Часть 11. Remember me. (1/2)
Зеленая таблетка.
Хотя нет.
Подушечки пальцев, крупных для такой диковиной подвески, отпускают заветный кругляшок. Губы касаются плотно закрытого креста будто после молебна. Na-a [не-а]. Not now [не сейчас]. Пока что он хочет четко видеть и осязать, внимать и осознавать все происходящее вокруг. Замечает, как она вдали робеет в повязке, опуская голову вниз, прислушивается к разливающемуся звону, пытаясь привыкнуть к его раздражающему тилиньканью. Губы трогает легкая улыбка – good girl, doing great [хорошая девочка, справляется].
Пора и ему теперь справиться со своей целью…
Все это время находиться в помещении рядом с ”напарником”, что предал доверие, и, что еще важнее – ПОСМЕЛ легкомысленно отнестись к ЕГО угрозе и предостережению, было сродни средневековым пыткам. Ждать своего часа – разве это для Таноса? Варить и настаивать свою месть, чтобы подать блюдо холодным и прямо в ненавистную рожу – совсем не его метод. Настоящий Танос, тот, каким он себя знал, не дослушав 456-го, поддавшись мгновенно вспыхнувшему приступу ярости, изрешетил бы гребаного Мин Гю своими кулаками, остановившись только на то, чтоб отдышаться самому. Вот, каким был Танос, какой должна была быть его реакция. Так почему же?
Все из-за нее. Из-за этой случайно свалившейся на его горячую голову Су-хён, черт бы ее побрал. Лишь представив ее испуганные непонимающие глаза при виде Таноса, творящего свою личную справедливость над Мун Гю, он поморщился от неприязни. Сочтет его чудовищем, монстром, сорвавшимся с цепей ада, чтобы насытиться человеческой плотью и страданиями. В тот момент, когда он смотрел на нее, замеревшую с олимпийкой на лице, вдруг понял – она_ничего_не_видела. Не знала, что именно старик крестик-нытик бросился ее спасать, хотя разговаривал с ней от силы раза три, не больше. Не видела десятки пар глаз, выныривающих из своих ссыкливых окопов-коек, равнодушно и безучастно наблюдающих за ее избиением и тщетной попыткой 456-го заступиться. Не видела мерзкой рожи Мин Гю (а он уверен, что она была именно мерзкой в тот момент), вероломно перегородившего путь к ее спасению. Не видела и раскрасневшегося лица Таноса со вздувшимися венами, животным оскалом угрожающего Соль-Джу, потерявшего всяческий человеческий вид лишь от одной мысли, что его flower посмели причинить боль. Нет, он не пытался для нее выглядеть лучше, и никогда перед ней не прикидывался никем другим, не строя из себя более лицеприглядную версию. Но все же, осознанно и неосознанно, стремился оградить ее чистые глаза от грязи этого мира. Смешно – в таком то месте. Но ведь они были такими восхищенно восторженными, по-детски широко открытыми, неся во взгляде столько искреннего доверия и надежды, когда она смотрела на него. Именно такой он хотел бы продолжать видеть женщину рядом с собой. Свою музу, свою почитательницу и... фанатку его непревзойденного рэпа, от которого она, уверен, сходит с ума не меньше, чем от кубиков его пресса – oh yeah. Ну и, конечно, хотел бы видеть ее еще немножко позлее и поостревенелее, способную постоять за себя, навалять чуток драной курице Соль-Джу, но это не обязательно. Рассматривается, как приятный бонус.
Постоять за нее мог и он. Этого шанса и ждал – навалять скотине Мун Гю. В последний раз, чтоб запомнилось на всю его оставшуюся жалкую жизнь. Когда увидел повязанные глаза flower, понял – это именно он (шанс). Двигаться без таблеток и проще, и труднее. Реакции резче и четче, но в них больше нет магии. Нет легкости. Только суровая реальность, ограниченная его физическими возможностями.
А вот и ты, дружок. Руки вцепились в спину предателя и толкнули вперед, затем еще и еще, тащя его как щит перед собой, пока протянутая 456-ым рука не коснулась лица Мин Гю. Выстрел раздался незамедлительно, не дав жертве договорить свои последние проклятия. Кажется, он снова прошептал «Ты об этом пожалеешь», точно, как в тот раз в туалете, когда Танос решил предупредить напарника никогда не трогать то, что принадлежит ему. Дурак. Ты думал мистер Танос шутит, когда говорит I will kill you?
Не было эйфории, но сладость отмщения все же приятно пощекотала низ живота и глотку. Без таблеток всё притупленнее, как будто настоящее - полный отстой.
Его выходка поделила момент на до и после. На мгновение все замолкли, не смея даже шевельнуться, и это стало первой и единственной минутой молчания в честь памяти погибшего на играх. Быстро растекающаяся по полу лужа крови, заплывающая под кроссовки Таноса, ознаменовала начало конца. Будто озверев, ополоумев, все вдруг кинулись толкаться и драться, подставляя друг друга под протянутые руки. Всё, лишь бы проскочить мимо охранников и заполучить свое место в убежище, дарующее еще одну жизнь. Растерянные и дезориентированные от шума беглецов, охранники прыгали хаотично в разные стороны в попытке схватить колокольный звон. Они натыкались на беглецов, друг на друга, и от оглушающих выстрелов, сходили с ума еще больше. Спотыкаясь о тела, скользя по кровавым озерам, участники играли в салочки под детскую незатейливую песенку, переделанные слова которой бросали в дрожь.
Run, run…
Ты беги скорей, беглец
Не успеешь – не жилец
Как поймает тебя страж
Как подавит саботаж…
Строй - ровная линия стражей границы - в суматохе сбивается, и теперь они стоят в шахматном порядке – один сзади, другой на два шага впереди, следующий снова на несколько шагов позади. Так их обойти еще сложнее, а им в разы легче реагировать на звон по бокам, не боясь зацепить не того.
Танос держится за шумным крупным мужчиной, ослепшим от ужаса, и пытающимся схватить любого, кто попадется, чтобы отправить в смертоносные лапы стражей белой линии. Перебежка вправо, шаг влево, нырок вниз от протянутых рук – синхронный танец щита и тени, чья поступь не слышна, а помыслы коварны. Приближение к границе, планомерное, но дерганное, шаг вперед и два назад, разворот. Резкий наклон назад, чтоб уберечься от наступающей Соль-Джу в повязке, хаотично машущей руками перед собой. Лоб щекочет струйка пота, образовавшаяся из нескольких капель, и стремящаяся залить глаза солью. Танос вытирает ее рукавом, из-за чего не успевает увидеть пятерню, вцепившуюся в футболку на груди. Рывок и закручивание. Летит по инерции вперед и в бок. Прямо на две выставленные маленькие ладошки, в другое время наткнуться на которые был бы только рад. В другое. Not now [не сейчас]. Stop, boy [стоять, парень]!
Run, run..
Убегай со всех ты ног
А не то – плохой итог
Ждет не убежище тебя
А черно-черная земля…
Танос пытается тормозить, со всей силы вдавливая подошву в пол, но треклятая кровавая мазня под ногами увеличивает тормозной путь. Грудь едва ли не касается женских ладоней, а собственные руки, широко раскинутые в стороны, заведены максимально назад, чтобы перевесить вес тела, норовящего налететь на смерть. Зависает, теряя воздух из легких, в сантиметре от ее лица. Молится. Не богам – богине. Ей. Су-хён. Don’t touch, babe [Не тронь, детка]! Задыхается, поперхнувшись, не в силах сказать ей, что это он, а боковым зрением замечает Дольсу. Лишь секундная вспышка, едва скользнувший за спину силуэт. Вот же ублюдок!
Run, run…
Ты за спину посмотри
Друга там совсем не жди
Ты беги вперед, беги
Все вокруг твои враги…
- Получай, размалёванный урод! – За восклицанием следует толчок, мощный и безжалостный, знаменующий «выбытие» игрока 230 из игры.
Доля секунды, и – вот он я, Су-хён. Лови. И… remember me [помни меня]…
- Я лю…- срывается с его уст, прежде чем слышится грохот, а в глазах все темнеет…
Run, run…
А останешься в земле
Долго в ней лежать тебе
И никто ведь не придет
На прощанье не споет…
- Вставай!
В глазах искры, а голова идет кругом.