Пролог (1/1)
Лэйн осознавала себя одетой в невесомое, похожее на ночную сорочку платье, и лежащей на красных шёлковых простынях. Откуда такая роскошь на базе? Она хотела было встать и оглядеться, но конечности словно налились свинцом. Внезапно она ощутила прикосновение к своим волосам, и, повернув голову, заметила Яна. Они не были близки — да и знакомы-то были всего несколько дней — и такое обращение казалось не особо приемлемым.
Странности на этом не закончились — чья-то ладонь опустилась на колено Лэйн и сжала его. Привстав на постели — сил хватило только на это, — она обомлела: у её ног лежал Дмитрий. Вслед за изумлением пришло облегчение: очевидно, это сон. Суровый генерал точно не стал бы столь дерзко нарушать субординацию. Лэйн застыла, наблюдая за действиями мужчин, но дальнейшие события напоминали форменное безумие. К Яну и Дмитрию присоединились словно из воздуха возникшие Каин, Грег и… Борис. Живой и невредимый.
Пятеро облизывали её жадными взглядами, трогали её тело — не доходя до самых интимных зон, но на грани с этим, оставляли на нём поцелуи… Каждый пытался перетянуть внимание на себя — то сильнее сожмёт кожу, то отвесит шлепок. Хотелось отстраниться, но Лэйн была словно парализована. Хотелось выразить протест, крикнуть, что её тело — не поле боя, а сама она — не чей-нибудь трофей, но язык будто отнялся. Природа сновидений зачастую иррациональна, но Лэйн сны, как правило, не снились просто так. Она пыталась объяснить себе, почему её мозг решил сгенерировать именно такой сценарий. Возможно, потому что с недавних пор она начала открывать для себя мир эмоций. С эмоциями у многих ассоциируется секс — ну а участниками действа стали те, с кем Лэйн часто взаимодействовала и кто играл немаловажную роль в её жизни.
Вот только происходящее вызывало совершенно не те чувства, которые, как считалось, должен вызывать секс. Лэйн помнила не слишком много из своей прошлой жизни, но была уверена, что возбуждение и оргазм ей знакомы, да и с другими людьми опыт у неё был. Некоторые из прикосновений пятерых мужчин рождали в теле нечто похожее на удовольствие, однако оно было чисто механическим. Вспоминалась оргия монахов в Роткове, невольной свидетельницей которой стала Лэйн — тогда хотелось скрыться от этого зрелища, оказаться как можно дальше. Теперь же она испытывала подобное на своей шкуре — конечно, без крови и членовредительства, но отклик в теле был примерно таким же. И сбежать было невозможно, отчего в душе сгущалось вязкое отчаяние. Да что за напасть — Лэйн могла управлять отродьями и заражёнными, и при этом не властна над собственным сном!
Или нет? Уцепившись за это своё сомнение, она сконцентрировалась на мысленном посыле: пусть все исчезнут!
К немалому удивлению Лэйн, это сработало. Она не отследила, как именно оказалась одна — растворились ли её нежеланные партнёры, как дым, или пропали словно по мановению волшебной палочки, — но теперь не было ни чужих рук, ни чужих глаз. Успокоенная успехом, Лэйн прислушалась к себе: пожалуй, она не против кое-чьей компании, кое-чьих касаний… Даже если это неосуществимо в реальности, то может быть осуществимо во сне.
Когда-то в детстве она читала книгу Метерлинка, в которой главные герои, повернув драгоценный камень на шапочке, могли оказаться в волшебном мире, где все люди добры, искренни и умеют слышать других. В сказке говорилось, будто это истинная их натура. Забавно, ведь принято считать совсем по-другому. Но вдруг сны и впрямь могут стать таким волшебным миром?
Приди, приди, приди… Лэйн вновь сосредоточилась, рисуя в своём сознании образ того, кто в последнее время занимал непростительно солидную часть её мыслей.