Часть 16. У нас опять война, Тико? Хотелось бы узнать причину начала боевых действий. (2/2)
- Нет тут никакого вывиха, - услышал генерал голос Кэйва, ощупывающего плечо Хакса, - видно здорово потянул, слышишь - нет, Арми! Нож отдай!
- Что? – Хакс всматривался в тревожные глаза Кэйва, перевел взгляд на свою руку.
Он с трудом разжал пальцы и только потом заметил, как они дрожат.
Товро уже копался в своем ранце, доставая какую-то мазь…
Ускен волок мертвого хоракса к берегу. И отсюда было видно, как ему тяжело.
- Зачем ему? – хрипло спросил Армитаж, разминая пальцы.
Боль постепенно уходила, но плечо ныло нещадно.
- Как это зачем? – Бевик подскочил к реке, цепляя труп рептилии длинным крюком на конце жерди, - это же надо!
- Надо, - подтвердил Кэйв, смачно наляпав мазь на плечо и теперь обматывая генерала длиннючим лоскутом, прижимая согнутую руку к торсу.
Товро побродил по берегу, притащил здоровый камень, вдвоем с Бевиком они зафиксировали морду хоракса, и Товро с размаху ударил по зубам…
Ускен отряхнулся, дышал тяжело, улегся в тени, вылизывая свой левый бок.
Кэйв посмотрел на Армитажа, почесал в затылке и сказал:
- Нда-а-а, ладно, сейчас тебя одевать будем…
- Я сам! – взвился Хакс, не отводя взгляда от Товро, который бил и бил камнем в челюсть мертвой рептилии.
Самому пришлось туговато, Кэйв оттолкнул руку Хакса, пытавшегося развязать узел на бедрах… Рубашку пришлось надеть только вдев одну руку в рукав.
Товро, наконец, воскликнул: «Есть!» и показал вполне себе с указательный палец Хакса выбитый зуб хоракса.
- Отшлифуем, просверлим, - сказал, улыбаясь Кэйв, - будешь отмечен!
«Только зубов мне не хватало», - вяло подумал Армитаж.
- Ну, ты что? – говорил Бевик своему ускену, прижавшись лбом к мокрой черной шерсти на его шее, поглаживая плоский лоб, - проспал?
- На царапину глянь, - буркнул Товро, подавая мазь Бевику, - проспал… Скорее всего одного завалил, а этот, - тут Товро кивнул на мертвого хоракса на берегу, сбежал!
В лагере было пусто. Один Эрк, склонившись над булькающим в котле варевом, дул на то, что в черпаке, пробуя похлебку. Лэнд завис на своем месте, а Хакс, спрыгнув со спидера, с болтавшимся пустым рукавом рубахи, заставил Эрка отложить дегустацию.
Синие глаза старого воина уставились на плечо генерала, а в них сразу же сверкнуло сердитыми вспышками:
- Кэйв! Сказано же было! Какого черта? – Х,Армин уже не скрывал суровости тона.
Кэйв молча протянул ему на раскрытой ладони вырванный зуб рептилии.
Седые брови Эрка удивленно поползли вверх, он повертел зуб в руках и ухмыльнулся:
- А генерал почему однорукий?
- Не я, - улыбнулся Кэйв, - генерал. Сам. Хоракс напал в воде. А у него только нож. Мы сейчас, Эрк, быстро поедим и отправимся к нашим.
Эрк несколько секунд смотрел то на зуб, то на Армитажа, казалось, что он не мог поверить в то, что слышал.
- Сумел, значит… не дать себя убить… опять. Видно, парень, и впрямь ты везунчик, раз столько раз от смерти ускользаешь.
Эрк посмотрел на противоположный берег, где солнце уже скрылось за вершинами, а река больше не блестела, не играла бликами света, где синие тени уже теснились в зарослях:
- Голодный? – спросил Х, Арман Хакса.
Тот помотал головой:
- Я не хочу. Я могу… помочь…
- Знакомо, - вдруг улыбнулся Эрк, обернулся, трое рыбаков вовсю уплетали похлебку, бурно обсуждая произошедшее, - тогда поехали. Я поведу.
Зозидор оторвался от созерцания обширного мелководья, перемежавшегося сухими участками, поросшими мелким кустарником и травой, где слышны были рев, шипение и хрипы.
Сам Слайк расположился в устроенном из сплетенных лоз муланита просторном шалаше, на небольшом откосе, опоясывающем долину мелководья подковой.
Что там происходило, внизу, Армитаж не видел, мешали густые заросли чусперы, мясистые крупные листья, как живая изгородь. Да и пробираться пришлось пригнувшись. Только проникнув внутрь шалаша, Эрк кивнул Зозидору и кивнул на Хакса:
- Пусть глянет. И еще...- Х,Арман показал зуб, а Зозидор, по привычке выпятив, а потом втянув губы, хмыкнул:
- Я тебе так скажу, Армитаж, рука, это ерунда. Вот отец Зиара, Ламир, тоже хоракса убил, но тот успел ему руку откусить. И ничего, четверых парней народил! В этом деле, тут поверь, рука не главное, тут главное основное сохранить… Роуз твоя тоже, говоришь, кусучая?
Слайк прекрасно видел, как вспыхнул Хакс, как мгновенно переменилось выражение его лица, но продолжил:
- Иногда, я тебе скажу, женщины пострашней хоракса бывают!
- Послушайте, Слайк! – возмутился генерал, который совершенно не понимал, какого, виссварп, старик вдруг понес эту чушь? - У меня все в порядке с рукой! Никто ее не откусил! Причем здесь Роуз?
- Да при том, - вздохнул Слайк, взглянув на Эрка.
Тот показал глазами на выход, Зозидор кивнул. Х,Арман неслышно отправился обратно к спидеру.
Армитаж не повернулся, он ждал объяснений! Все события сегодняшнего дня сплелись в плотный клубок из его эмоций, чувств и впечатлений, он досадовал на то, что сейчас его рука была прибинтована к корпусу, он кипел от возмущения, на каком основании Зозидор делает всякие намеки? И его упоминание Роуз …
- Сейчас никуда не спешишь, - совсем другим тоном сказал Слайк, - ты своего хоракса уже убил. Значит, до завтра только бережешь руку, а когда вернемся первое, что ты сделаешь – пойдешь к Оди. Не к Роуз, Армитаж, к Оди! Потому что, когда ты скажешь Роуз, что она должна будет уйти с тобой, думаю, придется выдержать бурю. К тому времени она уже будет знать, что нам предстоит сражение. И, насколько я понял, она ни за что не согласиться оставить нас.
- Почему? – тихо спросил Хакс, в сердце екнуло уколом… ревности? Да! Она предпочтет Армитажа им… всем?
- Потому что мы теперь для нее «свои». И Бош. И она не бросит нас. И не смотри так. Не в тебе дело. В самой Роуз. Неужели не понял? Куда она уйдет с тобой? Разве ты ей что-то предложил? Разве ты говорил с ней о будущем? Разве ты узнал, чего она хочет? Знаю, времени у тебя нет. У вас нет. Но, видишь ли… в твоем возрасте и с твоим чутьем… думаю я, нет нужды растягивать время, чтобы и ты уже понял…
- Зозидор! – приглушенно перебил старика Хакс, - не кажется ли вам, что вы сейчас лезете не в свое дело?
Как-то в один момент заклокотало внутри Армитажа и досадой, и почти злостью.
Хакс никогда и никому не позволял касаться его внутреннего, которое всегда было скрыто и всегда недоступно. Ни для кого! Только теперь Роуз в этом внутреннем занимала так много места, что все его мысли и ощущения касались его чувств к ней, а Слайк вот так, открыто пытался сейчас вывернуть Хакса наизнанку?
- Не кажется! – в голубых глазах Зозидора заблестело властно и неуступчиво, - не кажется, генерал! Потому что тут я отвечаю за все и за всех! И не чужие вы мне… оба. И не для того я вас сюда привел, чтобы…
Тут Слайк помолчал, унимая дыхание:
- За нас за всех уплочено за мертвых. А за нее – за живую. И, если что-то пойдет не так, если просчитались мы с тобой… Мы все тут останемся, а с девушкой что будет, ты подумал? И не смей мне перечить!
Зозидор смотрел в глаза Хакса, ждал, пока тот остынет:
- Это твоя женщина! И ты должен теперь сделать так, чтобы старый Зозидор умирая, знал, что вы будете жить! С одной рукой, парень, детей делать не сложно, а вот вести лэнд и защищать Роуз – это проблема! Поэтому ты сейчас никуда не рвешься, сидишь тут со мной, запоминаешь, задаешь вопросы… Нет, вопросы не задавай, будешь меня слушать.
Слайк опустился на подстилку из листьев и вытащил из вороха травы оптический бинокль, видно, что видавший виды, корпус весь в царапинах, и протянул его Хаксу:
- Смотри.
Армитаж неловко улегся, старясь не затронуть руку, навел оптику.
Вся долина с лужами и островками между ними, узенькими и совсем мелкими протоками была сплошным полем боя. И окрашена в темно красный цвет крови, залившей песок и гальку. От количества рогатых рептилий Хакс шумно выдохнул, отвратительный смрад долетал с ветерком, дувшим от леса.
Хораксы прыгали, били соперника хвостами, рвали бивнями, топтались по уже мертвым сородичам. Расходились, ревели, шипели и снова сталкивались, опираясь на хвосты и поднявшись на задние лапы. Раскиданные трупы неудачливых бойцов просматривались по всему полю.
- Видал, какие твари безжалостные? И так каждый год. Если заметил, то валяются те, что помельче, да не такие жирные. Это, кто решился прийти через холмы, что на севере. У них там участки не такие тучные, каменистые, да и самок по одной, а то и вовсе нет. А вот те, что сейчас рвут друг друга, те, откуда вы пришли. Там у них территория богатая для охоты. И самок и две, и три. Но им все равно мало. Дерутся, чтоб к своим богатствам еще территории прихватить. Все, как в Галактике, да? Нищие все такие же нищие, а богатые грызутся, чтобы поиметь еще больше… Кому нужны те худые, что уже трупами валяются? Никому не нужны, но приходят, пытаются себе отвоевать хоть немного. Да куда им на этих откормленных. Они всегда главные и считают, что все должно принадлежать только им. Укрупняют свои владения. Да. Но вот тут-то думаешь все хораксы пришли? Еще хитрее есть, те приходят не каждый год. А еще есть такие, которые вообще не приходят, нападают без объявления войны, в любое время. Там, дальше, к побережью, тоже хораксы живут, у тех свои бои, так что, которых сейчас перебьем – не кончатся. А те, кто останутся, захапают себе куски получше, и будут считать себя хозяевами…
- Вы намекаете на то, что укрупнение и разграничение территорий в Галактике аукнется нам новыми царьками этих территорий? – тихо спросил Армитаж, смотря в бинокль.
- Я не намекаю, - Слайк не сводил глаз с генерала, - укрупнить это правильно, это дало свои результаты, только сколько потом моффов себя безраздельными хозяевами чувствовали. А? Сколько за взятки миров своих подотчетных разным корпорациям посдавали? Сколько их, повязанных друг с дружкой было? А эти царьки потом откупались от всяких комиссий…
- Институт моффов мы восстановим все равно, - твердо сказал Хакс и тоже посмотрел на Зозидора, - что касается ваших опасений. Не без оснований. Но есть то, что не учитывается вами. Ни у меня, ни у Рена нет личных корыстных мотивов завладеть теми или иными отраслями, чтобы иметь поток кредитов. Ни у меня, ни у Рена нет родственных или иных связей ни в одной корпорации или во влиятельных семьях, или в этом скопище королевских домов, поделивших Галактику на свои территории кормежки. Я прекрасно понимаю, кого и как будут подсовывать эти любители демократии, чтобы именно их ставленник стал во главе сформированных сверхсекторов или губернаторств. Это тоже не выйдет. Потому что неоспоримое преимущество Рена состоит в том, что он в состоянии видеть и читать мысли и намерения каждого. Я знаю, что вы сейчас скажете, Слайк, что за всеми уследить невозможно, что человека можно купить, шантажировать… Поверьте, и тут мы продумали варианты контроля…
- О! – встрепенулся внезапно Слайк, заслышав знакомый рык ускенов.
Звери подавали боевой клич, казалось совсем рядом.
- Ну-ка, отдавай обратно окуляр, ты и сам все увидишь, теперь можно высунуться…
Армитаж подполз ближе, раздвинув мясистые листья чусперы. Свечение щитов на груди ускенов заметил сразу с двух сторон, огромные кошки выпрыгивали из зарослей и почти шагом, чуть опустив головы, подняв свои шипы, двигались к месту бойни хораксов. Хвосты ходили ходуном из стороны в сторону, а вот всадников не было! И ускенов было в два раза меньше, чем рептилий, которые бросили свои бои, гадко шипели, выстреливая языками, развернувшись к приближавшимся ускенам.
Армитаж хотел задать вопрос, но Зозидор, не отрываясь от окуляра, сказал:
- Этих тварей осталось двенадцать, а, нет, вон еще двое, пытаются удрать в лес… Ага, в лесу их еще штук шесть-восемь. Хотя… одного ты уже завалил. Никто ускенов в бой не посылал, генерал, тут хитро надо… Хораксы, когда рвут друг друга, воняют так, что другого запаха и не чуют, а еще ветер на нас, так что подождать, пока они как можно больше прикончат соперников, и все, можно атаковать. Каждый год одно и то же, но они ничего не помнят. Поэтому мы их и бьем. Правда, сейчас ждать, пока они свои поединки закончат, времени нет.
Как только хораксы, выставив рога, ринулись вперед, из зарослей снова прыгнули ускены, но теперь уже со всадниками в седлах. Поднявшихся для прыжка рептилий пристреливали из арбалетов, и луков, не жалея выстрелов, ускены без седоков постоянно меняли угол движения, хораксы метались, пытались бить хвостами, прыгали, но кошки оказывались быстрее, уворачиваясь и успевая своими шипами на хвостах нанести удар. А всадники, передвигаясь быстро, продолжали прицельно стрелять. Упавших хораксов добивали длинными копьями, втыкая в основание шеи.
Через несколько минут все было кончено. Стоявший над маленькой долиной реки рев, рычание, хриплые вопли, крики охотников постепенно смокли, откуда-то из леса раздался мощный рык, торжествующий. А Армитаж подумал, что узнал этот голос… Наблюдатель?
- О! – снова сказал Слайк, кряхтя поднимаясь и отряхивая траву с живота и штанов, - Наблюдатель доложился, значит, прикончили сбежавших. Все уже, пошли, генерал, глянем, что там да как.
Почти стемнело, но поднявшаяся над вершинами деревьев оранжевая луна, как светильник, освещала поле боя, только в этом свете все выглядело еще страшнее. Лужи, заполненные кровью, отливали багрово-черным, а смрад был настолько густой и душный, что у Хакса снова подкатило к горлу дурнота. Он постарался сглотнуть, и переключиться с этого запаха и мертвых рептилий на людей.
Уже не удивился, что каждый из охотников был практически обнажен, в этом хлюпающем под сапогами месиве из крови, сизо-бурых кишок и пропитанного вонючей какой-то жижей, песка, оставаться в одежде – просто выкинуть ее потом.
Мужчины негромко переговаривались, ждали тех, кто подъезжал уже из леса. Ускены, вымазанные и забрызганные зловонными выделениями хораксов, топтались на месте, фыркали и трясли головами, им ужасно не нравился этот запах, они хотели в воду, но ждали команды…
Завидев приближавшегося Зозидора и Армитажа, мужчины замолчали, рассматривая генерала, Энс, держа Блора за ремни и успокаивая, спросил:
- Неужели кипкуши в воде тебя приняли за приманку?
Зиар засмеялся, хотел что-то ляпнуть, но Жарри толкнул его в бок.
- За добычу, - кивнул Зозидор, - только не кипкуша, хоракс. Прорвался из окружения, а тут наш генерал, голый и в реке. Ты бы, Зиар что сделал?
- Рванул бы на тот берег, - хохотнул кто-то из охотников, - он шустрый, быстро и бегает, и плавает.
Гарс, подтолкнув высокого и мощного мужчину лет сорока, сделал шаг вперед и спросил:
- Хоракса убил?
- Убил! – почти закричал подъехавший Товро, - мы и зуб выдрали!
Дальше Армитаж не совсем сориентировался. Все наперебой заговорили, трясли за здоровую руку, хлопали по здоровому плечу, Хакс даже подумал, что сейчас и это придется перевязывать, Энс вообще приобнял, смеялся, а Зозидор смотрел, прищурив один глаз, и улыбался, глядя, с каким ошеломленным выражением на лице Армитаж выдерживал этот шквал восторга и дружеских поздравлений.
Сам генерал видел глаза, улыбки. Слышал то, что говорили ему со всех сторон, и вдруг подумал, что его цель осталась прежней – добраться до своих, но теперь подпункты поменяли цифровое значение. Потому что номером один стояло не увезти отсюда Роуз, а сделать все, даже невозможное, чтобы добраться до связи раньше, чем Давел пришлет ликвидаторов. Чтобы никто из них, этих парней не погиб, чтобы крейсера появились на орбите Калаба и встретили корабли наемников еще там, за пределами этого мира, этих лесов, где люди и ускены просто жили своей жизнью…
И что-то засаднило в сердце, и капало, капало в душе горячими каплями… радость? Вот сейчас, стоя в этой вонючей жиже, в сгущавшейся ночи, окруженный почти голыми мужчинами, которые совершенно искренне радовались… за него, за Хакса! Он испытывал еще одно неведомое и странное… Воодушевление… Они не ударят в спину, потому что доверяют друг другу. И он тоже… доверяет? Уже давно, Арми. С той минуты, когда старый Слайк появился у грота. Как оказалось.
После ужина в лагере остались человек восемь, а остальные снова ушли. Эрк, усадив Армитажа у костра, осматривал его плечо, щупал, сопел:
- Раз не дергаешься… завтра совсем хорошо будет. Я знаю. Еще мази на ночь, свежей.. Думаю, Оди подправит окончательно.
В этот раз повязку наложили умелые руки, Эрк толк знал, так что Хакс оделся уже нормально. Плечо побаливало, но совсем немного.
Те, кто сейчас спал должны сменить к утру тех, кто там, в долине, срезал чешую с хвостов хораксов. Эрк рассказал, что дело это трудное и кропотливое, обычно они не торопятся и отдыхают, потому как чешуя эта, как приваренная намертво пластина тюрадия, внутри капсула с той самой жидкостью из железы, из-за которой хораксов и бьют. И повредить ее нельзя. Потом Руди делает вытяжку. Почему ее хораксы боятся – не ясно, но примерно на год хватает.
Потом генерал сидел один, смотрел на огонь, потрескивающий в огромном очаге. Слушал, как жил лес, Наблюдатель похрапывал за кустами, а Армитажу все не спалось. Он прокручивал этот длинный день, и думал, что и этот день тут тянет на стандартный месяц. По впечатлениям и тому количеству эмоций, что плеснулось ему в сознание и память. И еще думал, что все это время дикая птичка Тико была где-то рядом.
Вот это ощущение ее присутствия в себе, потрясло Армитажа больше, чем рыба, дурацкая повязка, прикрывавшая мужское достоинство от любопытных обитателей водоема и хоракс. Теперь ему казалось, что эта минута схватки с рептилией где-то далеко в прошлом, да, может, и не с ним это было? Тико, дикая селаббийская роза, занимала сейчас его мысли…
Внешнее кольцо. Сектор Арканис. Система Арканис. 5 ПБЯ.
- Вставай, Арми, - прошептала мама, - вставай, пойдем смотреть на чудо.
Теплая ладонь погладила щеки, поворошила волосы…
Он не хотел вставать, он хотел спать!
- Армии-и-и, - ее пальцы слегка потрепали кончик его носа, - ты же обещал! А обещания надо исполнять! И потом, завтра уже будет поздно…
Сад был странно освещен, Армитаж, еще спросонья, не сразу понял, что это. Потер кулачками глаза, и удивленно рассматривал деревья, слегка в розоватом отствете, цветы, с блестевшими капельками росы на листьях, боковую дорожку, на которой не видно клочьев тумана… И небо! Не серое, холодное, утянутое тучами, а ясное, где гасли звезды, и с каждым мгновением все больше разливалось голубое и оранжевое свечение, захватывая небосвод…
Этот куст в самом дальнем углу он почти ненавидел. Потому что он не рос, торчал черной колючей тростью с тремя сине-черными, тонкими, похожими на паутину, листьями. А Армитаж бегал в ту часть сада, потому что в кустах ньонсина было гнездо маленькой ярко-фиолетовой, с желтым хохолком, хаали. И Арми наблюдал за ней. А самец хаали приносил ей червяков и бабочек, кормил, а потом садился на соседнюю ветку и пел песенки, и Армии нравилось его слушать. Только проклятая черная палка своими колючками почему-то все время царапала его! Он не плакал, слюнявя палец и стирая капельки крови с ноги, но спрашивал, зачем это тут?
Тогда мама сказала, что это чудо. Потому что дикие селаббийские розы не растут нигде, кроме своей планеты, но она нашла на пустыре за виллой богатых Маттэриков выброшенный букет с засохшими цветами и отломила от еще не совсем усохшего стебля маленький черенок. И посадила. А он вот, смотри, два года сидел-сидел, а в этом в рост пошел. Прижился! Но это первое чудо. А второе, когда роза расцветет. Говорят, только один цветок. Какого он будет цвета – никто не знает. Каждый раз разный. И цветет только один день. Раскрывается на рассвете, а на заходе солнца умирает. Но тому, кто увидит, как раскрывается селаббийская роза, можно загадать желание. А еще говорят, что роза все слышит и все чувствует.
Тогда Арми начал бегать каждый день и смотреть, не расцвела ли эта роза? Но черная палка так и торчала в углу сада. Они за ней ухаживали, только ничего не происходило.
- Ей мало света и тепла, - вздыхала мама, - у нас совсем нет солнца…
Однажды Армитаж, присев на корточки, сказал колючей палке:
- От тебя никакого толку! Ты только царапаться можешь! Может ты вообще не чудо? Обманщица?
Потом два дня подряд приезжал этот… Хакс. Он стал толстым и неопрятным, кричал на маму, что она учит Армитажа всякой дряни, что его сын будет солдатом, и почему у него в комнате стоят цветы, и что за пакость она показывает Армитажу, когда он, Брендол, приказал смотреть все по списку?
Армитаж не хотел смотреть про войну. А мама читала ему сказку про лиса-оборотня, который вернет солнце на Арканис… А этот… Хакс, забрал Арми с собой. И он видел много мальчиков и девочек, только они все казались ему дроидами. Они все делали по команде, и молчали! А еще этот… Хакс, заставлял Армитажа стоят на одной ноге, вытянув руки вдоль туловища. Долго, а он не мог! Он переступал, потому что становилось больно вот так стоять… Этот… Хакс, записывал что-то в датапад, крутил Арми ухо и ругался, что его сын всего лишь изнеженный слабый ублюдок. Не может ни стоять как следует, ни отжаться как следует и сколько надо!
Только на третий день Армитаж смог убежать в сад, проведать птичек хаали, у них уже пищали птенцы! И мчался обратно… Черная палка выпустила еще три паутинных листа, а на самом верху…
Арми на цыпочках подошел и долго смотрел на овальную коробочку, блестевшую от осевшего тумана, на черные, плотно сжатые, овальные, совсем другие листья! Не паутинки! Он ткнул пальцем и отдернул руку:
-Ай!
Мелкие-мелкие колючки снова укололи его!
А мама обрадовалась! Она брызгала на палец Армитажа какой-то вонючей жидкостью и смеялась:
- Она хочет цвести, Арми! У нас, тут! Понимаешь? Теперь каждое утро я буду смотреть, чтобы не пропустить, хочешь увидеть чудо?
- Хочу! – сказал Армитаж и посмотрел на свой палец. Какое такое чудо может зацвести на черной колючке?
Никакого чуда не было! Коробочка на колючей палке стала еще толще, а листьев-паутинок теперь было не шесть, а целых десять! Отчего эта роза, казалось, окутана ажурной черной вуалью. И только самая верхушка смотрелась грубо по сравнению с этим черным кружевом.
Армитаж не был впечатлен, разве это цветок? Зато он все время смотрел то на небо, то на пышные, такие привычные цветы и замечал, как красиво вокруг, когда нет тумана или дождя. И какая яркая зелень…
Мама положила руку ему на плечо:
- Сейчас солнце взойдет…
А, когда первые лучи прорвались сиянием света сквозь листву деревьев, мама прошептала:
- Смотри, Арми!
Черная коробочка качнулась, затрещала, плотные листья стали заворачиваться в трубочки, выпуская из себя нечто бело-желтое, похожее на свернутый шелк. И этот шелк плавно раскрывался, расправляя лепестки, как десятки солнечных лучей, окаймленных белоснежной бахромой по краям.
Армитаж стоял, открыв рот, не в силах отвести взгляд от того, что видел. Это же чудо? Настоящее!
- Мама, - прошептал Арми, - она совсем живая? Она двигается?
В распахнутых глазах маленького Хакса зелеными огоньками вспыхивали восторг и удивление…
Он протянул пальчик и хотел сначала ткнуть эти лепестки, а вдруг тоже… колючие.
- Арми- тихо вздохнула мама, - разве с ней можно так? Попробуй… нежнее.
Армитаж добавил еще один пальчик, для надежности, и осторожно тронул лепестки. Не колючие. Прохладные, и такие… гладкие…
- Еще нежнее, - прошептала мама, обнимая сына.
Тогда он несмело и бережно погладил цветок, а лепестки вдруг мгновенно раскрылись, заслонив черноту скукожившейся коробочки, и сразу точно сотни бриллиантов заблистали в многослойности бело-желтых шелков. Это лучи солнца отразились от прятавшихся там, внутри, крошечных капелек влаги.
Теперь роза, словно усыпанное драгоценными камнями сокровище, сияющее в лучах столь редкого на Арканисе солнца, заставила замирать сердечко маленького Хакса, от восхищения.
Они еще долго смотрели на свое чудо, а маленький хаали сегодня как-то особенно красиво пел, качая желтым хохолком.
- Она расцвела, когда появилось солнце, понимаешь?- прошептала мама, прижавшись щекой к его рыжей макушке.
- Нет, - честно, тоже шепотом, ответил Арми.
- Она знала, когда у нас будет солнечно! Ей нужно тепло! Тогда она раскрывается. Загадывай желание, Армитаж!
А на следующий день снова явился Брендол Хакс… Больше Арми никогда не видел мать, дом и розу. Да и солнце в его душе погасло слишком быстро, оставив только выстуженную пустыню, где больше не было места этим воспоминаниям.
Сектор Слуис. Система Калаб. 34ПБЯ
Почему он вспомнил? Армитаж помотал головой, даже запустил пальцы в волосы и слегка потянул их, до боли. Детские воспоминания, щемяще и ноюще сдавили сердце. Зачем все это, совершенно нежданно, так отчетливо и остро всплывало в его памяти? Разве они были в том крохотном кусочке прошлого, что он прятал так далеко? Оказывается, были… И он помнит, что загадал тогда… Надо же… Помнит!
- Да-а-а-а…, - протянул Слайк, присаживаясь рядом с Хаксом.
Отсвет костра в ночи. И кажется, что за кругом огненного света – сплошная черная стена… Отсвет костра в глазах Слайка, резкие тени глубоких морщин на лице, узловатые пальцы, протянутые к огню, ловящие тепло от очага…
- Дрова, значит, ты мне уже не порубишь, - печально констатировал Зозидор, не смотря на Армитажа.
- У вас есть циркулярные пилы, - отстраненно ответил генерал, смотря, как жадно языки огня лижут уложенные в очаг части сухого ствола граба.
- Да это понятно, - вздохнул старик, - но, знаешь, по опыту скажу, размеренный физический труд на свежем воздухе помогает думать…- Слайк помолчал, Хакс молчал тоже.
- Значит, считает, что ты крайт-дракон…- продолжил Зозидор.
- Кто? – тут уж генерал взглянул на старика с некоторым удивлением.
- Ну, не я же, - снова вздохнул Слайк, - дикая твоя, кто ж еще. Однако, как стало мне известно из надежных источников, целоваться с крайтом не боится… уже…
- Зозидор! – тихо возмутился Армитаж, чувствуя, как запылали щеки и мочки ушей. И это не от жара костра.
- Значит, гарнизон крепости согласен на мирное урегулирование…
- Это не совсем то, о чем вы сейчас говорите, - возразил Хакс, - точнее, совсем не то.
- А, значит, конечную цель ты, все же, определил… Или нет? – старик взглянул в глаза генерала откровенно с лукавинкой.
Генерал стиснул челюсти, но процедил незло:
- Вы снова решили читать мне нравоучения?
- А кто ж, кроме меня? Нравоучать тебя будет? – честно удивился Зозидор и улыбнулся, - я ж тебе говорил, взять крепость, это еще ничего не значит. Женщины, они точно хуже хораксов. Повадки хораксов изучить – раз-два, и ты победитель, если не струсишь. А женщины… Вот ты обратил внимание, что наши ускены здесь только нашего, мужского пола? Как думаешь, почему? Потому что мы понимаем друг друга! А ускенши ихние только к нашим женщинам привязываются. Потому что тоже, понимают их! А нас - нет! По первости-то, - тут Слайк усмехнулся, - на охоте, сколько непорядка было. Ты одно решил, а ускенша в другую сторону прыгает! Потому что так считает правильным! Крифф их знает, но вот с женщинами почему-то всегда прыгают в ту сторону, куда указывают, а с нами - нет. Поэтому мы уж сами в своих делах, а они в своих.
Тут Зозидор поскреб седую щетину на щеке, подбородке, и снова повернулся к Хаксу:
- Никогда не знаешь, что ей надо в данный момент. Не угадаешь! Вариантов с сотню, ты выбираешь тот, что кажется тебе логичным, а оказывается, что промахнулся. А потом наступает следующий момент, и ты опять выбираешь… Понимаешь?
- Не совсем, - Армитаж уже не злился, вслушиваясь в рассуждения старика.
Слышать Зозидора, редко говорившего прямо, генерал почти научился:
- Хотелось бы на конкретных примерах, Слайк.
- А, - кивнул старик, - это, пожалуйста. Я, в отличие от тебя, Армитаж, в этом деле… звание повыше твоего имел… Намного. Опытный боец. - Тут старик горько усмехнулся, глядя в огонь, только победы мои… и не победы вовсе, как оказалось. Противник сдавался без боя… Пока я себя о свою крепость не разбил вдребезги и сам не сдался. Бьюш была сестрой Аннара, - Зозидор повернулся и посмотрел на генерала, а тот увидел в его глазах бездну. Скорби, горечи и беспредельной тоски.
- Она младше меня на тринадцать лет. С Аннаром мы знакомы еще с молодости. И ее знал, с детства. Только не видел. Тут рассмотрел. Уже года два прошло, как мы на Калабе пытались свою жизнь наладить. И как-то я раз подумал, глядя, как в домах семьи собираются, дети рождаться начали, что, вроде и мне захотелось, чтобы… возвращаться, да вот не ждет никто. Так… ей-то тоже уже было за тридцать, конечно я знал, Аннар рассказывал, как она ухажеров-то… жестко. А тут однажды, там, у родника, она набирала воду, повернулась. Посмотрели мы друг на друга… такое впечатление было, что меня разрядом шокера долбанули, причем на полную мощность. Хоть и не знаю, как на самом деле, но показалось. И все!
Армитаж отвел взгляд в сторону от костра, смотрел в ночь, подумав: « Зато я знаю очень хорошо! Как на полную мощность шокер бьет...»
- Я, значит, дня через три уже решение принял, - в интонации голоса Слайка вдруг повеселело, - Пошел. Говорю – надо поговорить. Серьезно. Она тоже – серьезная такая. Во дворе посуду мыла. Я ей говорю, что нравится она мне и подходит, вот, решил я на ней жениться, чтоб у меня порядок в доме был, какой твой ответ будет? Она мне то, что там в контейнере, где она тарелки споласкивала было, все в лицо и плеснула. «У тебя дроид - уборщик есть! А если не справляется – притащи еще одного, с «Транты». И ушла. Я, конечно, обиделся. Я же не то имел ввиду совсем! Не оценила она, значит, подвиг мой. Потом Аннар мне рассказал, что Бьюш-то, оказывается, еще девчонкой в меня влюбилась. Ох ты ж! А я и не знал! Не замечал. Аннар врать не станет! Еще дня через два решил я сменить тактику. Раз я ей вон уже сколько лет-то небезразличен, надо ей чувства свои… показать. Бьюш на пастбище была, ставили насесты для гурнасетов. Аннар поехал проверить нерфов, а она слеги в кучу складывала. Я прямо подошел и сказал, что я все знаю, и хватит уже нам с ней в прятки играть… Ну и…,- тут Зозидор рассмеялся и посмотрел снова на Армитажа, только теперь озорно и хитро, - пошел в атаку, напролом, думал, куда ж ей деваться от моих чувств, я ж боец-то опытный! Тебе, генерал, повезло. Дикая твоя огреть тебя дубиной не успела. А мне – не повезло. Бьюш так шарахнула по спине, что искры из глаз посыпались. Хоть я и командир, между прочим, и непререкаемый авторитет для всех! Вот и пойми их потом! Что ей конкретно надо было в тот момент?
- А что надо было? – Хакс, как ни странно, смотрел совсем серьезно, даже рыжие брови чуть насупил. А в глубине глаз, в темно-зеленом море изрядно штормило.
- Через две недели понял, что не страсть это у меня, другое, - вздохнул Слайк, - с драндунами мы сцепились, их тогда тут много было, пока всех не выбили, здорово меня тогда задело когтями. А она пришла…- Зозидор потер рука об руку, посмотрел на свои загрубелые ладони, - сказала, что, если б я погиб… зачем ей тогда жить… И ведь знала, точно знала, что там мутное в моем прошлом, да и сам я… совсем не идеальный. А ей вот все равно было. Я тебе так скажу, парень, если дикая твоя ксава свой выбор сделает, сам поймешь, что ей нужно. Только все равно, - тут Слайк постучал себе по лбу костяшками пальцев, - каждую минуту вот тут думать надо будет, чтоб горело ровно, и тепло было вам обоим.
Роуз проснулась, улыбаясь, ей снилось что-то? Наверное. Не помнит, но знает, что точно что-то доброе… Только открыв глаза, поняла, она так и заснула тут, на кровати Хакса.
« Арми…», - прошептала Роуз, зарывшись лицом в подушку. И совсем жаркой волной прокатились по сознанию, откликнувшись в теле томительным и волнующим желанием, а в сердце щекочущим ожиданием, совершенно недопустимые мысли… Ей нестерпимо жгуче захотелось, чтобы вот сейчас он был рядом… И затрепетали в душе невидимые крылья, заставляя замирать все внутри и даря воспоминания…
Она устыдилась и себя, и своих мыслей, и своих желаний… Точно Хакс мог подслушать, узнать то, чего ему знать нельзя было… Нельзя!
Роуз, ты бросилась в это бездонное море своих чувств, но ты ведь не умеешь плавать!
Голос разума раскатами грома…
Роуз снова гнала свои сомнения, потому что вчера, вот тут, она была уверена, когда он обнимает ее, это… как на крыльях поднимает куда-то ввысь, и она знает, что с ним не страшно, и она она ведь… поверила? Да?
Она уже засунула в карман шокер, в другой репеллент, как взгляд зацепился за приоткрытую панель шкафа. Вчера, почти в темноте, она не заметила…
Роуз не удержалась, отодвинула панель чуть дальше…
Чернота генеральского кителя с пепельным отливом дорогого сукна, его перчатки, лежавшие в углублении дерева, сапоги… Роуз дотронулась до рукава, провела пальчиками по ткани…
« Он снова наденет свою генеральскую шкуру, - почему-то тоскливо подумалось Роуз, - и снова станет тем, кем был…До того, как пришел сюда. И он снова вернется в свой Орден, и ничего не останется от Армитажа…
Как-то мгновенно заволокло серой душной мглой ее радость. Как-то сжалось в комочек ее сердце, когда из памяти, точно черной болотной гадюкой выползло то, что она пыталась забыть…
Его сапог придавил ее медальон… Его пальцы в перчатке больно сжали подбородок Тико, в его глазах ядовитая смесь из презрения и торжества, что она вот так, на коленях, стоит перед генералом, и он знает, что сейчас отдаст приказ… Только все равно, ударил побольнее, словами, уничижая еще больше… И гул вибрирующей мононити лазерного топора у своей шеи, и тот липкий ужас смерти, перехвативший дыхание…
Роуз отдернула руку, задвинула рывком панель, несколько раз глубоко вздохнула, гоня эти страшные воспоминания.
Он снова станет генералом Хаксом, а Армитаж останется только в ее памяти. Остановись, Роуз!
Что будет завтра? Через день, два? Ее жизнь… тут, на Калабе… БЕЗ НЕГО.
Она закрыла лицо руками, пока пыталась справиться с захлестнувшим отчаяньем.
Не стоит больше бередить рану… Она нашла то, что искала. Того, кого искала. Его выбрало ее сердце, так пусть все остальное молчит! Потому что она ждала его, крайт-дракона, который сказал, что не обманет ее… И ты в это поверила? «Да!», - призналась себе Тико.
Роуз прошла к своей половине, открыв двери…
Рыжий маленький ускен смирно сидел на попе, смотря вопросительно всеми четырьмя зелеными глазами, и лишь подрагивал кончик хвоста. Бош точно спрашивал ее, почему ты так долго? Почему ты такая … взъерошенная? Я жду, жду…
Роуз присела, потрепав ушки с кисточками:
- Я никак не могу перестать метаться между прошлым и настоящим. Когда он рядом … знаешь, весь мир вокруг светится. А когда он уходит… я снова начинаю думать, сомневаться, сама себя кусаю зачем-то… Но я просто возьму и спрошу его. Зачем это все… между нами?
Бош поскакал в темные заросли запущенного сада, как только Роуз открыла входные двери. Лужи не напрудил. Терпел! Справа так и оставалась лежать куча срезанных веток, колючих лоз, уже подсохшей травы. А справа, за серыми от времени бревнами…
Роуз снова смотрела на разбросанные наколотые дрова, на заваленную поленницу. Только сейчас совсем по-другому звучали в памяти слова старого Слайка. Он ничего не говорил просто так! Тогда они с Хаксом испепеляли друг друга нетерпимостью во взглядах, а Зозидор, снова не дав разгореться ссоре, заставил остыть обоих. Не о дровах он говорил. И не о поленнице, Роуз! О Галактике! Он ткнул Хакса, да и ее тоже, носом, чтобы те увидели, их убеждения в непримиримости ничего, кроме войны не принесут. И сами по себе, без ОСНОВАНИЯ, на котором нужно строить что-то новое, прошлое раз за разом будет настигать хаосом и разрухой.
Тико вспоминала слова Слайка и пробормотала:
- Мы обязательно сложим эту поленницу, как надо, чтобы не упала даже при ураганном ветре. Ну не Зозидор же будет доделывать то, что нас попросил…
От этого «мы» Роуз зажмурилась, потому что сердце ударило гулко раз, второй, и морозным сквозняком в душе промчалось что-то едкое, оставив след жгучей крапивы: «Мы? Он наденет свою форму, улетит в свой Орден… и не будет никаких «мы». Есть ты, есть он, и просто вспыхнувшая страсть… Как вспыхнула, так и погаснет, когда он вернется на свой корабль. А все твои мысли, просто мечты наивной дурочки…»
- Ну и пусть, - прошептала Роуз, обидный комок покатился вверх, перехватив горло, она сглотнула и эту обиду на саму себя, глубоко вздохнула, позвала Боша и пошла работать.
То, что попросил сделать Хакс, казалось тревожным, но интересным. Роуз, идя по тропинке к пещере, думала о том, что, когда крайт-дракон обнимает ее, почему-то никакие сомнения не терзают ее сердце. И она снова прогнала навязчивые подозрения, заставлявшие ее колебаться и не верить ему. Потому что ее колокольчик все вызванивал какую-то мелодию, такую нежную и чарующую, а море из ее желаний заволновалось, заштормило, облизнуло сердце горячей волной, растворяя стылый сквозняк в теплоте ее воспоминаний…
Бош трусил рядом, высоко подняв хвост, клацая попутно пастью на пролетавших мотыльков (опять не поймал!), смешно фыркал, обиженно, но не отставал. Маленький ускен чувствовал свою ответственность! Потому что никого не было дома, кроме этой вкусно пахнущей девушки, которую любит Армитаж, и он, Бош, тоже любит! И ему уже два месяца!
Зеленые огоньки в его глазах вспыхивали каждый раз, когда ушки поворачивались на какие-то подозрительные звуки в лесу, а мягкие и почти шелковые шипы воинственно поднимались. Наблюдатель был суровым учителем, он всяких там сантиментов не признавал и скидки на возраст не делал! Это вот ускенихам можно было облизывать Боша и баловать, а большому Наблюдателю - нет.
Роуз обернулась, потому что Бош остановился, сморщил нос и зашипел. Маленький ускен смотрел в кущи, из горла вырвалось уррррлоурр, что означало, что он встревожен.
Тико прислушалась, сжала в кармане шокер, но все было тихо, даже птицы не прекращали щебетать.
- Ну, ты уж совсем, - улыбнулась Роуз, - идем, потом охотиться будешь.
Бош отправился за ней, шипы не опускал, улегся у входа в пещеру, распластавшись на нагретом скальном выступе рыжей кляксой, и все смотрел на тропинку, змейкой уходившую в лес.
Роуз , уже подняв край маскировочной сети, посмотрела вниз.
Почти убранное поле смотрелось тусклым лоскутом, только сочным темно-желтым выделялся маленький квадратик, где дроиды заканчивали уборку фарина. Сюда ветер доносил запахи леса и скошенных злаков, обрывки смеха девушек, возгласы Лийджи, гонявшей двух парней лет семнадцати, которые отвлекали девушек от работы, как ей, видимо, казалось, и мелкие частички колосковых чешуек и остячков пополам с пылью и крупинками песка.
Роуз перевела взгляд дальше… Водопад и станция, холмы, и безбрежное синее небо… Этот мир, встретивший ее болью, отчаянием, смертельными опасностями, но подарившей ей надежду и новую жизнь…
Потом она осматривала лэнды, забравшись на сидение, долго думала, Бош прибегал несколько раз, интересовался, сколько она еще тут будет торчать? Это так явно читалось по его мордочке, что Роуз снова рассмеялась:
- Терпи!
Она гремела инструментами, открывала лючки, снова ставила на место блоки, снова думала…
Накрытые пластотканью пушки обследовала гораздо тщательнее. Орудия не были в приоритете ее интересов, но принцип работы был ей хорошо известен. Все же она четыре года провела на базе и ее место было в ангарах, и с механиками, готовившими X-wing к вылетам, она провела много времени.
Легкие, противопехотные, мощность 126 терраватт, пушка точечной защиты, мощность до 500 терраватт… В принципе почти такие же стояли и на крестокрылах… Но эти весьма старые, видно, что с небольших звездолетов, скорее всего, еще республиканских…
Тико снова уселась в спидер, откинулась на спинку и закрыла глаза. Сейчас она должна вспомнить все-все, что когда-то смотрела, слышала, о чем говорили техники… И она скрупулезно вытаскивала из памяти мгновения, слова, технические характеристики, а потом, уже уверенно, проверяла топливную камеру и камеру охлаждения. Как ни странно, но запасы топливных смесей оказались не просто в наличии, но и в сохранности. Наверное, пушку сняли с корабля и законсервировали тут, герметичность блоков не нарушена, и оружие не использовалось. Однако то, что она в прекрасном состоянии, Роуз видела. За орудиями явно ухаживали.
Потом она сидела на широком уступе, водя палочкой по скопившемуся между камнями песку, жмурилась на солнце, опять думала.
Роуз погруженная в решение задачи, совершенно отключалась от реальности, ее разум сейчас , как в голофильме, прокручивал варианты, которые Тико предлагала сама себе, но увиденное в сознании ее не удовлетворяло. И тревожное что-то кружило в душе, покалывая в сердце опасностью… Она хмурилась, ломала палочку, равняла песок с досадой, пока не встала, отряхнула штанишки, одернула тунику, затянула потуже ленту, прихватившую волосы, и сказала:
- Понимаешь, Бош, раз они решили ставить пушки на спидеры, значит, будет бой. Значит эти проклятые довутины и криши точно придут… И опять будут раненые и… и… возможно, кто-то погибнет…
Роуз застыла, всматриваясь в горизонт, а там, внизу, такая мирная и спокойная жизнь, которую кто-то хотел разрушить!
- Я не понимаю, - прошептала Роуз,- ведь есть же лэнд, почему он не уходит? Почему он не может уйти, ведь на лэнде, пусть грузовом, да, но путь к побережью займет от силы полдня, хорошо, пусть день, но ведь там можно дать какой-то сигнал, ведь может быть какой-то корабль… Может…
Роуз закусила губу, Бош моргнул одной парой глаз, потом второй, почесал задней лапой ухо и поднялся, точно заранее знал, что скажет Тико:
- Зозидор знает, что делает? Пошли, ускен, надо поторопиться. И у меня есть идея!
Она неслась по тропинке, в голове прыгали и перескакивали через друг друга мысли, вспыхивали и гасли формулы, а Роуз торопилась, держа в памяти то, что, как всегда бывало, вдруг засияло ответом на ее вопрос…
Бош прыжками мчался следом, совершенно не понимая, зачем эта гонка, но было весело.
В кладовке у Зозидора Тико полезла за пучки трав, раздвигая душистые веточки, потому что точно видела, там, в самом дальнем углу торчала из-под боксов с какими-то засушенными фруктами тоненькая пачка листов акрилового мкедиума флимси. И, хотя он был почти прозрачным, ее стило было способно чертить по нему вполне читаемые формулы…
Азарт и кураж, так знакомо зудели в сознании, страсть Роуз к пониманию что и как устроено, ее скрупулезное изучение всего, что казалось ей интересным, от запорных механизмов шахтовых отсеков до солнечных ионизационных реакторов I-s4d, сейчас вылилось в обдуманное решение проблемы, которую Роуз поняла почти сразу, обследовав и лэнды, и оружие.
Она сама не знала, почему у нее плохо получалось пилотировать корабли, но зато легко и свободно она могда «увидеть» и «услышать» неисправность, заменить негодные детали, собрав подобные из того набора рухляди, что был доступен на Ди,Куаре, и почему ей нравилось, почти всегда оставаясь в одиночестве, читать, смотреть, изучать и что-то придумывать в техническом плане.
Прихватила плоскую жесткую крышку от контейнера с сухофруктами, чтоб удобнее на ней писать было, и побежала в сад… Бош сидел у порога, высунув язык, рыжие бочка раздувались, запыхался немного.
- Погоди, малыш, я сейчас!
Она налила в его миску чистой воды, погладила шерстку, отошла на травку у зарослей рутолу, которые с этой стороны беседки ограждали сад живой изгородью, переплетаясь густо бордовыми узкими листьями и придавая яркости оттенкам зеленого и лилового вокруг.
А дальше, прикрыв глаза и успокаивая бег своих мыслей, вздохнула и принялась воспроизводить на листах флима то, что увидела в своих размышлениях. Она чертила, тут же описывала действия, чтобы ничего не упустить, мелким и аккуратным почерком, убористо, как привыкла на базе, где у нее для ее расчетов был только маленький блокнотик в кармане комбинезона…
Бош перестал лакать воду, подняв голову, капли неслизнутой от волнения влаги упали обратно в миску с бархатистых брылек, вибрисы вдруг направились в сторону зарослей рутолы, а все четыре глаза уставились на пурпурные листья, пыхнув зелеными молниями.
Ускен сделал несколько шагов, мягко ступая по траве, точно готовился к охоте, приглушенно заурчал, не отводя взгляда, и маленький хвостик забился нервно туда-сюда…
Роуз повернулась, с удивлением смотря на котенка. Он снова, как и на тропе, был встревожен, и снова Роуз никого не увидела. Только шелест листьев, это ветер. Ветер?
Тико поднялась, засунув руки в карманы туники и уже сжав в пальчиках и шокер, и репеллент. Не доверять Бошу она не могла. Потому что прекрасно знала, когда он играет, когда удивлен, любопытен, а когда он встревожен… Вот сейчас, когда маленький ускен, вытянувшись в струночку шумно вдыхал черным носом воздух, и когда поднял шипы…
Роуз подошла ближе к зарослям, чувство опасности пролетело холодом по спине, ухнуло сердце вниз, она не видела, но слышала, как затрещали ветки… Бош заорал от всей своей маленькой ускенской души, зовя старших на помощь, а Роуз, вскинув вперед руки, нажала одновременно и на шокер, и на пульвер репеллента.
Сквозь ударивший на положенные три с половиной метра разряд, через пурпур узких листьев, совсем рядом высветился силуэт… Рептилия? Форма головы, высота… Хоракс?!!
Тико смотреть не стала, отпрыгнула, кинулась к Бошу, чтобы успеть, пока оглушение действует, закрыться в доме…
Страх подгонял, ей казалось, что хоракс не отреагирует на репеллент, что сейчас поганая рептилия рванется напролом…
Бош недовольно зашипел, стал вырываться, до дверей оставалось совсем немного, когда котенок вывинтился из ее рук, неожиданно сильный, упругий, шлепнулся на землю и бросился к кустам рутолу, завывая, как аварийная система на крейсере.
Где-то близко раздался ответный рык, значит, кто-то из ускенов услышал и уже тут? Репеллент не даст хораксу достать малыша! Но Тико все равно снова кинулась забирать Боша…
Это что? Это что она слышала? Ей не показалось? Там, в лесу, приглушенно и едва различимо… Звук АЭРОСПИДЕРА? Тико вслушивалась, но больше ничего не могла разобрать, кроме рычания ускенов где-то за пределами сада, уже в лесу. Их двое, и, похоже, хоракс ушел. Ушел? Так быстро?
Почему нет? Роуз гладила Боша, а сама думала, что Хакс был прав. Опять. Если бы не шокер, если бы она не остановила рептилию репеллентом… Стремительные броски хоракса… Нет спасения…. В ее памяти высветившийся силуэт рептилии сквозь гущу листвы… А, ведь, похоже, столь малый заряд никак не отразился на хораксе… Только рога она не успела рассмотреть...
Через несколько минут маленький ускен уселся на травке и принялся с упоением вылизывать рыжую шерстку, растопыривая трехпалые лапы, которые вытягивал для пущей тщательности, и тарахтел довольным урчание исполненного долга.
Роуз еще посидела над своими расчетами, теперь уже прислушиваясь к звукам леса, а потом открыла ангар Зозидора, где, как она надеялась, среди груды деталей, найдет то, что ей требовалось.
Шаги Тико не слышала. Но ускен, поднявшись с пола ангара, всматривался в полуприкрытые створы, поэтому Роуз отключила макрофьюзер, подняла защитные очки и смотрела теперь на створы, точно зная – кто-то пришел.
Гвиллин просочилась сквозь довольно узкую щелку, Бош фыркнул и протиснулся мимо нее из ангара в сад. Когда вентилятор выключался, запах актилена был невыносим для носа ускена.
Гвиллин постреляла взглядом по наваленным кучам деталей, по разложенным на горки и отложенным Роуз платам и чипам, по дымящимся на столе странным пластинам и лежащим инструментам.
Большие серые глаза на сухоньком морщинистом личике смотрели удивленно:
- Это ж надо! Среди железок тут целый день торчать! Я видела, что ты еще с утра бежала от пещеры. А потом, значит, вот тут занимаешься?
Гвиллин покачала головой, и тюрбан на ее волосах угрожающе накренился. Гвиллан надвинула его глубже, сложила руки на груди и сказала, приподняв бровь:
- Значит, зона твоей ответственности осталась совершенно неубранной, сама голодная, хоть котенка кормила?
Роуз перевела взгляд на створы… За ними чернела темнота… Бош! Она ведь и, правда, за целый день… Тико стало стыдно, но она упрямо пождала губки, сняла очки…
- Он терпеливый, он меня охранял. Между прочим, отогнал хоракса…
- Вах! – воскликнула Гвиллин, - то-то я слышу, ускены ревели….
- А еще… - Тико сняла защитный фартук и накрыла им пластины на столе, - мне очень нужно успеть сделать то, что попросил генерал. Это важно! Он сказал – два дня!
- Как два? – охнула Гвиллин, - они же всегда дня четыре… А что ж ты молчишь-то?
- Я не молчу, - вздохнула Роуз, - я дело делаю…
- Завтра доделаешь, - отрезала Гвиллин, - иди, Боша корми, а я там… сготовлю тебе что-нибудь…
Уже совсем поздно, когда румяная после душа Роуз уплетала горячий и густой траудер из мяса нерфа, а насытившийся Бош распластался в коридоре, осоловело поглядывая сонными глазенками в открытые двери на половину Зозидора, Гвиллин, снова поправив свой тюрбан, присела напротив Роуз за стол и сказала, разглядывая девушку лучистым взглядом:
- Ладно. Раз ты такая умная, вот скажи мне тогда, какие у тебя планы?
Тико застыла с поднесенной ложкой ко рту и спросила:
- Какие планы?
- Вот я, - вздохнула Гвиллин, - старая уже, а все равно нужна! Сейчас детей уложили в Большом доме, днем я Оди помогала собираться…
- Куда… собираться? – тихо удивилась Роуз.
- Ты ешь, ешь, - как-то совсем тепло отозвалась Гвиллин, - а потом, думаю, дай зайду к нашей девочке, она же совсем одна…
- Я не одна, - помотала головой Тико, - я с Бошем!
- Я-то вот одна тоже, жизнь прожила, но помогаю, чем могу… и точно знаю, что будет завтра, и через неделю… У нас все знают. Что осенью будем стричь гурнасетов, зимой ткать, шить, собираться в Большом Доме, свадьбы, опять же, когда охота, когда фарин сеять… А у тебя какие планы… на жизнь-то? Ты тут, с нами останешься, или, может, за незозидоровым который, хвостиком увяжешься?
Роуз распрямила плечики, стрельнула почти возмущенным взглядом:
- Я не хвост!
- Э-э-э, - покачала головой Гвиллин, - я вот что скажу, не останется он тут с нами, т-ц-ц-ц, нет. Тут сразу видно. Не для него наша жизнь, другая у него… Но он-то теперь может на тебя права заявить!
Тут Гвиллин сдернула свой тюрбан, потому как он окончательно съехал на бок, пригладила седые волосы…
- Какие права? – глухо спросила Роуз, которой не нравился этот разговор, бередил и без того тревожные ее мысли и чувства.
А она так хотела, чтобы с ней осталось только то, что было вчера, это ощущение синхронизации их притяжения, когда тихая радость в душе, когда он улыбался, так искренне и широко, что становилось светло вокруг, когда так горячи его губы и когда столько нежности в его глазах…
- Да как же? – снова всплеснула сухонькими ручками Гвиллан, - разу уж ты плиуш пьешь…
- Что? – Роуз вскинула на пожилую женщину удивленный взгляд, а колокольчик в сердце звонко тренькнул.
- Укрепляющее, что, - пробурчала Гвиллин, - а этот, незозидоров-то… Теперь-то все знают, уж поверь, уж Лийджа-то постаралась! Только она вот толк знает, что видела, то правда! Значит, ты ему сама разрешила! Лицо-то у него целое было, не битое! Я видела, да еще и довольное! Так что теперь может, ох, может он права свои на тебя заявить!
- Да какие права! – вспылила Роуз, - я, что, вещь?
- Вот и я о чем! – Гвиллин снова приподняла бровь, - планы-то у тебя какие? Если ж тут, с нами, то ты еще подумай хорошенько-то, потому как он уйдет, это я тебе точно скажу, я все же жизнь прожила… почти уже, повидала. И что ты будешь делать? Он-то там, за десятки световых своей жизнью будет жить, а ты? Если он права заявит, то потом все. Улетит, куда глаза его глядят, кто ж потом посмеет к тебе посвататься? Никто! Потому как ты уже этого, незозидорова будешь. Вот и станешь тут с Зозидором сидеть, ждать непонятно чего, пока вот такая как я не сделаешься.
- Гвиллин, - почти прошептала Роуз, у которой от ее слов все горело пожаром в душе, полыхало румянцем на щеках и она еле сдерживалась, чтобы не закричать, чтобы Гвиллин замолчала, - пожалуйста, не надо. Вы говорите … неправильное что-то…
- Может, и неправильное, - пробурчала Гвиллин, поднимаясь, - все так считают. Пока страсть вовсю играет, ни черта не видят и не слушают! Только страсть-то пы-ых, - Гвиллин раскинула руки в стороны, - и нету ее! И ничего не останется, только пустота. Так что ты подумай, девочка, вот что я скажу. То, что сейчас приятность во всем, это понятно, а дальше? Возьмет он тебя собой? А куда? Что он тебе предложит? А, если не предложит, гони его, как ураган шаровую колючку! Лучше перетерпеть, а вот потом можно и планы на жизнь строить! Я тебе сразу сказала, у нас вон парни какие! Один лучше другого. А этот? Не наш он, не станет он тут с нами гурнасетов стричь, да за урожай переживать…
Роуз медленно доела траудер, придавленная словами Гвиллин, но в душе понимая, что она говорила не от досады, а искренне высказывая то, что думала, и темные сомнения самой Роуз, зашевелившиеся глубоко, куда она загоняла свои тревоги, цепкими крючками снова впились в сердце.
Ей было больно, от осознания, что Гвиллин права, что она, Роуз, не устояла, бросившись в это наполнившее ее море чувств, и течение уносило ее от берега, а ведь плавать-то она не умела… И это притяжение между ней и Хаксом, и это невозможное, непостижимое чувствование его, и ее жаждущие желания, вот так, как шквал, как буря, как…
«Джинь-дзинь-дзинь…» заплакал колокольчик в сердце…
Роуз подняла на Гвиллин взгляд, полный тоски и смятения:
- Наверное, вы правы… Но вы… не знаете многого! Я… обещаю… подумать…
Гвиллин вдруг наклонилась, обхватив голову Роуз руками, поцеловала в макушку, прижавшись морщинистой щекой:
- Думаешь, какая старая зануда тут пришла и рушит твои мечты? Нет! В тебе сейчас столько всего, что наши ураганы ничто по-сравнению с твоими… Ты вот что… Построже с ним, построже надо! Давай сейчас чаю с тобой выпьем, а потом ты спать будешь. А за завтра не переживай, делай свое дело. Видно и, правда, важное. А я уж тут… за зоной твоей ответственности присмотрю… Если сказали два дня, значит, завтра к ночи точно явятся…
Роуз думала, что вообще не уснет, до того муторно, встревожено, растерянно было на душе…
Как будто, когда она оставалась одна, из глубин ее души накатывало то самое, черное и липкое, пытаясь замазать горечью сомнений свет, что сиял в ней. Сжать до хруста, скомкать, сломать трепещущие крылья радости, ужалить ядом черной гадюки, отравить море ее новых чувств…
Слова Лийджы, Тумры, Гвиллин, цеплялись колючками, боль прошлого просачивалась противной струйкой сквозь ее память, но что-то в самой Роуз каждый раз оказывалось сильнее. Она не знала, сколько же времени эти мучительные сомнения будут преследовать ее, и что она должна сказать генералу завтра, когда он вернется…
- Задумал что? – спросил Слайк к вечеру, когда охотники уже садились на ускенов, когда в лэнде Хакса оба отсека были забиты рыбой, а в лэнде Х,Армана в контейнерах с жидкостью плавала трапецивидная хвостовая чешуя хораксов, и когда Энс залил последние угли в очаге в лагере.
- Задумал, - кивнул Армитаж, - но пока не стоит говорить о непродуманных до конца планах.
Они снова смотрели со стариком друг на друга, два взгляда, которые понимали друг друга.
- Ладно, - кивнул Зозидор, - дома поговорим!
И пошел к Наблюдателю, смотревшего себе под ноги. Бурые меховые пищащие шарики из мелких зверушек катились обратно на крохотных лапках, под каменное основание стола, потому что ужасные охотники покидали, наконец, их место обитания. Вынужденная эмиграция под ближайшие коряги закончена.
Он снова думал о ней! И не мог иначе. Маленькая дикая Тико, теперь как часть его самого, и там, где сияли звезды в обисидане Космоса ее глаз, в его сознании, было уютно и тепло.
Армитаж, просчитывая варианты, при которых придется убеждать Тико оставить поселенцев, метался в своих мыслях, все время упираясь в тупики, потому что долго не мог пробить стену долга и обязательств командующего, пока его рациональный сухостой не пришел к консенсусу с его «личным». Кто сможет кинуть ему обвинение? Кто ПОСМЕЕТ? Рен? Хаксу тоже есть, что ему предъявить. Все записи того, что происходило в Тронном зале в наличии! Однако, что-то подсказывало, что не Рен станет основной головной болью.
Энрик Прайд! Он единственный из папашиных друзей, которого Хакс не мог достать. Сначала потому что Сноук держал его неизвестно где, потом Кайло почему-то вытащил его из этого «неизвестно где», введя в бессильную ярость генерала, по причине, что было что-то, чего он не знал, а, значит, не контролировал. И по причине того, что теперь уничтожить Прайда стало практически невозможно.
Только адепт-генерал, эта беспощадная скотина, этот почитатель Сноука, эдакий умудренный опытом седовласый ветеран, был зачем-то нужен Рену! Теперь Армитаж прекрасно понимал, что Прайд, ненавидевший Хакса и догадывающийся, кто убрал и Хакса-старшего, и Брукса, и всех тех, кто верой и правдой служил Сноуку, и кто стоял в оппозиции гранд-адмиралу Рэй Слоун, предпочитая террор страхом снова сделать прерогативой государственной политики и считая, что Сноук это новый Император.
То есть Прайд преклонялся именно перед тем, что ненавидел и презирал генерал! Позорное прошлое! Это они, лизоблюды и шаркуны, жадные до денег и мест у кормушки власти, своими действиями позволили кучке отщепенцев раздуть пожар гражданской войны, ввергли Галактику в хаос. Это они проиграли проклятым ребелам, потому что каждый начал вгрызаться в осколки своего флота и мнить себя императором, и это они трусостью и предательством разрушили тот мир и порядок, который Империя построила за каких-то два десятка лет… И это Прайд тыкал пальцем в Армитажа и хохотал над тем, как Хакс-старший унижал своего незаконнорожденного сына…
Теперь адепт-генерал притих, но Армитаж знал точно, да, он раболепит перед Реном, как раболепил перед Палпатином, потом Сноуком, в надежде, что Кайло станет новым Императором, и уж тогда Прайд окажется в первых рядах у трона… И он ненавидит Хакса…
Даже, если Армитаж спрячет Роуз, рано или поздно Прайд вычислит. И тогда ударит. Как это будет, тоже можно просчитать, только зачем?
Решение пришло само собой, когда мятущаяся в сознании требовательная обеспокоенность и педантичное перечисление рациональным сухостоем возможных подлостей Прайда, вдруг сложились в вектор, указывающий путь. И Армитаж смело заглянул туда, куда страшился заглянуть. В будущее.
Вот тогда исчезла граница между размышлениями генерала Хакса и чувствами Армитажа.
И он знал, что нужно будет сделать под подпунктом «два» после того, как он доберется до связи.
Пока же пунктом первым стояло совсем другое.
Он маялся пол ночи, так и не определившись с теми словами, что он хотел сказать Роуз. Хотел. Но трусил. Да! Потому что БОЯЛСЯ, он, Армитаж, боялся услышать ее ответ. Дурковатая Тико, дикая ксава, ненавистная террористка…
Прошлое между ними, как пропасть, где в бездне мрака кровь, смерть, война и страх… И мост между ними, как тонкое стекло… Это прошлое, где у Тико все связано с ним, Хаксом, ее семья, планета, ее унижение и приказ о казни… И ее идеалы, которые никак не стыкуются с его видением будущего Галактики.
В памяти самого Армитажа, как рваные клочья ядовитого тумана, кружили лоскуты памяти, заслоняя, то и дело его солнце в душе… Роуз… Он вспоминал ту Тико, неистовую и непримиримую, ТАМ, за орбитой Калаба…
Она никогда не простит его за то, что было…
Их встреча состоялась на пике взаимной ярости и ненависти. И что-то произошло с ней, с ним, когда они остались одни, все в той же ненависти друг к другу. Только ненависть исчезла, когда они остались одни. Парадокс? Наверное. И он признавался себе, что был впечатлен смелостью дикой ксавы, когда она рванулась за ранцем браконьеров под энергомодуль. Своим безрассудством дурковатая Тико спасла их обоих! Поражен ее упрямством, когда она шаталась от усталости, но шла за ним, ее обреченностью и ее упорством в сражении за свою жизнь, ее растерянной улыбкой, когда Тико мешала бульон в половинках контейнера. Ее гордостью, дерзостью, искренностью и пылкостью… И ее вызовом и торжеством, с которыми она смотрела на генерала, сраженному осознанием, что эта девчонка сумела обмануть его, Хакса, разработав систему сокрытия ионного следа!
Он вспоминал ее разную. Разъяренную и потрясенную, спящую там, в гроте, укрытую лиловыми листьями, горящую в лихорадке, рыдающую, смеющуюся, возмущенную… Она перевязывала его раны, хлопотала на кухне, накрывая стол к ужину… Она так откровенно была счастлива, когда Хакс сказал ей «спасибо» за вкусное блюдо… Он знал ее, такую нежную и чувственную, пьянящую его, как медовое вино. Он знал о ней так много… и не знал главного…
Крифф возьми, Слайк оказался прав! Хакс, который ненавидел дурковатую Тико заботился и защищал ее? Парадокс? Наверное.
« Это твоя женщина...» Холлу хелува! Старик видит его, Армитажа, насквозь! Дикий лесной мир Калаба пробудил в Хаксе то, что, как ему самому казалось, да нет, он был уверен, что выжег в себе все, что могло дестабилизировать его эмоциональные реакции. Сжег в пепел! И эти самые эмоции вдруг взорвались вулканами гор Маават, падая раскаленной лавой в разлом Бенша. Нет, не дикий мир Калаба, генерал, маленькая птичка Тико, его дикая селлабийская роза исколола его черными своими колючками, до крови, до боли, а потом расцвела в его душе, раскрывая шелковые лепестки навстречу солнцу… И в то мгновение, когда он держал ее в своих руках, трогательную и смешную пойманную птичку, которая не брыкалась, не дралась, только смотрела глазами, в которых кружили звезды, а ему тогда показалось, что он обмотан проводом без изоляции, и кто-то пустил слабый ток между ними… В то мгновение, когда она прошептала: «Арми…», он принял себя новым, потому что… Потому что ничто в этом мире не сравнится с притяжением, что между ними. Тем чувством совпадения сигналов трансиверов их тел, предвкушения, с той жаждой ожидания… Армитаж ХОТЕЛ, чтобы она стала его женщиной! Его новое, неумолимое желание, наполненное той энергией, которую в него, как в пустой сосуд, вливала Тико, одним взглядом, прикосновением, превращалось в силу, дающей ему возможности, открывающие неведомый ему мир. И он теперь смотрел на этот мир другими глазами. Он видел, чувствовал, и уже не подавлял в себе того мужского желания, что напоминало о себе постоянно тоскливой болью и тяжестью в паху, и шквалистым огненным ветром по крови. Он знал ее запах, вкус ее губ, аромат кожи… И он хотел, чтобы она была рядом с ним. Как друг, и та, что не предаст его, как любимая… Что ты сейчас сказал, Армитаж?
Только теперь Хакс, заглянув в будущее знал, что вариант того, чего он хотел возможен, если… Если его дикая роза все же решит, что он ей нужен. Он, Хакс. И никто другой. Генерал отчаянно хотел БЫТЬ ей нужным.
Он сделал свой выбор, теперь свой выбор должна будет сделать она. И никакой уверенности у Армитажа не было. Совсем. И он почему-то все время видел, как этот стеклянный мост идет трещинами, и лопается хрупкое стекло, и летят осколки в черную бездну, а Тико так и остается на другом краю пропасти…
Тени от деревьев стали уже длинными, протянув синие контуры через расчищенную Роуз поляну, искривляясь на груде бревн. И наступавший вечер уже пригнал с холмов прохладный ветерок, резче стали запахи, тише пение птиц…
Бош валялся по траве, ему было скучно, потому что Роуз уже третий час снова там жгла вонючую горелку. А до этого два раза с раннего утра они бегали в большую пещеру. Там маленькому ускену тоже не нравилось. Запахи стали, чего-то резкого, холодного и неживого… Но он-то на посту! Значит, должен терпеть! И он терпел! Правда, один раз удрал, недалеко, по тропинке. Поймал большую желтую гусеницу бабочки гелкония, но плюнул, потому что волоски, торчавшие из жирненького тела, впились Бошу в нос. Он долго чихал и пытался лапами как-то избавиться от торчавших волосков.
Роуз отвлеклась от тестирования вставленного в генератор лэнда блока, выдернула коварные жесткие волоски. Потом бегала то к пушкам, то снова к лэндам, потом помчалась обратно в ангар.
Она нашла ошибку, и теперь перепаивала платы и снова сверлила отверстия, еще порывшись в груде деталей.
Бош, в принципе был доволен, он хорошо покушал уже два раза, правда строгая Гвиллин не разрешала ему входить в дом. Даже в коридор! А Бош хотел только немножко посмотреть, пахло так вкусно! Только он тихонько прополз, только подвигал носом, втягивая умопомрачительные запахи мяса, как другая, совсем злая, эта Лийджа, бацнула по его носу полотенцем:
- А, ну, кыш отсюда! Ты смотри, разбаловали они его, слышишь, Гвил? А что будет, когда он вырастет? Он же в двери не пройдет!
- Оставь его! - откликнулась с кухни Гвиллин, - сами разберутся, булочки свои вытаскивай, а то перестоят!
Роуз, вытерев рукавом влажный лоб и размазав осевшую сварочную пыль, слышала, что там, в доме, Гвиллин и Лийджа « присматривали за ее зоной ответственности». И уже сумерки заползали в ангар, когда звонкий девчоночий голосок прокричал с тропинки:
- А рыжий генерал хоракса убил! Идите, рыбу берите, пока не протухла!
Роуз замерла, сердце помчалось галопом, вся ее сосредоточенность разом расплавилась в хлынувшей по венам вместо крови булькающей лаве из ее притихших сомнений и желаний, а какие-то жгучие мурашки, забравшись под ее рубашку неизвестно как, маршем по позвоночнику, заставили Тико вздрогнуть. Она что, боится его увидеть? Она хочет его видеть, но …
- Роуз! – крикнула Лийджа из проема двери, - твой генерал хоракса убил! Может не сильно покалеченный, надо бы узнать, а то вон, Ламиру-то хоракс руку откусил, а что конкретно генералу, пока неизвестно…
- Что ты несешь! - послышался ворчливый голос Гвиллин, - Роуз! Иди в дом, мы уходим! Включай сонатор, сейчас придут, навоняют тут хораксами, сразу их загоняй, потом кормить будешь. И построже с ними!
Роуз остановилась на пороге своей комнаты и смотрела теперь на стоящие в узкой емкости из-под сухого молока цветы, так похожие на пироцветы, с круглыми лепестками соцветий, собранными с большие ярко-красные шары, и тонкий аромат лугового меда еле уловливался в воздухе. Роуз улыбнулась. Лийджа. Постель была застелена по новому, а на покрывале из грубого холста лежала расправленная сорочка. Не шитая, вязаная из тонких нитей, ажурными узорами с завязочками на плечах. Лийджа.
Роуз хотела погладить белое кружево, но отдернула руку. Она вся чумазая и пахнет… железом и топливным маслом…
Лийджа, крикливая и вредная… Лийджа, совсем другая… Роуз решила, что такой дорогой подарок не для нее. Зачем ей? Разве в таком удобно ходить? Да и не привыкла она к таким вещам. Это Лийджа пытается ее приучить к тому, что должно нравиться женщинам…
Тико прошлась по дому,заглянула в комнату к Слайку. И тут цветы и свежее белье на кровати, на кухне, прикрытые холстинами блюда, а на подносе… Мммм… Лийджа! Снова улыбнулась Роуз, вдыхая медовый аромат сладких булочек. И ей стало и стыдно, и грустно. Не она все это приготовила, не она расставляла цветы в доме и перестилала постели, другие заботливые руки… А, ведь она так хотела встретить… Встретить его, потому что… Потому что... это, может, в последний раз? Ох, как же застонало ее сердце, и тоскливой удрученностью отозвалось в душе ” в последний раз...”
Роуз не стала открывать двери комнаты Хакса. Она постояла, положив ладонь на теплую древесину двери, и решила, что не станет показывать ему, насколько ей страшно и больно от одной мысли, что его НЕ СТАНЕТ в ее жизни. Наверное, Гвиллин права… А Роуз… Просто она совсем не знает этой взрослой жизни, ей просто хотелось верить, что она может быть кому-то нужна… Ему... нужна...
Х,Арман вошел в медотсек следом за Армитажем. Две пары глаз быстро обежали взглядом упакованные в контейнеры препараты и свертки, полупустой стол, где еще совсем недавно теснились колбочки и пробирочки, Хакс посмотрел на Эрка, тот пожал плечами:
- Оди можно довериться, вряд ли она кому-то скажет раньше времени. Перевезем на гравиплатформах к Толоту. Оттуда до «Транты» километров десять по ущельям. Так надежнее будет.
Доктор вышла из бокса, где лежал раненый Акар, стремительно осмотрела мужа, потом Хакса:
- Вроде целые, тогда что?
- Армитаж немного повздорил с хораксом. Весовые категории разные. Плечо его глянь.
- Хоракс? – Оди указала на знакомый смотровой стол и включила верхние прожекторы:
- Арбалет не пробил шкуру? –она посмотрела не на генерала, а на Эрка.
- Один из оцепления ушел и к реке, а там наш генерал плескался после ловли кипкушей.
Руки доктора остановились у меддроида, она обернулась:
- Армитаж…
- Зозидор оставил свой нож, - улыбнулся Хакс, - я уже привык, что тут хоть какое-то оружие надо брать с собой, даже, если ты голым купаешься в реке. Как там Акар? – спросил Хакс, убрав улыбку с лица.
- Тяжело, но он карабкается, - вздохнула доктор, - уже второй день в сознании, мне или Руди, приходится много с ним говорить. Мать вот долго с ним сидела. Я бы сказала Слайку, чтобы он разрешил приехать Брии, но знаю, что сейчас не разрешит… А эта девушка могла бы здорово его подбодрить. Сколько у меня еще времени? – обернулась доктор к мужу.
- По нашим расчетам еще дней четыре- пять. Завтра-послезавтра точно они тут все пересмотрят, потом анализ, подготовка… Да, около пяти дней. Мы успеем, Оди.
Она коротко кивнула, склонившись к плечу Хакса, а Х,Арман вышел к своему ускену.
Темные маслянистые глаза доктора Оди смотрели на Армитажа и с удивлением, и с любопытством, она чуть улыбнулась, ощупывая плечо:
- Значит, генерал, ты уже совсем освоился.
- Думаю, до «совсем» еще далеко, - тихо ответил Хакс, - но Зозидор контролирует этот процесс.
- Зозидор все контролирует, - усмехнулась Оди, - старый забияка и бунтарь… Знаешь, сейчас он еще смирный, а уж когда мы с ним встретились… Ох, суров был! Но он всегда все просчитывает, на сто ходов вперед…
Доктор достала из старенького кейса портативный генератор антисептического поля, отрегулировала напряжение и приставила вибрирующие пластины к плечу генерала.
Он видел, что прибор еле работает, видимо срок его службы давно истек, а питание на исходе.
- Зачем, Оди? Вы сами знаете, насколько он нужен скоро будет…
- Знаю, - доктор положила руку на второе его плечо, заглянув в глаза:
- Но еще я знаю, что ты сделаешь все, чтобы генератор не понадобился. Поэтому сейчас он работает для тебя. Правда, тяжести таскать я в любом случае, не рекомендую! А вот… на то, чтобы поднять девушку на руки, противопоказаний не вижу.
Доктор улыбалась, а Хакс сжал челюсти.
- Ну, сам посуди, - продолжала Оди, наблюдая за тем, как там в глазах генерала разворачивает свои штормовые крылья буря возмущений, - она же такая маленькая. А ты вон какой высокий по сравнению с ней, а нагибаться так неудобно, - сокрушенно вздохнула доктор, стараясь сдержать улыбку.
Оди показалось, что она слышала, как генерал заскрежетал зубами.
- А так, подхватил на руки… Но, я как доктор рекомендую, все же, для снятия нагрузки с сустава – горизонтальное положение…
- Достаточно, доктор, - процедил Хакс, - будем считать, что я все ваши рекомендации усвоил…
Она кивнула, выключая генератор, а Хакс уже натягивал рубашку.
- Благодарю вас, доктор, - генерал направился к выходу, но Оди его окликнула:
- Арми…
И интонация ее голоса, и то, что она вложила в нее…
Хакс повернулся.
Густые вьющиеся волосы с проседью, темные внимательные глаза, темное смуглое лицо и улыбка… Как странно встретить столь похожего человека на другого спустя почти два десятка лет….
Доктор Оди подошла, смотря ему в глаза:
- Она защищала тебя! Наша Лийджа считает себя знатоком в отношениях, и ты в таблице ее оценок совершенно неприемлемый вариант ни для кого, но Роуз бросилась тебя защищать! А ведь она знает о тебе то, что не знает никто… И еще… Я рада, что у вас все наоборот.
- Что наоборот? – снова тихо спросил Хакс.
- Как правило, поначалу все видят только лучшую сторону в друг друге. Такая, понимаешь, эйфория-слепота. И каждый старательно пытается быть лучше, чтобы нравиться. А вот потом, когда страсть схлынет, начинают вдруг замечать разные неприятные качества… И мир превращается в войну. Роуз изначально видела в тебе самое плохое, Арми, но теперь знает и то, каким ты можешь быть… Разве не так? Сначала война, потом мир. И мне кажется, никто из вас больше не захочет той войны…
Армитаж опустил голову, а Оди вдруг отвела упавшую на его глаза рыжую челку, глядя лучащимися добрыми глазами:
- И все же, генерал, вам следует не усваивать, а выполнять мои рекомендации…
А у него заныло внутри, прошлым, точно он снова оказался в том дне, когда Рэй Слоун вот так же говорила с ним о чувствах, а он тогда еле сдерживался, чтобы не нагрубить ей…
« Ты будешь считать, что это слабость... Я все равно верю, что где-то есть та, кто даст тебе то, чего у тебя никогда не было, чего ты никогда не знал, и это тоже… необходимость. Чтобы не перейти грань, Арми. Главное, чтобы ты понял, что это Она. Я хочу верить…»
Оди вдруг увидела там, в его глазах, метнулось затаенной болью темное золотое пламя, но он сразу же опустил ресницы. Привык. Он привык скрывать свои эмоции…
Х,Арман проводил Хакса, уходящего по тропинке к дому Зозидора взглядом и потянулся обнять жену. Доктор вышла следом за генералом, но отклонилась и строго сказала:
- Эрк! Каждый раз одно и то же! Ты воняешь рыбой и хораксами! Давай вон, - Оди кивнула на спину Хакса, - к Зозидору, в санатор…
- Я голодный! Мы только с утра немного поели! – возмутился Х,Арман.
- Ничего, Зозидор поделится, Гвил и Лийджа там целый день крутились, а у меня еще дела! Так что двигай за генералом! Ускена сама отпущу.
Внешнее Кольцо. Меерианский сектор. Система Торсгильд. 34ПБЯ.
«Ведро с кровью» было обычным притоном на обычном мире Внешнего Кольца. Такой же грязный и мрачный, как город вокруг космопорта, где местные криминальные авторитеты не слишком заботились о социальном комфорте, да и для кого? Полунищие обитатели трущоб, задействованные в обслуживании прибывших кораблей, ряды складов, где хранились награбленные товары и в клетках сидели рабы, ожидавшие своего покупателя, прилетавший сюда многорасовый контингент из преступников всех категорий. Таким, кроме примитивных инстинктов и наживы ничего не надо. Роскошь богатых миров точно не для них.
Единственным приличным, как считали авторитеты, заведением в городишке был публичный дом, приносящий прибыли больше, чем «Зеленое ведро». Рабыни менялись регулярно, по причине выхода из рабочего состояния, но в них недостатка не было. Пираты исправно поставляли товар, привозя захваченных в рейдах женщин, мужчин, детей.
Трасск сидел за стойкой бара, липкой от разлитого и плохо вытертого алкоголя, уже третий час, вслушиваясь в разговоры шумного зала. Он цедил пятый стакан сидра сурабат, в пасти было горько, но Трасск упрямо не двигался с места, рассматривая говоривших то громко, то тише обычных посетителей.
Стоявший в зале густой дух алкоголя, застоялый хабао-табка, который так почитали контрабандисты, горький и душный пота, смешиваясь с запахами кухни, составляли тот особый запах в кантинах такого уровня, где собирались компании из лучших отбросов любого общества.
Особенностью «Зеленого ведра», как и самого мира Тосгильда было то, что человеческую расу тут, мягко говоря, не любили. Однако же, для авторитетных преступников, головорезов и наемных убийц делались исключения.
Трасск злился, хотя основную свою ярость, через ругательства, он выплеснул еще на корабле, пока болтался в Космосе, решая, как быть.
Давела он обманул и отправился на Калаб раньше, чем объявил боссу, аргументируя необходимостью тщательно подготовиться. Его навыки охотника-разведчика высоко ценилось в «Черном Солнце», но Трасск жаждал работать сам, беря частные заказы на убийство. Потому что трандошане, будучи генетическими убийцами, всю свою жизнь посвящали именно этому. Убивать! Неважно кого, главное, чтобы это были живые существа. Нужно было набирать джаганнат-баллы, чтобы Хранительница Счета, богиня Трандоши, которой поклонялись и почитали, была довольна, потому как от количества джаганнат зависело место Трасска в загробном мире. Чем больше убийств, тем солиднее место получит трандошанин после смерти.
Но на Калабе получалось, что ему убивать нельзя, а его потенциальные баллы загребут другие!
Трасск увидел разыскиваемую девчонку почти сразу, как пробрался к поселку. В то, что его заметят, он не волновался. Закупленные генераторы поля невидимости, лучшие, между прочим, и самые современные, установленные и на аэроспидере, и на его поясе, надежно укрывали трандошанина от всех глаз.
Не от всех! Как оказалось.
Мелкий рыжий нексу, или не нексу, но похож, почему-то сразу учуял Трасска, когда тот подошел словсем близко к тропе. И таращил свои глаза так, и уже подавал голосок, что попытку уволочь девчонку рептилоид отложил.
Трасск решил разыграть свои карты, продав девчонку за наградные, а, может, кто больше даст? Он еще не решил.
Второй раз охотник подобрался на расстояние броска, но мелкий нексу заорал так, что Трасск понял, эта рыжая мелочь, дает знак, значит поблизости и взрослые, а это уже серьезно. Он видел их, огромных нексу, пару, в лесу, затаился, хорошо они прошли дальше… Убить взрослого нексу, это, конечно сразу в плюс джиганнатов, но уйти тогда не успеет. Второго сразу не убрать. Потому что генератор невидимости придется выключать. Искушение было сильным, но нарушить приказ Давела Трасск не решился. Все равно узнает! И тогда с жизнью придется попрощаться, а на счету Трасска всего около трехсот жертв, баллов катастрофически мало!
Нужна девчонка! Потому что это кредиты, много, и новая экипировка и корабль. Рептилоид думал недолго, решился, пока мелкий рыжий нексу орет… Трасск двинулся сквозь заросли, три секунды для броска… Но тут девчонка вдруг вскинула руки, и заряд шокера ударил в поле невидимости, почти перегрузив его, Трасск отпрянул и тут же сориентировался, что вот сейчас лучше убраться, пока его самого не убрали нексу.
Потом он думал, выплевав шипением ругательства, потом полетел на Торсгильд, потому как в этом месте можно узнать много интересного.
И он узнал! Еще через полчаса Трасск направился к боссу, с отчетом о проделанной работе, но уже четко знал, что девчонку продаст в три раза дороже, чем обещал за нее Первый Орден (не меньше!) Маз Канате. Эта раскошелится, для нее такая сумма – вообще ни о чем. А вот ребелам, которые где-то засели, девчонка нужна! Наверное. И успеть Трасску надо до того, как Арканианец пошлет своих головорезов убивать поселенцев.
Сектор Слуис. Внешнее Кольцо. Система Калаб. 34ПБЯ.
Роуз наносила на кожу душистый кисель, который тут заменял мыло, а сама думала, что каждое ее прикосновение к себе отзывалось звенящей пылающей струной в душе, и неизъяснимым каким-то сладостным волнением, и замирало ее сердечко… Почему она … боялась увидеть своего крайт-дракона? Ведь она … ждала его! Но передуманное за эти два дня, разрывающее ее на две реальности, где разум твердил мудростью и жизненным опытом Гвиллин и Лийджи, раскладывая по полочкам в памяти все «против», а ее тело и душа шептали все ”за”. Только Роуз так и не могла решить, что ей делать.
А потом, смотря на себя в старое корабельное зеркало, вправленное в деревянную раму, вдруг подумала, что ей хочется… Быть красивой. Для него!
Роуз никогда не спрашивала, КАК быть красивой. Да и зачем это ей было? Если она и так знала, что никогда не сравнится ни с Пейдж, ни с Джин, ни с Кайдел, ни с Зей Версио… да ни с кем! Не было в ней ничего из того, что было в этих девушках… Но сейчас, почему-то сейчас так упрямо она ЗАХОТЕЛА что-то изменить…
И она изменила! Собрала волосы и попыталась их красиво закрутить в жгут. Не получилось. Тяжелые пряди отказывались укладываться и держаться, падали, изящный гребень, который Роуз нашла в одной из подаренных шкатулок, оказался мал. Пришлось снова прихватить волосы лентой, затянув потуже.
Теперь она решила, что платье, расшитое каменными бусинками, похожими на кварц, точно наденет! Вместо штанов и туники. А потом ее взгляд упал на подарок Лийджи. Роуз смотрела на ажур вязки сорочки, лежащей на кровати, Лийджа специально разложила ее тут, чтобы Роуз поняла – ЭТО для нее. И она осторожно потянула руку к изящной вещи…
Слайк зашел в дом, вдохнув запах еды, хлеба и булочек:
- Роуз! – гаркнул Зозидор, - опять тут Лийджа хозяйничала?
Роуз вынесла тарелки из кухни, расставляла их на столе в гостиной:
- Здравствуйте, Зозидор! Гвиллин сказала, чтобы вы немедленно, как войдете, шли в санатор! Потому что от вас рыбой воняет или еще чем-то. А Лийджа вам напекла сладкого! А я ничего не делала, потому что я решала поставленную задачу.
- Придумала что? - Слайк насупил брови, но не ругался больше, вдруг улыбнувшись.
- А… Армитаж.. где? Он ранен? – тут Тико подошла к старику, смотря пристально и требовательно.
- Нормально с ним все, - буркнул Зозидор, отодвигая Роуз с пути, - ты не ответила!
- Сначала вон идите, в санатор, а потом скажу!
- А чего это ты так за генерала-то вдруг распереживалась? А? Принарядилась-то, смотрю… Явно не для меня, да? – Зозидор прищурил один глаз, пыхнувший голубым лукавым огоньком, а Роуз, поджав губки, сказала:
- Ничего. Сказали, что ему хоракс что-то откусил… вроде.
- Не родился еще тот хоракс, что нашего генерала…
Они оба обернулись, когда распахнулись входные двери.
Сердечко Роуз покатилось вниз, и сразу же порыв знойного ветра в сознании, обдавший жаким полднем палящего солнца, бросивший два взгляда навстречу друг другу.
Хакс успел увидеть, как смешалась откровенная радость в ее глазах со светом вспыхнувших звезд в обисидане глаз, только она тут же отвела взгляд, заметив входящего за Армитажем Х,Армана.
А генерал спрятал свою радость за опущенными ресницами, заметив, с каким лихим прищуром смотрит на него Зозидор.
Тико тут же ушла на кухню, хлопоча с ужином. Слышала, как загудела камера антисептика, куда засунули свою одежду мужчины, как сокрушался Эрк, что нижняя рубашка Зозидора ему велика, а штаны длинные! А Слайк сказал, что нечего было за ними увязываться, шел бы к себе.
Она разливала густой траудер, почему-то радуясь, что вот они вернулись, они дома, такие домашние, в свежих рубашках, светлых штанах, босые ноги по щиколотку в мех шкуры на полу, и с каким удовольствием они едят. Она все время украдкой поглядывала на Армитажа, а он улыбался, отбиваясь от шутливых нападок Слайка, когда Х,Арман рассказывал о схватке с хораксом. И тут подумала, что Эрк рассказывал это так, чтобы она слышала... Она слышала! Это ее новое чувство, когда они - дома, и каждое их возвращение, как награда за ожидание... Ее ликующий в сердце звон колокольчика такой громкий, что она боялась, вот сейчас Зозидор точно спросит, что это тут звенит все время? А пасмурные сомнения в ее душе разгонялись тем светом, что она видела в глазах Армитажа, когда встречались их глаза. Этот трепет в сердце, и пылающая невидимая струна, что протянута между ними...
Вот тогда Роуз решила, что просто спросит его, прямо, зачем все это...между ними? Если мираж скоро рассеется... И боялась, и ждала, когда же Слайк уже встанет из-за стола и пойдет к себе? А Эрк домой... И она не станет прятаться, она сама подойдет к Хаксу и скажет... А он ответит... И тут Роуз глубоко вздохнула, потому что испугалась. Что он может ей ответить? Что эта жизнь не для него? Его жизнь - это Первый Орден. И Галактика. И она опустилась на стул в кухне, смотря в стену:
” Между нами пропасть...”
А Зозидор говорил не переставая, все больше с Х,Арманом, спорил насчет рыбы, что надо бы устроить большой поход, когда спадет вода после ливней, а в заводях останутся менгиды, а то в прошлый раз поленились, а менгиды вкуснее всех, потому как самые жирные и уже нажрут запасов…
Генерал бросал короткие взгляды, но Роуз видела, что Эрк не столько слушает Зозидора, сколько смотрит то на нее, то на Армитажа. Такое внимание было ей неприятно, она смущалась, убирала тарелки, а когда обходила Хакса, он вдруг сжал ее ладонь своей, так стремительно и так жарко... Она увидела, как улыбнулся Слайк, убежала на кухню.
Когда же Зозидор переключится с рыбы, шкур шауттов, каких-то шустрых жааков, которых все никак не наловят, сколько надо, и расчетами, сколько теперь можно будет соли заложить, учитывая приобретенные лэнды?
- Роуз! – крикнул Слайк, - иди сюда!
Армитаж боялся на нее смотреть, и не мог не смотреть. Она надела это совсем светлое, почти белое платье, расшитое по вырезу кварцевыми бусинами, ее медальон каждый раз посверкивал на груди, отражая свет, рукава приоткрывали запястья, когда она наклонялась, ставя блюда с едой на стол, а в душе Хакса разгонялся огненный ветер, ударяясь о сердце, так до безумия ему хотелось обнять дикую ксаву…
И он каждый раз гасил эти порывы, потому что Слайк, как назло, завел свои разговоры! Эрк, по привычке спорил и опровергал, и конца края не было этим их хозяйственным решениям. Только Хакс почему-то предположил, что вредный Слайк делает это… специально?
Она ушла, а генерал злился, пряча свои эмоции за отстраненным взглядом. Его тревожное волнение, как на симуляторе полетов, то вверх, то вниз, мучительными рывками выматывало душу. Он настроился на разговор с Тико, но Слайк не давал возможности остаться с ней наедине… И, когда Армитаж уже почти не выдержал и почти закипел от раздражения, Зозидор вдруг оборвал свои размышления на полуслове и крикнул:
- Роуз! Иди сюда! - отодвигая тарелки в сторону.
- Давай, что ты там придумала, - совершенно другим тоном, почти приказал Зозидор.
Она вскинула взгляд на Армитажа, теперь он смотрел внимательно, и совсем темной стала зеленая радужка в глазах, и ей показалось, что чуть дрогнул уголок его губ. Он что, снова считает, что она не способна?
Он считал, что Тико только подтвердит то, что он уже сказал. И останется рассчитать траектории движения и время…
- У них сдвоенный генератор «Форал»,- уверенно начала Роуз,- они, конечно, мощные, но если мы переподключим один на пушки, то сразу же упадет и мощность, и скорость. Причем это будет очень… сильно. А для орудия необходим автономный блок питания, это можно устроить, но убрав половину, и сам лэнд, и те, кто в нем, станут очень уязвимы…
- Ну, это мы уже знаем, - вздохнул Слайк.
- Я проверила, - не смутилась Роуз, а ее голос зазвучал увереннее, - топливные смеси почти на максимуме, камера охлаждения без нагаров, за оружием следили, это хорошо.
Х,Арман хмыкнул:
- Конечно, следили…
- Импульсный регулятор перенаправит только ту энергию, что останется, но я подумала, что, если удастся найти что-то, из чего можно сделать разделительную пластину, то в сочетании с четырьмя вентиляционными отверстиями, рассеиватель тепла даст дополнительную энергию генератору, а, если к модулю управления питания провести совсем немного провода и соединить с преобразователем тяги, то мы получим удвоение мощности…
- Это невозможно! – перебил ее Хакс, - тогда не выдержит катушка поглощения! А она защищает все линии сетей!
- Это возможно! – пылко возразила Роуз, - я же сделала! И проверила на лэнде! Только, когда орудие будет установлено и подсоединино к автономному питанию, перенаправление перегрузки на двигатель даст увеличение скорости!
Х,Арман посмотрел на смурного Слайка, на волнующегося Хакса и сказал:
- А девочка-то уделала нас!
Армитаж сам понял, что она предложила совершенно другой способ, но КАК она смогла сделать это, не имея никаких запчастей? Он думал и о преобразователе, и об отводе тепла, что могло бы дать и мощность и скорость, только его рациональный сухостой отверг этот вариант по причине невозможности здесь найти хоть какие-то компоненты для решения задачи. Да и где? Никаких сервисных центров тут не было!
- Что, Армитаж, - пробурчал Слайк, - удивлен?
- Такое решение было бы возможно при наличии комплекта соответствующих деталей! Я этот вариант отверг, потому что тут их просто нет! И не думаю, что Тико их вдруг где-то нашла!
- Нет, - сказала Роуз, прохладный ветерок от его тона пробрался за шиворот и как-то похолодил шею, - я не нашла, я сделала. Из того, что… тут много что есть, очень много!
- Конечно! – процедил Хакс, - это нормально, это я никак не рассчитывал на то, что всякий хлам может быть задействован…
- Просто из всего можно сделать что-то нужное! – ответила Роуз, а в сердце защемило горечью, он не смотрел на нее!
- Значит что? - перебил их Х,Арман, - тогда есть шанс положить охотников еще на выходе, всех не сможем, но проредим их ряды!
Слайк вытащил свою карту, разгладил на столе и посмотрел на Хакса, который был задет тем, что Роуз совсем не смотрела на него, а говорила словно только для Зозидора!
- Тогда по два спидера к местам посадки, - ровно и спокойно начал генерал.
- Э-э-э нет, - покачал головой Слайк, - один заберешь ты. И оставишь его на побережье, никого из людей я тебе не дам! Один пойдешь! А лэнд мы потом заберем…
« Вот и все», - подумала Роуз,- « они уже все решили давно… Он уйдет. Завтра? Послезавтра? И что? Конечно! Это не его война! Он не может рисковать, потому что его цель – вернуться в Первый Орден. И он сделает это. Права была Гвиллин… Это не его жизнь. И все, что здесь – не его. Он уйдет в свою жизнь, а мы… останемся тут… тогда… зачем?» Она застыла, смотря на карту на столе, а под сердце кто-то воткнул невидимый острый кинжал и сразу стало больно…
Армитаж бросил на нее взгляд и похолодел… Он видел, как стремительно гасли звезды в ее глазах, и как тени стирали радость с ее лица…
«Дурак ты, Хакс! Зачем ты сказал все это? Тебя заело, насколько она умница и молодец?»
- Спокойной ночи, - тихо сказала Роуз, положила свои расчеты на листах флима на стол и быстро вышла из гостиной, закрыв двери на свою половину.
Х,Арман перевел взгляд на Армитажа:
- Ну, ты и мурглак, генерал…
- Та-а-ак, - протянул Слайк, поскреб шею под подбородком, потом хлопнул ладонями себя по коленям и повернулся к Эрку:
- Пошли!
- Куда? – не понял Х,Арман.
- К тебе, куда! Там Оди ждет! Забирай вот карту, флим, булочки вон не забудь, съедим назло Лийдже! Будем с тобой разбираться…
Зозидор резво поднялся, и кивнул на закрытые двери, смотря на Хакса:
- Дерево, конечно, крепкое, но во дворе топор есть, если что, а ты знаешь, как с ним обращаться! Только помни, что я тебе рассказывал-то, не гадай, что ей надо в данный момент. Все равно мимо, если не услышишь ее… Боша мы заберем, все на запоры, времени у тебя до завтра, до обеда, больше не смогу, Эрк меня все равно выпрет...
Эрк согласно кивнул, укладывая на свободную тарелку медовые булочки с блюда...
Растерявшемуся от его слов, от Роуз, вот так демонстративно сбежавшей, Армитажу потребовалось около минуты, чтобы его рациональный сухостой сложил ”два и два” и пнул в направлении комнаты Тико, с уже вновь напяленным мысленно строгим ошейником, собранными и завязанными в узел эмоциям, они точно сейчас мешали, и решимостью прямо поговорить с ней и ... И... И совершенно не знавшему, что он будет делать, когда дикая ксава укажет ему на дверь.
Нет, она не плакала почему-то. Почему-то была тоскливая пустота, словно с той минуты, когда Зозидор сказал:
« Один лэнд ты заберешь…» в ее душе оборвалось что-то.
Она стянула платье, повесив его на спинку стула, смотрела на себя в зеркало и не видела… ничего…
Стук в двери заставил Роуз почти подпрыгнуть на месте, так неожиданно и так громко!
- Нам надо поговорить! – услышала она голос Хакса.
Роуз заметалась, схватила свою домашнюю тунику, лихорадочно втискивая руки в рукава, они путались в ткани, она дернула полу, затянула кое-как пояс, а двери распахнулись, не осторожно, а совсем решительно…
- У нас опять война, Тико? –тихо спросил Армитаж, - хотелось бы узнать причину начала боевых действий.