Часть 1. Выясните, в каком семейном положении находится ваш преподаватель. (1/2)

───── ◉ ─────

Деви забегала в аудиторию на сверхзвуковой скорости. Мышцы горели от адреналина и странного чувства эйфории, будто она убежала от волка в страшной сказке. Восторг от спасения обжигал щеки и сбил дыхание — спаслась. Но хотела ли этого?

Беги.

Все вокруг померкло, и единственным, что оставалось в сознании, был этот голос, звучавший из глубины души. Он как будто слился с гулом собственных мыслей, которые, по ощущениям, пульсировали на уровне шеи. Это чувство омрачило сознание и заставило сердце биться еще сильнее, пытаясь выбраться из этого лабиринта запутанных эмоций.

Беги.

Дивия Шарма, наследница алмазной империи, девушка, которая пройдет по битому стеклу, но не заплачет, — сбежала, и ей это понравилось. Это не было бегством, это было другое, на уровне животных инстинктов, она ждала, что монстр из тени погонится за ней, разрушит ее и без того хрупкий и шаткий мир.

Но он не погнался.

Глупышка Деви, маленькая девочка, которая не нужна даже монстру. Отчего-то это причиняло боль больше, чем слова однокурсницы Одри в библиотеке. Она давно никому не была нужна, это стало почти привычным чувством ненужности в жизни других. Она — сама по себе, но играющая по чужим правилам. Учиться там, где нужно, приходить домой вовремя, быть лучшей на потоке, заслужить фамилию, которая была дана с рождения.

Деви зашла в аудиторию и только тогда поняла, что идеальный фасад бриллиантовой девочки разрушен: волосы больше не уложены, верх выглаженной персиковой кофточки сбился на плечах. Маска треснула, и за ней проступили боль и одиночество. Она запертая в башне принцесса, и ее не спасет даже дракон — его элементарно не пропустит консьержка.

Лишь на секунду взгляды окружающих коснулись Деви, но, как только студенты поняли, что это не новый профессор, они сразу потеряли интерес. Сейчас она бы тоже от себя отвернулась, ей не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять — с ее внешним видом все плохо.

Деви поправила волосы, кофту и сделала первый шаг вниз по ступеням аудитории, спускаясь в яму кишащих змей. Именно так чувствовалось пространство: разговоры, шепотки, насмешки, но ничего это не беспокоило так, как слова незнакомца, которые набатом звучали в голове, въелись в скелет и останутся с ней навсегда. Один короткий разговор отравил ее, каждую клеточку тела, пара фраз — и она чувствовала себя по-иному, готовой к чему-то неизведанному и опасному. Он — скрытый в темноте пожар, а Деви не боялась обжечься, тепло манило, пугало, и хотелось его.

Глупость, которая не хотела покидать голову.

Успела. Она успела. Кафедра была пуста, проектор не работал, а студенты болтали, сидя на своих привычных местах. Она опередила профессора, а это значит, что у нее есть шанс не наливать кофе и не носить засаленный передник в местной кафешке. Если, конечно, она сможет работать на «палача».

Беги. Она убежала и спаслась. Монстру ее тут не достать, но было ли это правдой?

Деви начала искать взглядом Сарасвати, но в привычном месте подруги не оказалось. Это заставило Деви спуститься еще на одну ступень, рассматривая своих однокурсников. Вокруг нее были загорелые лица, новые прически, татуировки, роскошь и бриллианты. Деви не завидовала деньгам и рисункам на коже, она мечтала о свободе, которую у нее отняли после смерти брата. Взрослая, но живущая в ошейнике ограничений.

— Пс!

Звук, который должен быть тихим, заглушил другие шумы; Сара подняла руку, гремя браслетами на запястье, привлекая внимание.

Деви засомневалась. Зачем Сара села во втором ряду? Их прошлые места в конце аудитории так и пустовали. Подальше от профессора, подальше от шуршания. Для того, чтобы получать хорошие оценки, не обязательно быть на первых рядах.

Но времени на размышления уже не осталось: если новый профессор застанет ее в проходе, станет очевидно, что она опоздала. Деви быстро спустилась, аккуратно прошла мимо других и села рядом с Сарой на занятое для себя место.

— Ты опоздала, — тихо заметила Сара, поправляя выбившуюся прядь у лица подруги. — Ты что, бегала?

Деви натянуто улыбнулась, достала блокнот для скетчей быстрее, чем тетрадь и учебник для предмета, и попыталась говорить спокойно, не раскрывая сбившегося дыхания и волнения, натянувшего все нервы:

— Встретила одного мудака, он запер дверь, пришлось возвращаться через библиотеку и делать крюк.

Сарасвати прищурилась, явно видя за «мудаком» другое определение для человека, кто пошатнул мир непреклонной Дивии Шарма, которая всегда следит за языком и никогда не употребляет такие слова, как «мудак».

— Горячий мудак? — Подруга заговорщически улыбнулась и поиграла бровями вверх-вниз, намекая на сексуальный подтекст ругательства.

Деви первый раз не знала, что ответить, чтобы еще больше не выдать взволнованного состояния. Хотелось опровергнуть, ругаться на ситуацию, но по факту она не понимала, на что именно, как и не знала, он ли запер дверь. Как и внешности его не знала, может он тощий первокурсник? Но разве может быть у подростка такой голос?

Беги…

Волнительный трепет вновь заскользил по коже холодком, и Деви попыталась сесть поудобнее. Короткое «беги» уже щекотало в районе желудка и стремительно двигалось вниз приятным теплом.

Глупость, разве может быть такая реакция на простое слово? А может причина была не только в словах? Хорошая девочка, беги… Деви еще раз попыталась найти удобное положение, но в аудитории стало слишком жарко, даже с открытыми окнами. Она потянула ворот кофточки и попыталась охладиться, помахивая блокнотом.

— Голос был приятный, но это единственное. — Деви положила скетчбук, понимая, что прохладный воздух не помогает, достала планшет и начала листать ленту инстаграма, просматривая скучные новости знакомых, пытаясь отвлечься жизнями других.

Сарасвати спорить не стала: она слишком хорошо знала подругу, чтобы почувствовать фальшь в ее словах. Деви точно приглянулся тот самый мудак, но признаваться она, конечно, в этом не будет.

— Как там наши цветочки? — Сара попыталась зайти с другой стороны, начав разговор с их общего балкона и моря цветов на нем. Она все еще немного переживала, что уехала из квартиры и оставила Деви одну жить в башне небоскреба. Но она и так откладывала переезд к Раму до последнего, чтобы не оставлять подругу наедине с ее петуньями.

Деви отвлеклась от планшета и посмотрела на Сарасвати вопросительным взглядом.

— Наши? Ты их ни разу не полила. — Осуждения в голосе не было, лишь недоверие из-за того, что Сарасвати заговорила о цветах, которые жухли только от ее присутствия.

— Один раз. — Сара подняла указательный палец, отчего браслеты на ее запястье снова зашлись приятным звоном.

— И этого было достаточно, чтобы их залить. — Деви улыбнулась, а потом поняла, что Сарасвати все равно на цветы и этот разговор был не для того, чтобы узнать, как поживают петунии в горшках.

Она переживала за Деви: как она там живет одна, справляется ли? Деви было одновременно приятно от заботы, но гордость чувствовала себя ущемленной, хотелось ощетиниться: принимать жалость, волнение, любые проявления слабости было сложнее, чем это выглядело со стороны.

— Ну это…

— Все хорошо. — Деви оборвала очередной предлог для сожаления к себе. — У цветов и у меня все хорошо, они растут, а я читаю. — Она показала на планшет и вновь разблокировала гаджет, демонстративно смотря на фотографии, которые для нее ничего не значили.

— Может зайдешь к нам на ужин? — предприняла еще одну попытку Сарасвати, беспокоясь, что Деви останется без еды из-за финансовых сложностей, неясностью с работой и отсутствием материальной помощи от опекуна. — Я что-нибудь приготовлю, и это не отравит тебя и Рама.

Деви улыбнулась, но помахала головой из стороны в сторону, отказываясь. Как-нибудь в другой раз, позже, когда она сможет принести хоть что-то к этому ужину, кроме как себя.

Сарасвати приняла отрицательный ответ и успокоилась, зная, что Деви всегда была сильной. Она справится со всем, а если нет, Сара будет готова приготовить не отравленный ужин и позволить занять гостевую спальню.

Сарасвати достала журнал, купленный в ларьке у кампуса, и начала листать глянцевые страницы, улыбаясь себе под нос, предвкушая удивление, когда в аудиторию войдет новый профессор. Деви бы тоже знала его имя, если бы внимательно слушала монолог в машине. Аудитория находилась во взволнованном состоянии. Кто-то — такие, как Деви — вновь летали в облаках. Одри и Сара читали одинаковые журналы, купленные с разницей в пару минут. Одри понравилась статья «Методический материал по соблазнению преподавателя», и она начала изучать с особым предвкушением, а Сарасвати на статью лишь издала неприличный звук ругательства, привлекая внимания Деви.

— Все, теперь читай ты, мое воспитание против такой информации. — Подруга пододвинула журнал и наигранно изобразила отвращение к напечатанному тексту, словно он угрожал ее этическим ценностям.

Деви замешкалась, но сменила планшет на журнал, ища в нем причину или следствие реакции Сары. Она долистала до последней страницы, так и не найдя ничего странного, просто положила журнал поверх блокнота для скетчей, скрывая свой маленький секрет.

Многие знали, что Дивия Шарма рисует на лекциях, так как часто видели ее с остро заточенным грифельным карандашом в руках, но ни одна живая душа не видела, что именно она рисовала. Последний человек, кто видел ее наброски, — погибший брат. Он был тем человеком, кто вселял в нее уверенность в себе, говорил, что не нужно идти против собственного желания на факультет бизнеса, если душа просит творчества. Не получится из художника бриллиантового управленца. Умного, образованного, сообразительного и начитанного — да, но если душа не лежала к цифрам, то не нужно идти против себя.

Тогда Деви и правда думала, что сможет посвятить жизнь творчеству, тогда. Но в день трагической гибели брата умерло и детство. Мечты больше не имели возможности осуществиться. А после чтения завещания, которое было написано еще родителями, Деви сожгла все кисти, выбросила краски и все, что у нее осталось, — это грифель и бумага. Карандаш был такой же, как и ее жизнь — бесцветный. Сколько не води по поверхности, он будет становиться лишь чернее. Так было и в жизни Деви: каждый новый день хуже предыдущего.

Но она же справится, семья Шарма не сдается, а она — последняя ее часть, и ради памяти о погибших близких Деви сделает все необходимое.

Дверь в аудиторию открылась быстрее, чем Деви убрала руку от журнала. Она опередила нового профессора лишь на несколько минут, но радость от успеха исчезла слишком быстро, стоило только обернуться. Мужчина не был старым, как рисовала Деви в своих мыслях, скорее за тридцать, слишком рано, чтобы стать героем войны. Но когда профессор спустился на пару ступеней вниз, Деви отчетливо увидела шрам, рассекающий левую бровь, и глаз, который, судя по всему, удалось сохранить только чудом. Это не выглядело уродством, скорее наоборот, как импульсивный взмах кисти — ошибочно, но красиво. Считается, что шрамы украшают мужчину, это был именно этот случай.