Глава 18: Была бы дверь, а ключ найдётся (1/2)

Беседа была тихой, но довольно оживлённой – Гленда и Ирмелин с радостью делились впечатлениями от праздника, который в немалой степени впечатлил обеих. Вот только если с Глендой всё было понятно, так как она видела за свою жизнь не так уж много, то Ирма, кажется, должна была уже привыкнуть к подобному. Однако в оправдание впечатлительности старшей можно было сказать, что и Эгиль иногда что-то добавлял, а ещё пожаловался на то, что несколько раз его приняли за какого-то грустного клоуна. Увы, запомнить обознавшихся не удалось – они подозрительно быстро убежали, стоило только обратить на них внимание. Хранительница засмеялась, вспомнив этот случай, и добавила, что люди те ни в чём не виноваты, так как она лично видела похожих на Эгиля клоунов. Только они были именно грустными, а не пугающими или словно только что с кладбища вернулись, где утраивали чаепитие со скелетами.

В окна застучал дождь. Да, где-то в городе солнечно и весело, но в этом месте веселье – роскошь. Осторожные шаги – это Хальдис поднялась с кресла и подошла к кровати, что-то прошептала, а потом кивнула и вернулась на место; обладая более чувствительным слухом, она первая обратила внимание на шевеления Камиллы, которая пришла в сознание и теперь осматривалась.

– Как самочувствие? – спросила Ирмелин, тоже подходя поближе и помогая сесть.

– Не идеальное, но гораздо лучше. Кажется, я снова накосячила, – Ками виновато улыбнулась и подтянула к себе плед, устраиваясь поудобнее.

– Не говори так, – старшая опустилась на край кровати и потрепала младшую по волосам, за что была награждена шутливо недовольным выражением лица. – Честно, будь тут твоя вина, было бы спокойнее. Но, кажется, непереносимость солнца стала сильнее.

Камилла ничего не ответила и отвела взгляд. Никто не идеален, у всех свои слабости, но воспринимать себя в чём-то ущербной всё равно неприятно. Даже если это такая мелочь. Но мелочь ли? Как известно, солнце – это жизнь, а когда сам организм противился этой жизни, когда на эту проблему накладывалось ещё и печальное предназначение, становилось только грустнее и неуютнее. Ирмелин понимала, что чувствовала сестра, а потому решила вернуть тему в прошлое русло. Камилле ведь тоже что-то запомнилось и, не первый год зная младшую, Ирма была уверена, что та хотела поделиться этим с остальными. И не прогадала.

Постепенно оживая, она рассказывала о всяких забавных мелочах, о том, что видела фигуры из цветов, среди которых самой впечатляющей оказалась, как ни странно, ваза с цветами. Причём из цветов состояла как и сама ваза, так и находившиеся в ней огромные цветы. О том, как увидела женщину в том самом наряде, который на днях подшивала, замучившись с подолом. Потом вспомнила про антикварную лавку, в которой обнаружила портрет Боргхилль. Захотелось уточнить один момент, связанный с рассказом продавца.

– Хальдис, скажи, а правда, что у ведьм есть особый талант к гаданиям на картах?

– В целом, – Хальдис ненадолго призадумалась, – сама я, конечно, не могла этим заниматься… Однако если судить по моей покойной матушке и верить её словам, то так и есть. Ведьмы в целом очень способные в гаданиях.

Хитро улыбнувшись, Камилла посмотрела на сестру. Та ответила недоумевающим взглядом, не понимая, к чему именно вела младшая, но вскоре тоже заулыбалась и покачала головой, снова потрепав сестру по волосам.

– Ну, а что, Ирм? Ты тоже с картами дружишь. Вдруг и у нас в родстве были ведьмы? – смеясь предположила Ками, увернувшись от руки.

– Заманчивая, конечно, идея, но, во-первых, в моих предсказаниях верности столько же, сколько случайностей в них попадает. Это как твои толкования имён – с кем-то правда, с кем-то – совсем не к месту. А, во-вторых, тогда бы это и тебя коснулось. Тогда как ты и карты...

– Вот тебе смешно, а в именах действительно правды может быть много, – заметила Камилла, выпутываясь из пледа и подползая к краю кровати. – Вот, например, имя Эгиля может означать страх или наказание, – услышав эти слова, хранитель сцедил смешок в кулак и что-то проворчал на тему того, что у родителей было плохо с фантазией, – а Гленда – белая и добрая.

– Теперь знаю. А ещё помню, что я – огромная змея.

– Ну... И такое бывает, – Камилла развела руками и улыбнулась. В конце концов, не всегда же именам попадать в цель.

Медленно, но верно разговор перетёк к Хальдис, о которой до сих пор знали совсем мало: она ведьма, скрывается от церкви и троюродная сестра Мейлира. Как оказалось, она не против рассказать о себе побольше, но сразу предупредила, что не будет распространяться о прошлом, так как это коснётся и Мейлира, который не хотел бы раскрывать некоторые вещи о себе.

Оказалось, что она родилась зрячей, но мать, не желая, чтобы раскрыли наличие магии у дочери (а, значит, и у родительницы тоже) ослепила ребёнка, которого мог выдать цвет глаз. Однако через несколько лет обман раскрылся и, когда Хальдис было семь лет, и её, и мать должны были казнить. Родительница действительно умерла, а вот девочке повезло – вместо неё на эшафот возвели другую, вот только хорошего в этом везении было мало. Той, которая ранее жила в достатке, пришлось как-то выживать на улице. Слепой, неумелой, робкой и беспомощной. Помогало то, что хоть как-то смотреть на мир она могла иногда при помощи животных и птиц, а потом её заметила группа беглых магов и приняла к себе, ведь хорошо обученная ведьма может быть полезной. Даже если она слепа.

К слову, «Хальдис» было её настоящим именем. Так как мать происходила из рода горных ведьм. То назвала дочь девой скал, в память о своей родине, однако там, где они жили, это имя не было редким, так что не оказалось и причин называться иначе.

Жизнь в новом окружении была не то, чтобы очень хорошей, но и не такой уж плохой. Конечно, не совсем честной, но в чём-то даже лучше, чем раньше. Маги перебрались в другой город, а потому о семье своей Хальдис ничего не слышала, хотя даже до неё дошёл слух о пропаже троюродного брата. Несмотря на все трудности в отношениях с семьёй, она относилась к нему довольно тепло и обеспокоилась из-за этой новости, но ничего поделать не могла.

Несколько же месяцев назад приключился довольно неприятный инцидент. Один маг захотел украсть некоторые тексты из церкви – подробностей дела Хальдис не знала, так как её делом было просто следить при помощи птиц, чтобы никто их не застал. И в какой-то момент всё пошло не так: ведьма хорошо выполняла свою часть работы, но маг подставил её, провернув всё так, что за воровку приняли Хальдис, которая к текстам даже не прикасалась. Никто не собирался слушать ведьму, её просто начали преследовать, желая предать суду.

Переходя с места на место, из одного города в другой, скрываясь в посёлках и глухих деревушках, Хальдис нигде не могла найти покоя и осесть надолго. Кто знает, как священники делали это, но они находили её везде. Иногда беглянка задавалась вопросом, что же такое было в украденных текстах, что её так старательно ловили? Однако на размышления времени особо не было – приходилось почти сразу задумываться, как покинуть очередное пристанище и куда пойти на этот раз. Вот так, будучи в бегах, Хальдис столкнулась с другой ведьмой, которая и рассказала про замок. Что было дальше – понятно и без лишних слов.

– Слушай, Халь, – обратилась Камилла, уже успев перебраться с кровати на диван и устроиться рядом с Эрланном, – а вот оказавшись в замке, что ты можешь сказать по поводу него и того, что здесь происходит?

– На самом деле, не так уж много, – призналась она. – Конечно, сильнее всего здесь ощущается дух бессмертной сестры и её чары. Но не она одна поработала над этим местом. Я чувствую, куда слабее, колдовство других сестёр, оно более древнее, пропитавшее насквозь камни, воздух… Это место видело много, очень много ведьм.

Гленда во время разговоров стояла у окна и смотрела на дождь. Было неясно, о чём она думала, слушала ли других, однако в этот момент малышка обернулась, с немалым интересом смотря на ведьму. Было видно, что она хотела задать вопрос, но боялась перебить, и поэтому медлила, выжидала.

– А почему вы называете Ингрид бессмертной? Ведь она всё же умерла после того, как прокляла духа.

Хальдис обернулась на голос и покачала головой, сдержанно улыбаясь.

– Физическое бессмертие – это иное. Тело не так уж ценно, его можно сменить. Другое дело души. Они не умирают, а, если нет постороннего вмешательства, возрождаются снова и снова, попадая в новые оболочки, однако перерождённые души чисты, так как ничего не помнят о прошлых жизнях. Вот только Ингрид смогла нарушить круг своих перерождений, потому как уже столько веков не теряет памяти о прошлом. Я не знаю подробностей, но, наверное, это потому, что её душа связана с замком.

– Подожди… Ты говоришь так, словно её перерождения не прервались, – заметил Эрл, подаваясь вперёд.

– Да, так и есть. По моим ощущениям, с замком связана только часть души, а другая, по словам сестёр, всё так же возрождается в новых телах. Не знаю, насколько это всё правдиво, но именно поэтому её называют бессмертной.

Слушая о бессмертии ведьмы, Камилла вспоминала о скелетах в подвале и о словах Боргхилль. Может ли быть так, что каждый раз ведьма возрождалась, например, в теле одного из хранителей? И потому, что это просто частица души, а не кровное родство, Мастер и не мог ничего почувствовать? А если эта частица находилась в жертвах?

«Бред! Такими темпами я только окончательно запутаюсь», – Камилла сжала руку в кулак и отвела взгляд в сторону, словно захотела посмотреть в окно. Она могла только строить догадки, не имея возможности их подтвердить. Собственных знаний недостаточно, а делиться мыслями с другими… Эрланн уже отверг их, рассказывать об этом хранителям не хотелось, что-то пугало, а сестра знала не больше неё. Может, стоило поговорить об этом наедине с Хальдис? Но можно ли ей верить? Да и об этом месте она знала больше на чужих словах.

– Всё в порядке? – спросил Эрл, осторожно взяв Ками за руку.