Глава 5. Ты меня с собой не сравнивай. Взял и неси! (2/2)
— Какой же ты подлец, — прошипела Роуз сквозь зубы, не открывая глаз.
Изматывающая ее боль стихала, давая злости наполнять освободившееся в сознании место. Вскипавшее неумолимое, негодующее противостояние растекалось теперь по крови, унимая эту дрожь, от которой она тряслась, как в лихорадке. Роуз открыла глаза, небо осталось на месте, она скосила взгляд, увидела плечо генерала, тоже, на месте.
— Не стану спорить,- ответил Армитаж, вставая, — а вот теперь, Тико, ты пойдешь вперед, вон до тех деревьев. И ты пройдешь этот путь, иначе снова тут останешься умирать. Только теперь дольше, продлишь себе удовольствие поплакать о своей паршивой жизни…
Тут он неожиданно присел прямо перед ней, смотря совершенно без насмешки, с ожесточенной решимостью и холодным любопытством:
— А если ты сейчас начнешь тут мне героически сопротивляться, то просто потащу тебя по камням, упираться у тебя сил хватит не надолго, так что лучше подумай… считаю до пяти…
В черной ночи ее глаз взрывались звезды, вся ее душа протестовала и отчаянно сопротивлялась, не желая подчиняться этому гадкому Хаксу. Только Роуз понимала уже, что он как сказал, так и сделает. И почему-то колокольчик в ней тренькнул жалобно и почти не слышно, когда с лица генерала исчезла усмешка и, пусть на мгновение, но она увидела, как в его взгляде мелькнуло что-то, другое, словно его глаза ПРОСИЛИ, чтобы она пошла…
Разозлилась, снова пылает желанием драться, это хорошо. Хакс был доволен. Знал, насколько злость и это ее запальчивая жажда ответить ему, добавляют сил. Она смогла вытащить себя из отчаяния, сможет и сейчас! Еще немного привнести смятения, чтобы нужное количество адреналина впрыснулось в кровь… Кринк мо! Она бледная такая…
— Сейчас тебе будет тяжело, Тико, — сказал Армитаж, когда она кивнула, — голова будет кружиться, слабость волнами, сердце будет колотиться так, что тебе будет страшно…
— Откуда… ты знаешь? — тихо спросила Роуз, не выдержав его взгляд, и опустила ресницы.
— Знаю, но это пройдет, надо только очень постараться.
Тут Роуз вздрогнула, потому что генерал совершенно нагло ухватил ее комбинезон за висящий рукав, потянув его вверх:
— Давай, одевайся.
И Армитаж с удовлетворением отметил, как легкая краска заливает ее щеки, потому что он помогал ей надеть комбинезон, потому что пришлось быть совсем близко… И с неудовлетворением отметил, что старался сделать так, чтобы она аккуратно всовывала руки в рукава, вопреки своему сущему, расчетам грамотного давления, выводя ее из себя и заставляя негодовать снова. Сердце самого Хакса почему-то тоже забилось чаще. Внутри Армитажа он видел самого себя, в тех джунглях Иркаллы, когда он чувствовал тогда то же самое, что и она теперь.
Она попыталась подняться, медленно, держась за шершавый камень, кровь отхлынула, голова закружилась. Роуз налегла на валун и снова прикусила губу. Она сможет?
— Ты сможешь! — сказал рядом голос генерала, а его рука ухватила ее локоть. Роуз попыталась выдернуть, но его пальцы сжали сильнее, — Не дури, Тико, твои идеологические порывы тут уже неуместны. Грохнешься в обморок, разобьешь голову, а пластырь у нас один. И мне кажется, что ты уже обещала, что я говорю, ты делаешь.
«Шит до! Что делаю я?» — снова задал себе вопрос Хакс, делая шаг к гроту с повисшей на его руке бешеной раненой ксавой.
Они брели теперь медленно. Через каждые два шага она останавливалась, отдышаться, налегая на его локоть, опустив голову, и черные пряди волос падали вниз, закрывая ее лицо. Хакс ждал, с одной стороны мысленно ругаясь всеми словами, что знал, с другой смотрел на нее с высоты своего роста, удивляясь ее упорству и думая о том, что он должен сделать дальше, когда, они, наконец, доберутся до грота.
Мокрая одежда раздражала, маленькая дрянь пыхтела, но тащила себя, солнце неуклонно двигалось к закату, а генерал, затолкав подальше неправильные свои ощущения, когда он касался ее спины, решил, что ему просто необходимо кем-то командовать, это стимулирует мозг, а принятые решения отнес к целесообразности отработать все варианты первоначального плана. Однако сам понимал, что врал себе. Было что-то еще… то самое, тоскливое, зацепившееся в сердце колючкой…
Она увидела грот, обвела взглядом:
— Это… убежище… такое?
— Такое, — бросил Хакс, оставляя ее у стены, куда пробивался сквозь листву солнечный луч.
Она осела вниз, тяжело, снова пыталась отдышаться.
Хакс думал, потом решился:
— Заряд на самый малый, — сказал генерал, протягивая ей шокер, — тут сиди. Вздумаешь меня вырубить, останешься без огня и без еды.
Роуз не отвела взгляда, беря шокер:
— А ты?
— А это не твое дело,- почти грубо ответил Хакс, отрываясь своим взглядом от ее вопрошающих глаз.
Потом он таскал охапки обломанных веток с тех самых деревьев с серебристо-голубыми листьями, густыми и мягкими, скидывал их у дальней стены, опрыскивал репеллентом, снова уходил, бросая взгляд на Тико. Она молча провожала его взглядом, понимая, что он пытается что-то сделать, но сама, после тяжелого для нее пути, ничем ему помочь не могла. Слабость накатывала волнами, ей ужасно хотелось пить, есть и спать.
Солнечный луч уже погас, солнце уходило за вершины холмов, гора веток все росла, занимая теперь чуть ли не половину грота.
— Зачем столько? — тихо спросила Роуз, когда Хакс притащил очередную охапку, кинув ее на общую кучу.
Он не ответил, вытер пот со лба, кинув на нее серьезный и сосредоточенный взгляд, и снова ушел. Теперь он таскал сухие остатки поваленных деревьев, клал толстые ветви на сложенные камни и переламывал их, ударив стопой. Потом камни уложил кругом, навалив сушняк внутрь, две длинные ветки укрепил камнями рядом с очагом и потянул руку:
— Шокер.
Роуз обрадовалась огню, когда языки пламени, вспыхнув, заплясали под сухими ветками, жадно облизывая толстое дерево.
Хакс еще повозился, сооружая нечто, примериваясь, по высоте, закладывая основание камнями, чтобы не упало.
— Откуда ты все это… знаешь? — снова спросила Роуз, смотря, как отражается пламя в его глазах.
— Какая тебе разница, — буркнул Армитаж, и снова ушел, прихватив ранец.
В какие-то секунды Роуз снова пережила сдавившее сердце отчаянье, такое острое и такое больное… Как будто кто-то проткнул ее пикой. Он забрал ранец! Он оставит ее здесь? А сам? Она снова одна?
Эти секунды боли и паники… Почему же она совсем не злится сейчас? Почему просто хочет, чтобы он не бросал ее больше?
Роуз смотрела на скакавший озорно и весело огонь в костре, сухие толстые ветви потрескивали в тишине и сумерках… Да нет же! Зачем тогда он потратил столько времени, чтобы принести все это, сложить эти камни, развести огонь… Она медленно встала, медленно, держась то за стену, то за лианы, потом за валуны, выбралась на воздух…
Хакс далеко не ушел, там, внизу, правее… Его силуэт в закатном свете…
Хакс , конечно, понимал, что соорудить ловушку вряд ли успеет, но вот место, где он хотел ее поставить, присмотрел. Если повезет, очень повезет! и он поймает рыбу, то тогда постарается. Там, наверху, совсем светлый лес и, судя по количеству непуганой живности, которая шарахалась от Хакса, пока он ломал ветки с листвой, потенциально поставить ловушку есть смысл. Другой вопрос, кто туда попадется…
Труднее всего оказалось разжать зажимы. Один он сломал. Со вторым действовал аккуратнее, получилось. Теперь заточить об камень. Тоже не просто, но тоже, получилось. Потом он связал зажим-крючок, хоть и грубый, с мононитью, насадил несколько семян, три раскрошились, остальные вроде держались, но толщина крючка была приличной…
Тому, как определять, можно ли использовать для пищи рыбу, Трембок уделил две лекции. Курсанты пересмотрели великое множество видов, с разных миров, но лучший инструктор по выживанию, когда, казалось, что этот материал совершенно невозможно как-то запомнить и уложить в памяти, сказал, закинув голотранслятор за свое плечо:
— Думаете, что никогда не запомните? Правильно. Это все не нужно совсем. Есть несколько общих правил, три исключения из правил. Это все, что вам надо знать. Те миллионы видов все равно не осилить никому.
Теперь Хакс, закрепив нить между камнями и намотав на руку, ждал, всматриваясь в заводь.
Роуз еще постояла, привалившись к теплому камню, вдыхая свежий вечерний воздух. Она смотрела, как Хакс там, у реки, вглядывается в воду, и ей почему-то стало спокойно. Или это просто впервые за сутки отпустило напряжение? Сейчас ей казалось, что все произошедшее за какой-то туманной завесой, далеко. Сейчас она подумала о том, что за эти сутки она прожила какую-то другую жизнь, параллельную той, которая была там… Там, это где? Как будто в другом мире. Потому что в этом, ее нынешнем мире, не было войны, базы Сопротивления, планов на то, как бороться с Первым Орденом, опасности быть обнаруженными… Не было никого, кроме Хакса. Но вот именно сейчас, стоя у входа в грот, в котором горел огонь, и была навалена куча веток, она подумала, что генерала Хакса тоже нет. Есть кто-то другой. И она совсем его не знает.
Через час, когда почти стемнело, он принес две рыбины. Роуз уставилась на них, они были почищены и неровно разрезаны на куски.
— А… как? — спросила она потрясенно.
— Никак, — отрезал Хакс, ставя на камни половины металлического контейнера, наполненные водой из реки, потом повернулся к Роуз:
— Тут много подходящих плоских и острых камней, только приспособиться надо. Когда закипит, пусть кипит. Почти до половины, потом положишь туда рыбу. Потом… Потом, я, надеюсь, вернусь.
Он кинул взгляд на шокер, лежащий у ее ног, и снова ушел.
Отложенные подходящие толстые ветви нашел сразу, острым камнем расщепил их до нужной длины, неудобно, прилагая усилия, но упрямо решив, что выставит свои две грубо сделанные ловушки на ночь. К одной привязал нить, она получилась более качественной, вставил палочку, насыпал ядрышек и полез в кусты. Там шуршало днем. Вторую поставил под деревьями, эта полегче, но на птицу сойдет. Проверил расщепку, насыпал несколько семян. Судя по количеству экскрементов под деревом, птицы тут или ночуют, или отдыхают. Но они тут часто! Какие? Посмотрим, если повезет, конечно. И только приблизившись к гроту, почувствовал запах рыбы… Прислонился к валуну у лиан, постоял, смотря на звезды.
Он повел себя, как дурак и вот результат. Он, командующий флотом, оказался тут, а его жизнь осталась где-то там, и сейчас ему казалось, что эта чья-то другая жизнь, потому что здесь был другой мир, и тут надо было жить, думать и действовать по-другому. И еще… Всего сутки, а ему казалось, что за это время произошло столько всего, точно уже годы прошли, так далеко сейчас то, что случилось до того мгновения, когда транспортник пропахал землю и застыл на краю поляны. Он ведет себя точно, не как генерал Хакс? Возможно. Потому что… Диверсантка… нет. Кто-то другой. Другая Тико. И он ее совсем не знает.
Роуз вяло мешала палочкой рыбу в половинках контейнера, смотря на огонь слишком блестящими глазами, щеки алели странными пятнами румянца, она полулежала на ветках, взглянула на вошедшего Хакса и …
Армитаж застыл, потому что слабая улыбка на ее лице произвела на него эффект шумовой гранаты. В ушах зазвенело, в голове зашумело. «Это от усталости», подумал генерал, — «слишком много для одного дня…»
— Вот, — тихо сказала Роуз, с гордостью указав на рыбу, и закашлялась. Только это не от воды, это был уже другой кашель.
Хакс выругался, потому что понял. Мелкая дрянь, ко всему прочему, скорее всего, еще и здорово простыла. Что делать? Он не знал. Думал, отодвигая палкой плошки с бульоном и рыбой с камней.
— Раздевайся, — приказал генерал, растаскивая ветви на две кучи и укладывая их у костра.
— Что? — еле слышно переспросила Роуз, в душе съежилось что-то, ощетинившись колючками, он что… совсем…
— Раздевайся, Тико, — повторил Хакс, расстегивая китель, — ты сидишь в сырой одежде и в мокрых ботинках. У тебя точно поднялась температура и твой кашель плохой. Это первое. Второе, вот эти слеги — для одежды. Ее надо высушить. Эти ветки — твоя постель. Ты сейчас разденешься, повесишь свою одежду сушиться, заберешься внутрь веток и …
— Я… не буду! — упрямо прервала его Роуз, смотря сердито.
Хакс снял китель, оставшись в рубашке, повесил на слегу и принялся стаскивать сапоги:
— Не хочешь, не надо, но бакта тут не поможет, - потом посмотрел на Роуз, помолчал, соображая, скривился, — Я отвернусь.
И отвернулся, досадуя неимоверно и считая, что совершенно непозволительно ведет себя с ней. То есть она может подумать, что он как-то изменил свое решение или отношение к ней. Никак! Она мелкая сопротивленская дрянь! И она нужна здоровой и живой… И снова в нем сцепились его прошлое и его настоящее, внося в сознание долю смятения и плавя квадниевую сталь души генерала Хакса.
— Все, — сказала Тико за его спиной.
Армитаж обернулся. Она забралась в кучу ветвей, торчала только голова с распущенными волосами и совсем лихорадочно блестели глаза. Смотрела настороженно, точно он собирался на нее наброситься…
Хакс потрогал одну плошку, понюхал бульон, оценил цвет, вроде не ошибся. Потом попробовал взять в руки. Остыло терпимо:
— Бульон выпить, рыбу съесть. Отвернись.
Две обнаженные руки потянулись за половинкой контейнера, она смотрела все так же, с тревогой и вопросом, а в его глазах… В его глазах отражался огонь от костра, вспыхивая зелеными искорками, и тени от ресниц на осунувшемся лице. И Роуз подумала, что он, наверное, очень устал.
Ее слабость не проходила, навалилась тяжестью в груди, голова начала болеть… Ее пальчики коснулись пальцев Хакса, сжимавшего металл плошки, она осторожно взяла ее, тут же развернувшись и смотря в стену грота, на которой прыгали причудливые тени от веток.
Бульон был жирный, но совсем не соленый. Роуз выпила его, обжигаясь, жадно руками отламывала белое мясо, набивая рот и глотая, почти не разжевывая, выбирая немногочисленные косточки, так она была голодна… Только потом повернулась, поставив половину контейнера рядом на каменный пол.
Эти гибкие ветки, с серебристо-голубыми листьями, показались ей просто мягкой кроватью. Она совсем не замечала неудобства, ее сразу стало клонить в сон, из-за листьев она видела, как он аккуратно и медленно ест, отламывая небольшие кусочки, смотря в сторону от нее, потому что сидел в своих ветках в пол оборота к ней, тоже укрывшись среди серебристо-голубой листвы.
«Как странно» — подумала Роуз уже сквозь пелену сна, опускавшуюся на сознание, — «я смотрю на генерала Хакса, которого ненавижу, а рядом сидит не генерал… совсем…»
Огонь освещал его… поворот головы, шею и плечо, и там, сквозь листья… грубый шрам от лопатки вниз… На том же месте, где сейчас на ее спине был приклеен бакта-пластырь.
«Почему он вернулся за мной?» — успела подумать Роуз, но веки стали такими неподъемными…
Хакс обернулся. Она спала? Прислушался к дыханию. Все еще часто, но не хрипит. И волосы на висках, на лбу мокрые. Это хорошо. Он уже почти поднялся, чтобы подбросить еще толстых ветвей, но снова обернулся. Во сне дикая ксава… была похожа на…
На Тико она была похожа! Армитаж помотал головой. Потрогал затянувшийся ожог на плече. Проклятые одержимые! И она в их числе! Устроили ему, Хаксу ловушку! Столько лет он шел к своей цели, он, веривший, что только имперский порядок и закон могли стать для Галактики спасением от того хаоса, который устроили эти сумасшедшие повстанцы, дорвавшись до власти. И сейчас, когда для всех миров настало время новой эры, какая-то кучка невменяемых фанатиков, неспособных увидеть ничего, кроме своего безумного желания снова оказаться все в том же застоявшемся и вонючем республиканском болоте, лишила его, генерала Хакса того, к чему он стремился всю жизнь?
Ярость взметнулась огненным смерчем, когда Хакс обвел взглядом каменные стены грота, вспомнив, как бракованный штурмовик, этот сбесившийся акк-пес, орал: «Я тут теперь главный, понял?» О! Этот, дорвавшись до власти, способен на многое, и эта, ненавидевшая так открыто и так искренне…
Тут Армитаж снова уставился на Тико, укрытую ворохом листвы. Сквозь нее слабо просвечивали плечи, очертания ее тела, а сама Тико спала, уткнувшись носом в серебристо-голубые листья, только чуть хмурились брови и вздрагивали ресницы…
А Армитаж, почему-то видел, как она сидела там, у валуна, пытаясь остановить кровь, маленькая дрянь, которую он не смог бросить умирать… ПОЧЕМУ он вернулся за ней?
Муторно-нудное и изматывающее душу неприятие действий самого себя, давило, мысли начали скакать, перепрыгивая друг друга… «Придется проторчать тут несколько дней… И надо попытаться найти что-то знакомое из растений, у нее плохой кашель, как сказал бы доктор Юдрег…», — это последнее, что помнил Хакс, проваливаясь в сон.
Он слышал визг, истошный и надрывный, мозг отметил, что надо встать и проверить, только Армитаж, впервые за много лет НЕ ХОТЕЛ вставать. Потому что все мышцы болели, потому что он не желал просыпаться. Однако, через несколько минут заставил себя, сначала сесть и открыть глаза, только потом включиться в реальность.
Костер прогорел, но тепло сохранялось в гроте за счет небольшой площади и частично закрытого лианами входа. Плюс мягкие и пушистые листья. Рассвет едва пробивался извне, а вопли доносившиеся снаружи, стихли.
Он повернул голову, посмотрев на Тико. Она разметалась на своем ложе из ветвей, спала беспокойно и этот румянец снова горел на щеках.
Генерал уже почти оделся, когда она закашляла. Глухо и лающе.
«Это плохо, это плохо!» — пронзила неожиданно больно мысль.
Уже потом, идя к ловушкам, Хакс пытался вытащить из своей памяти все, что когда-то давно вложил в эту память из курса выживания инструктора Джавета Трембока.
Под деревом он нашел свою ловушку, с зажатой между расщепами шеей какой-то серо-желтой хохлатой птицы, уже мертвой. А вот в кустах еще бился, не визжал, хрипел, обессилев, мелкий зверек. Тонкая лапа, зажатая между плотно сомкнувшимися расщепами, не давала ему вырваться, остальными тремя он пытался выдрать конечность, длинные лохматые ушки были в крови, а острые клычки показались, как только круглые злые глазки завидели Хакса. Генерал довольно ухмыльнулся, дергая за мононить и таща свою добычу из кустов. Зверек верещал, вздыбив бурую жесткую шерстку, генерал, подобрав подходящий камень, убил его одним ударом, раздвинув прищепы и вытащив еще дергающееся тельце из ловушки. Он хотел немного прогуляться по окрестностям грота, но побоялся оставлять трофеи. Свежая кровь могла привлечь хищников. На самом деле, первое, что он подумал, надо снова разжечь костер и поставить кипятиться воду. Тико нужно пить, много, а новый бульон придаст ей сил.
Роуз проснулась оттого, что болела голова, ее морозило, ломило все тело и очень хотелось пить. Хакса не было. Она кое-как, постоянно останавливаясь, натянула комбинезон, с ботинками сложнее, тяжелее, слабость давала о себе знать. Но Роуз преодолев свои немощи, упрямо двигалась к цели. К реке. Цепляясь за каждый камень, неся половинки контейнера, которые хотела вымыть и набрать чистой воды. Желание выпить воду прямо здесь было таким сильным, что она почти поддалась искушению, но остановилась, уже поднеся плошку ко рту. «Нельзя!» — тревожно зазвенел звоночек внутри. Тогда она плескала воду в лицо, становилось чуть легче. Еще нужно добраться обратно… Она закашлялась, хрипло и прерывисто, потом решила, что нужно немного, всего немного посидеть…
Обратный путь показался ей длиной в километры, но она добралась. Угли в костре еще тлели, Роуз навалила сухих веток, пошел дым, она снова кашляла, но, вспомнив, как Хакс вчера разжигал костер, подложила тонких щепок, нажала шокер… И поставила металлические емкости так, как они стояли вчера. Больше сил не осталось. Роуз снова забралась в свои ветви-постель, свернулась клубочком, обхватив себя руками…
Армитаж решил, что птицу нужно обработать первой. Ушастого зверька потом. Он не знал ни что это за птица, ни что это за зверек, но выбора не было.
Тушка птицы оказалась маленькой, но Армитаж, смывая кровь с рук и спихивая внутренности дичи в воду, все равно считал, что им повезло… Им?
Шаги он не слышал, но всегдашнее внутреннее чувство опасности гулким эхом прокатилось по сознанию Что-то не так… Генерал выхватил репеллент и обернулся.
У входа в грот высокий, худощавый, с совершенно белыми седыми волосами до плеч, изборожденным глубокими морщинами загорелым лицом, опираясь на нечто, сильно напоминавшее модифицированный лук, стоял старик и смотрел на Хакса, прищурив один глаз. Второй, ярко-голубой, уставился на Армитажа пытливо и с долей любопытства. Седые ресницы обрамляли эти глаза, а узкие губы были крепко сжаты. Одет старик был в не совсем привычные для Хакса, из грубой ткани светлые штаны, меховые мягкие сапоги, из того же грубого холста рубаха и жилет до бедер из полосатой шкуры какого-то зверя. Судя по поясу, где в кожаных ножнах виднелись рукояти аж двух кинжалов, по торчавшим из-за прямой спины стрелам… тут такие примитивные орудия производства?
Сердце Хакса гулко забилось, он напрягся, выпрямил спину, заложив руки за спину и спросил, добавив в голос командных ноток:
— Вы кто такой?
Старик хмыкнул, чуть качнув головой :
— Смухта есть нельзя, потом животом будешь маяться, ты его в реку кинь, шатуги сожрут, — и он глазами указал на ушастого зверька.
— Я спросил, кто вы такой? — упрямо и с вызовом переспросил Хакс, сжав кулаки за спиной.
— А ты кто такой? — пришелец снова прищурил глаз, ожидая ответа теперь уже от Армитажа.
— Командующий флотом Первого Ордена генерал Хакс. Меня ищут, вы, наверное, знаете.
Старик странно и коротко рассмеялся:
— Да хоть десятого ордена, у нас тут генералов нет, и мы тут не знаем, кто там кого ищет.
— Мне нужна связь! — грозно отрезал Армитаж.
— Эк ты… Рыжий? — и снова короткий смешок, — Ну, раз рыжий, значит живучий…
Тут из грота послышался сиплый и лающий кашель. Старик резко переменился, прислушиваясь:
— Там кто?
— Преступница, — ответил Армитаж, все еще пытаясь определить, кто ж такой этот странный старик, — мне необходимо доставить ее в Первый Орден. Мне удалось бежать из плена, но бандиты расстреляли корабль, и мы были вынуждены совершить аварийную посадку… — Армитаж говорил четко, словно докладывал на военном совете.
Старик отмахнулся от генерала и исчез за лианами.
Хакс похолодел: «Там Тико!», потом бросился к гроту, жалея, что шокер оставил диверсантке, на всякий случай.
Старик присел рядом с лежащей в ветвях Тико, положив ладонь ей на лоб, посмотрел на кипящую воду, обвел взглядом ворох веток:
— Твоя преступница сильно хрипит…
— Я знаю, — с вызовом ответил Хакс, — мы спасались от мерзких вирмоков…
— Это драндуны, — машинально вставил старик, копаясь в маленьком мешочке, висевшем на поясе. Достал щепотку сушеных трав и бросил в воду, потом еще одну.
— Пришлось прыгнуть в реку, но она, — тут Хакс кивнул на Роуз, которая открыла глаза и смотрела на старика с удивлением и страхом, — ранена, камень, скорее всего…
— Это вам, ребята, просто повезло, - вздохнул старик, поднимаясь и беря полой рубахи половинку контейнера с заваренными травами. Он встретился взглядом с Тико, — Не бойся, я девушек не ем, меня зовут Зозридор Слайк. А тебя?
— Р… Р-роуз, — выдавила из себя Тико и нашла глазами Хакса. Армитаж нахмурил брови, потому что она смотрела умоляющее, чтобы он что?
— Вот что, Роуз, — Слайк просунул ей руку под затылок, приподнимая голову, — это вот выпить надо, не торопись, горячее, но выпить!
Хакс возмутился в пол секунды, подобрав шокер с пола:
— Вы что тут командуете?
— Я-то? — усмехнулся Слайк, — А я тут всеми командую. Так что ты тут свои замашки брось, генерал. Девушку отвезем в поселок. Ей помощь нужна…
— А мне нужна связь! — с нажимом сказал Хакс.
— А нам нет! — вдруг глухо и резко ответил старик, — У нас нет связи, поэтому и живем еще. Собирайся, давай, тут примерно метров двести, там меня Наблюдатель ждет.
«Старик не один… не враждебен, в этой ситуации…» — додумать Хакс не успел, потому что Слайк толкнул генерала в плечо:
— Что стоишь? Я тебе говорю, что там Наблюдатель ждет, а девушку надо туда донести!
Тут Роуз стала выбираться из веток, но и так было видно, что ей тяжело…
Армитаж уставился на старика, соображая, кто такой Наблюдатель?
— Ха! Ты, генерал, решил, что тебе не по чину и не по спеси девок таскать? Думаешь, сам тащи ее, старый Слайк? Ты меня с собой не сравнивай! Взял и неси! Ничего, ты жилистый, я видел, а она маленькая…
Роуз сжалась на своих ветках, обхватив колени руками, переводя взгляд с Армитажа на старика, сморщила носик:
— Я… сама… я дойду! Я смогу!
— Угу, -буркнул Слайк, смотря, как Хакс надевает ранец, — сможешь, вот подлечим тебя…
Роуз упрямо поджала губы и встала, пошатнувшись:
— Я сама пойду!
Слайк хмыкнул, в голубых глазах запрыгали озорные огоньки:
— Ну, давай!
Роуз решительно сделала шаг, закашлялась, голова снова закружилась, и она почти упала на Хакса.
— Не дури, Тико, — прошипел генерал, держа ее за плечи, — мне, знаешь тоже, совершенно противопоказано таскать тебя на себе…