Глава 55: И вместе с тем история конец своё обретёт (1/2)
Среди историй тех, кого судьба собрала в замке, неосвещённой осталась одна – история ведьмы. Что побудило её наложить проклятье? Оправданы ли её поступки? Заслуживала она прощения или порицания? Желая это понять, нужно обратиться к далёкому прошлому. К событиям, что начались до того, как тринадцать судеб оказались связаны заклятьем.
Ингрид родилась во времена охоты на ведьм. Она отличалась от великой охоты, когда Валлерал пытались очистить от магов. Тогда у церкви была внушительная поддержка среди людей и официальное разрешение от короля. Но к тому времени в памяти людей сильно сгладились ужасы, что сеяли обезумевшие маги – человеческий век короток, поколения сменяются быстро, и для каждого нового рассказы о тех временах всё сильнее превращались просто в истории. Жуткие или интересные, но не способные в полной мере настроить против магов, которые становились всё слабее по мере того, как бледнела луна. Поэтому от места к месту отношение к магам менялось, и если где-то люди легко соглашались поднять вилы и факелы, то в другом месте отмахивались, говоря, что есть проблемы поважнее.
Церковь не нашла поддержки у короля, но на её стороне были знатные, уважаемые семьи, чего хватало для определённой свободы действий. Церковь не могла просто истреблять ведьм, зато могла казнить тех, кто представлял опасность для людей. Надо только заставить в этом признаться, и приговор будет полностью законным. Или надо, чтобы опасность признало достаточно людей, если найдутся «доказательства», то дело сразу можно считать закрытым. Хотя отшлифовать всё признанием, несомненно, приятно.
Служители Неба рыскали по стране в поисках ведьм. Кто-то попадался, потому что был недостаточно осторожен, кого-то сдавали люди, но были и те, кто находили убежище в тихих, отдалённых местах. Главное, покинуть их до того, как церковь придёт с проверкой. Были те, кто уходил в Кольнем, но ведьмы чувствовали сильную связь с родными местами, а потому не решались их покинуть.
Оказывало влияние на ситуацию и то, что обычно люди не различали ведьм и женщин-магов. Церковь объясняла, что ведьмы сильнее (что чистая правда) и опаснее, но у страха глаза велики, и люди, что были настроены против ведьм, представляли их настоящими монстрами, пожирающими детей и украшающими себя костями, виноватыми во всех бедах. Ведь проклятья – это по части ведьм. Бывало, что церкви не рассказывали о ведьме, потому что принимали за обычного мага, бывало, что выдавали мага, потому что за любые необычные черты во внешности принимали за ведьму. Церкви, на самом деле, было неважно, какое магическое существо казнить, главное правильно записать. Иной раз охотникам сдавали просто тех женщин, которых недолюбливали. Иной раз охотники убивали тех, кто был близок с пойманной ведьмой, потому что о превышении полномочий никто не узнает.
Затянувшееся смутное время, когда не знаешь, кто предаст, когда придётся покинуть родные места, спасаясь от охотников. Покинуть одной, чтобы не подвергать опасности близких людей, с которыми, возможно, больше не доведётся встретиться.
Ингрид с везением всегда было не по пути. В том, что она ведьма, ни у кого не возникало сомнений: белая кожа, болотные волосы, жуткие глаза с красными зрачками, – слишком много странностей, чтобы перепутать с магом. Ведьмой была и мать Ингрид, и две старшие сестры. Они жили мирно, спокойно, никому не желая зла. Честно трудились, а ведьмовство использовали для приготовления целебных зелий.
Только добро со временем начинают воспринимать как должное, а память о нём столь же коротка, сколь сильно желание найти виноватого. Одного неурожайного лета и одной вспышки болезни среди скота хватило, чтобы из мирных травниц ведьмы прекратились в злейших врагов. Те, кто не раз приходил за зельями, без колебаний сдали злодеек.
Охотники нагрянули быстро и внезапно. Убили отца, который не хотел пускать их в дом, убили мать, которая выигрывала для дочерей время, чтобы они могли сбежать. Увы, от чар может быть мало толку, если враг хорошо подготовлен, а становиться убийцей не хватает духу. Ведь какими бы ужасными ни описывали ведьм, они не могли бесстрастно, без колебаний лишать жизни других людей.
Спаслась только Ингрид. Ей ничего не оставалось, кроме как найти новое пристанище далеко-далеко от дома, ставшего могилой не только для тех, кого она любила, но и для веры в людей. Ингрид была тогда ещё очень молода, особенно для ведьмы, всего лишь шестнадцать лет, а потому не готова к тому, что люди, которым делаешь добро, так легко предают.
Пока Ингрид искала новое место для жизни, ей часто приходилось скрываться от церкви, наблюдать за тем, как ловили сестёр по магии, а потом прилюдно казнили. Костры, эшафоты, несправедливые приговоры, – всё это становилось новыми рубцами на памяти. Ингрид понимала, от такой участи спасало лишь то, что сегодня поймали не её, что пока мишенью для людского негодования стал кто-то другой. Другая. Охота на ведьм сильно повлияла на положение женщин в обществе, ведь так легко стало возвести на плаху ту, что была слишком смелой и свободолюбивой.
На новом месте она снова занималась травничеством, потому как именно это умела лучше всего. Только теперь с заметным равнодушием к людям и их несчастьям. Готовила то, что у неё просили, но душевных разговоров не заводила, не интересовалась делами, стремясь помочь больше требуемого. Такой расклад всех устраивал. Ингрид продавала зелья, настойки, припарки, а её не трогали. Особо ценные снадобья она обменивала на книги по магии – на это уже посматривали косо, но против нужды не попрёшь. Просто когда такие книги приобретали люди или маги, это смотрелось не так подозрительно, как если бы за ними пришла явная ведьма. Её могли даже схватить на месте, расценив такое приобретение как угрозу для общества.
Спокойная жизнь продлилась четыре года, а потом Ингрид привлекла внимание сына главы города. Вот уж неясно, чем привлекла его ведьма, однако он, возжелав взять Ингрид если не в жёны, то хотя бы в любовницы, начал очень упорно, навязчиво то ли ухаживать, то ли добиваться, то ли пугать слежкой и наглым нарушением личного пространства. Что сам парень, что его поведение Ингрид были не по душе, поэтому она на все попытки отвечала отказом. Вежливым, но холодным и однозначным.
Сын главы испробовал разные способы. Пытался задобрить подарками и бессмысленной лестью. Уверял, что с ним Ингрид точно не придётся бояться охотников, что он обязательно защитит, если беда постучится в дверь. Постепенно он становился настойчивее, пытался схватить, поцеловать, хотя Ингрид всегда сталась держать дистанцию, чтобы даже юбкой мимолётом не задеть. В итоге дошло до угроз. Тот, кто клялся защитить, теперь обещал привести охотников, а потом лично поджечь костёр.
Ингрид думала, что у неё ещё есть время, чтобы собраться и сбежать. Ей совесть не позволяла уйти, не исполнив последние заказы. Не столько из сочувствия к людям, сколько из чувства долга. Вопреки распространённому церковью мнению, у ведьм оно было очень сильно.
Среди ночи Ингрид проснулась от запаха дыма и жара огня. Её решили казнить даже без суда – так убедительно звучали обвинения ухажёра в привороте, при помощи которого злая ведьма хотела подобраться к главе и загрести в свои руки город. Абсурдное и нелогичное обвинение, но его оказалось достаточно. Дом Ингрид был окружён. У неё было два варианта: сгореть заживо или угодить в руки палачам. Ингрид не собиралась отдавать свою жизнь ни огню, ни людям. Она забралась на крышу, рискуя задохнуться в дыму, и впервые, вложив в единственную попытку все надежды на спасение, смогла превратиться в птицу. Если бы не ночь, её бы точно пристрелили, но Ингрид смогла добраться до ближайшего леса.
Не было желания давать людям третью попытку. Не было желания находиться среди них. Гораздо лучше было в лесу. Да, иногда от одиночества выть хотелось громче волков, но лучше так, чем очередное предательство. Ингрид нашла в лесу заброшенную, старую хижину, в которой и решила поселиться. К людям она выходила только при крайней надобности, иногда посещала слёт ведьм. Последний случался только раз в сезон, чтобы меньше привлекать внимание. Там ведьмы обсуждали, где сейчас особенно активна церковь, кого из сестёр поймали, куда бежать. Иногда упоминали замок королевы-ведьмы Изольды. Считалось, что если туда попасть, то церковь точно не доберётся, но никто так и не смог прорваться через чары, найти это место.
Какую бы тихую жизнь ни вела Ингрид, среди людей живо распространялись слухи о болотной ведьме с пугающим взглядом, подкрепляемые дурной репутацией чёрного, туманного леса. Говорили, что она заплетала в косу человеческие жилы, носила ожерелье с птичьими черепами и насылала проклятье на каждого, кто слишком близко подходил. Но никто не знал, где именно жила болотная ведьма, да и среди охотников не находилось тех, кто рискнул бы войти в чёрный лес.
В ближайшей к лесу деревне проживал молодой и очень любопытный целитель. Он не верил в то, что говорили о болотной ведьме, он в целом, как маг, не мог согласиться с тем, какими люди представляли ведьм. Чтобы убедиться в своей правоте, он незаметно ускользнул в лес, где обнаружил совсем не жуткую девушку, которая практиковалась в колдовстве, разводила магические растения и общалась со зверьём, не имея иных собеседников. День за днём целитель возвращался к хижине и просто тихо наблюдал со стороны, убеждаясь, что нет ни жил, ни черепов, а во взгляде лишь привычное одиночество.
Однажды деревья вышвырнули целителя из укрытия. В полной растерянности он стоял перед ведьмой, которая просто хотела узнать, чем заслужила такое внимания. Магическая аура выдала присутствие целителя, так что Ингрид знала о нём с самого первого дня, но ничего не предпринимала, ожидая дальнейших действий. Однако за месяц ничего не изменилось. Целитель просто наблюдал, как ребёнок, которому было очень любопытно, чем занимались старшие, но не хотелось попасться.
Ингрид не чувствовала со стороны целителя опасности, на первый взгляд он был ей даже приятен, а ещё, если честно, она устала быть одна. Хотелось с кем-то поговорить, кому-то довериться. Поделиться радостью о том, что начало получаться новое заклинание, что очень привередливое растение прижилось в столь неподходящем ему лесу. Разделить грусть о том, что на новом слёте не досчитались ещё одной сестры по магии.
Целителя тянуло к Ингрид, Ингрид тянуло к целителю, словно здесь была замешана иная сила. Нечто большее, чем желание пообщаться с заинтересовавшей личностью. Той силой было давнее проклятье, которое не оставляло выбора, из-за которого ведьма и целитель полюбили друг друга. Нельзя сказать, что та любовь держалась только на магии, но смогла так быстро разрастись именно благодаря ей.
Они решили поселиться по другую сторону леса, где не было слухов о болотной ведьме, где не смотрели косо на связавшегося с ней целителя, где люди не гибли на болотах, заплутав в магическом тумане. Свадьбу сыграть они не могли, обошлись клятвой, которой обменялись друг с другом при свидетельстве леса. Даже так, целитель всё равно раздобыл кольцо. Непримечательное, но ставшее для Ингрид невероятно ценным.
Девять лет Ингрид провела почти так же счастливо, как те далёкие годы, когда была жива её семья. Почти, потому что пережитое так просто не забывалось, а жить приходилось скрыто и осторожно. И всё же у Ингрид был любимый муж и трое детей, в которых она души не чаяла. Новая семья, которую очень хотелось уберечь от невзгод, не дать столкнуться с охотой. Пусть лучше ребятишки проведут детство в тишине леса, чем смотрят на казни, чем боятся быть пойманными. Чтобы оставаться в курсе о перемещениях охотников, Ингрид продолжала посещать слёты. И в этом была её ошибка.
Уже не узнать, кто и почему дал наводку охотникам. Просто в тот зимний день Ингрид ещё не вернулась со слёта, а ищейки церкви добрались до её семьи. Внезапно зародившаяся в душе тревога, отголосок посланного мужем сигнала, заставила Ингрид поспешить домой. Не было шанса успеть, как бы она ни торопилась.
Множество следов и окрашенный кровью снег не оставили сомнений о том, что случилось. Чуть в отдалении лежал труп сына, на пороге – мужа. Столь избитого, изрезанного, что лица не узнать, живого места не найти на теле. В голове не осталось мыслей, только паника, ужас и ненависть к людям. Ингрид забежала в дом и нашла новорожденную дочь. Даже она была ранена, но ещё дышала. И тут дверь захлопнулись. Охотники не ушли, просто затаились, ожидая, когда забывшая от шока об осторожности ведьма угодит в ловушку.
Ингрид не помнила, как вырвалась, как отбилась. Она бежала сама не ведая куда, желая лишь одного – спастись и спасти ребёнка. Последнее, что осталось от семьи. Лес среагировал на желание, сопровождавшееся сильным магическим выбросом, и привёл Ингрид к замку. Но когда она ворвалась внутрь, от бессилия упав на колени, оказалось, что дочь уже мертва.
Смотря на бездыханную малютку, Ингрид чувствовала, как её поглощают отчаяние и гнев. Она попросила у замка защиты, скрепив договор своим левым глазом. Она начала вынашивать план мести, желая отомстить охотникам за то, что они сделали с другими ведьмами и её семьёй. Если Небо так слепо к тому, что творят его служители, Ингрид готова покарать вместо него. Злая болотная ведьма? Хорошо! Пожалуйста! Вы получите то, о чём так много говорили. Вы получите ведьму, которая будет соответствовать жуткому образу, которая нашлёт те беды, за которые убили невиновных.
В замке было в избытке книг о магии, поэтому Ингрид потратила много времени расширяя свои познания, оттачивая мастерство. Между тем, чем больше она узнавала, тем лучше понимала, что её сил не хватит, чтобы осуществить задуманное. Ингрид узнала о духах, которые могли исполнять желания, и о том, что один такой как раз бродит по миру. Догадываясь, что по своей воле странник в лес не придёт, Ингрид подговорила зверьё украсть то, что являлось для духа самым ценным. Конечно, этим предметом оказалась сфера.