную метку и чуть не убил Дамблдора, лишь бы услышать те самые слова любви и поощрения. История стара как мир, недолюбленные дети, всегда с особым рвением стремятся заслужить любовь родителей, при этом жертвуя собой и своими ценностями. Такое клише…

И вот наконец, наверное, впервые за двадцать пять лет, я получил от него то самое одобрение. Заветные слова прозвучали, так почему мне не стало легче ни на йоту?

Желудок сводит спазмом, а сердце в груди кровоточит.

Интересно, эта боль когда-нибудь исчезнет? Сколько должно пройти времени, чтобы я смог хотя бы дышать нормально? Год, пять лет, десять? Что-то мне подсказывает, что и вечности не хватит…

Мама обнимает меня нежно и крепко, быстро целует в щеку, и тут же стирает след от помады.

— Всё наладится, дорогой, вот увидишь, — негромко произносит она, аккуратно поправляя мне бабочку, и я замечаю стоящие в её глазах слезы. — Со временем всё наладится.

Верю ли я, что всё наладится? Определенно, нет. Надеюсь ли я, что зияющая рана моей в груди со временем хоть немного затянется, и я перестану думать о Гарри каждую гребаную секунду? Возможно… Но в любом случае, я не хочу расстраивать маму, поэтому натянуто улыбаюсь.

— Уверен, мама, так и будет.

Мама сглатывает ком в горле и улыбается мне в ответ, а затем они с отцом выходят из спальни, прикрыв за собой дверь.

Я громко выдыхаю и перевожу взгляд на Блейза.

— У тебя есть огневиски? — спрашиваю я.

— Выглядишь так, будто тебя пожевал и выплюнул тролль, — одновременно произносит он.

— Спасибо за комплимент, — едко цежу я, и повторяю свой вопрос. — Есть что выпить?

— Счастливому жениху не пристало идти под венец пьяным.

Наградив его раздраженным взглядом, я показательно фыркаю.

— Подъебал, молодец. Тебе прекрасно известно, что брак фиктивный.

— Известно, — Блейз громко вздыхает, смотря на меня с сочувствием. — Хорошо, что моя мама так занята собственными свадьбами, что до моей женитьбы ей нет никакого дела.

— Ты счастливчик…

— Угу… Ну ладно, я пойду, — Блейз, сунув руки в карманы, разворачивается и легкой походкой направляется к двери.

— Эй, ты куда? Побудь со мной, — прошу я быстрее, чем успеваю себя одернуть. Прозвучало как-то совсем уж жалко, ну и похер, не хочу оставаться один ни на секунду. Потому что стоит мне остаться одному, как снова становится до омерзения хреново.

— Хочу бухнуть с Пьюси, раз уж Тео нет, — пожимает плечами Забини. — Я-то не женюсь, мне выпить можно. Хотя зря Тео тебя послушал и не стал приезжать, пропустит такое шоу, — Забини, думая о чем-то своем, улыбается и, тут же что-то вспомнив, громко щелкает пальцами. — Кстати, Пьюси принес с собой отменную травку, так что если захочешь курнуть после того, как станешь… — Блейз изобразил пальцами кавычки, — “счастливым” мужем, могу попросить оставить для тебя.

Я хмурюсь и награждаю Забини обиженным взглядом. Мне тут, значит, херово, хоть вешайся, а ему лишь бы с Пьюси бухнуть. Тоже мне, друг называется.

— Ну и вали, — злобно выплевываю я, снова отворачиваясь к зеркалу, и начинаю поправлять воротник белой рубашки.

Блейз, взявшись за ручку двери, останавливается.

— Настолько хреново? — с сочувствием спрашивает он, встречаясь со мной взглядом через зеркало.

В горле снова стоит ком размером с Хогвартс, я болезненно сглатываю и как на духу признаюсь.

— Хреновей некуда. Мне кажется, я без него дышать не могу, Блейз…

— Без кого “него”?

Забини совсем уже охренел, что ли? Я ему тут душу изливаю, а этот пижонистый кретин меня даже не слушает!

Я резко оборачиваюсь и награждаю его убийственным взглядом. Впрочем, этот взгляд на него никогда особо не действовал.

— Забини, ты что, вместе с Пьюси успел накуриться?! — злобно рявкаю я. — Без Поттера, конечно, без кого же ещё?!

Блейз примирительно вскидывает руки и улыбается.

— Ладно, не кипятись ты так, я понял. Ты без ума от Поттера, любишь его до дрожи, жить без него не можешь и всё такое.

— По-твоему, это смешно? — плотно сцепив челюсти, ледяным тоном уточняю я. — Я, блядь, без него загибаюсь, у меня такое чувство, что мне сердце наживую вырвали, а тебе весело?

Руки дрожат, и я прячу их в карманы брюк.

— Прости, — уже без тени улыбки произносит Блейз. — Не скажу, что могу представить, каково тебе, но правда сочувствую.

— Ты видел его? — спрашиваю я, очень надеясь, что снова не придется уточнять, кого именно.

Блейз кивает.

— Да, совсем недавно, кстати.