Междействие 16. Рождение новой ведьмы (2/2)
Робот-секретарь минут пять стыдил Таню, потом по-человечески вздохнул и согласился с ней... А Тане стало стыдно, как бывает обычно стыдно хорошему человеку, когда он совершает подлость, даже по отношению к негодяю. Таня понимала, что она сейчас, - да! — совершила подлость. Но вместе с этим чувством брезгливости к самой себе в душе появилось и чувство удовлетворения. «Простишь плевок, - жди удара!» - будто бы сказала одна половина Тани другой.
Таня кропотливо просмотрела список всех новых друзей, всех тех, кто ее поздравлял. Не из тщеславия даже… Она втайне хотела, мечтала увидеть среди этих людей, знакомых и незнакомых, ДВА ГЛАВНЫХ ИМЕНИ. Может, они хоть сейчас обратят на нее внимание и поймут, что она не была причиной несчастья в их жизни?
И вдруг Таня не выдержала…
Она набрала старый номер, - номер Аделины Синицыной, женщины, которая ее, Таню, породила... Может, хоть теперь она будет довольна ей, может, хоть теперь признает ее за равную, достойную…
Номер был разблокирован!
Сначала долгие гудки, а потом перед девушкой появился силуэт ее настоящей, биологической матери. Таня на секунду вновь оробела и вновь превратилась в испуганную закомплексованную девчонку, какой была еще всего пару месяцев назад.
Она помнила Синицыну-старшую всегда моложавой, подтянутой, мобилизованной… Сейчас перед ней стояла худая издерганная пожилая женщина, постаревшая лет на десять. Она с удивлением посмотрела на изображение Тани в новой форме, с новой прической, с наградой на груди:
- Ты? — удивленно спросила Аделина Кировна.
- Я… - робко сказала Таня. — Вот… Мне Звезду Героя дали! За Гуриасси!
Таня думала, как бы начать разговор после всего того, что случилось между ними. Однако все решилось гораздо быстрее и проще:
- Ну и что мне теперь в связи с этим предпринять? — равнодушным, казенным тоном сказала Синицына-старшая, глядя на дочь с равнодушием и брезгливостью. — Памятник тебе поставить?
- Это все, что ты хочешь сказать? — сжалась Таня.
Cиницына-старшая ничего не ответила. Она лишь блеснула лезвием ненавидящих глаз и отключила трансляцию.
Татьяна ждала чего угодно: криков, упреков, истерик, но не такой реакции, что ее биологическая мать просто выбросит ее из эфира и отнесется к ней, как к мусору. Унижать и уничтожать чужое достоинство Аделина Кировна Синицына умела лучше любого другого человека, не тратя слов и лишних жестов. Таня закрыла глаза, и почувствовала, как ее веки становятся горячими от жгучей влаги.
Горе нелюбимым детям, которые родились не в то время и не в том месте! Всю свою жизнь они будут ощущать вину за свое рождение, и как бы они не старались заслужить любовь и уважение родителей, какие бы меры они не принимали и каких бы успехов не добились, они всегда будут пылью под ногами, досадной помехой, испортившей жизнь, неудачниками, несовершенными, неумехами, недоумками… Хоть бы сам Господь наш Иисус Христос сошел бы с неба и сказал бы, что это сын его возлюбленный и новый спаситель мира, люди, подобные Аделине, фыркнули и сказали бы: ”И что мы в связи с этим должны предпринять?!»
Но сейчас вместе с горечью Татьяна почувствовала, - впервые в жизни, - невероятную ненависть и наполняющую ее черную жажду мести. Ее горе рождало гнев. Татьяна каким-то непонятным шестым чувством, которого не было раньше, осознавала, что придет время, - и придет Аделина к ней каяться. Может, через год, может, через десять лет, но такое время придет. И с каким же удовольствием Таня вернет ей ее высокомерие! Это будет яростная и жестокая месть! Ответный удар будет сокрушительным в самое черное для Аделины время, когда она будет наиболее уязвима!
А сейчас… Нужно сменить фамилию! Да! Ее истинная матушка – Моане Жю Сет. Вот и она станет Жю Сет, по фамилии ее покровительниц! Если, конечно, наставница и повелительница Стелла не будет против.
Однако, немного погодя, Таня все же поостыла и решила оставить свою прежнюю фамилию. Не из-за Аделины, - из-за Кати! Сколько столетий фамилия прожила, не Татьяне ее и губить! Она просто возьмет еще одну, от матушки Моане и тетушки Стеллы. И станет Синицына- Жю Сет. Вон у Стеллы сколько наименований в фамилии, целых пять имен! И это еще сокращенный вариант! Полное официальное имя Стеллы, как недавно выяснилось, состоит из тринадцати частей. Как она его сама еще помнит?!
- Ненавижу! – со злости выдохнула Татьяна в адрес породившей ее женщины.
И в этот момент раздалось истошное верещание гала-звонка. Замерцал трехмерный силуэт с изображением не кого-нибудь, а Аллы Вартановны Степанян, учительницы Тани. Ох, не в добрый час она позвонила!
Татьяна, еще не отойдя от негатива после общения с биоматерью, бросила ненавидящий взгляд на компьютерную трубку. Ох, сейчас будет буча!
Перед Татьяной, стоящей перед монитором, скрестив руки на груди, будто джинн из сказочной лампы, возникло трехмерное изображение пожилой армянки:
– Синицына! Это как называется?! Зачем ты это сделала?! Как тебе не стыдно?! Команда весь год готовилась, участвовала, а ты убила все наши усилия! Тебе перед ребятами не стыдно?!
- Я только свои баллы обнулила, - попыталась спокойно объяснить Синицына. – Ваши я не трогала.
- Что значит «мой»-«твой»?! Это командная работа! Ты вообще знаешь, что такое «командный дух», что такое «коллектив», что такое «товарищество»?! Ты превратилась в конченную индивидуалку! – кипятилась Степанян. – Не знаю, за что тебе «Героя» дали?! Ты меня очень разочаровала! Я… Я просто вне себя!
- И поэтому вы меня, члена команды, из команды выкинули ни за что? – начала робеть и, одновременно, звереть Синицына.
- Я еще раз говорю, - ты сейчас свяжешься с жюри и не знаю уж какими трудами, восстановишь наши баллы! – потребовала Алла Вартановна. – Ребята не для того год работали, чтобы ты, как та барыня средневековая, забрала все на себя! Ни стыда, ни совести!
Поначалу Таня растерялась от такой наглости, от такой бесцеремонной манеры нападать на человека, ею же и обиженного. Она еще не разбиралась в негодяях и просто не могла представить, что такое вообще возможно. Тем не менее внутренний голос Тани подсказывал ей, что таких наглых пробивных теток перекричать или усовестить невозможно. Их ураганныйй напор нужно сбить коротким ударом под дых, чтобы они заткнулись, а потом диктовать свою волю. Что из себя представляет Степанян, Татьяна уже поняла... Еще один близкий человек, которого она любила и уважала, умер… Или просто… снял свою маску.
- Я очень жалею, что ты была моей ученицей! – с жаром, размахивая в запале руками, шнула своё Степанян. — Господи, как мне стыдно перед родителями и детьми, что я тебя куда-то там звала!
- Я написала на вас заявление в КГБ, - спокойно, будто пробуя слова на вкус, сказала Татьяна. – Я подозреваю вас в сговоре с Выроком и «Глобал Кибердайнз», который мы разгромили. Я подозреваю, что вы – предатель человечества и враг народа! Об этом я написала в приемную на Лубянку и напишу в наши районные издания.
-Что?! – не поверила своим ушам Алла Вартановна. – Да как ты можешь… такое говорить? Я – в сговоре… с федеральным преступником?
- Я подозреваю вас, - тихо и медленно сказала Татьяна, глядя старой учительнице в глаза. – Я человек военный, и хочу, чтобы компетентные органы проверили вас. Я ошибаюсь, - слава богу! Вы же вышвырнули меня из команды, не дав даже слова сказать!
- Ах вот ты о чем? – В глазах Аллы Вартановны появились маленькие слезинки. – Мстишь? И не стыдно мстить пожилой женщине, которая тебя учила и воспитывала! Я надеюсь, когда –нибудь тебе будет очень стыдно за свои слова! У меня двадцать пять лет стажа и сотни благодарностей от моих учеников и их родителей! И только ты…
- А вам было стыдно выгонять меня, даже не поговорив со мной? – спросила Таня. – Ни за что?! По какому праву?
- … И только ты, - единственное черное пятно в моей биографии! – закончила Степанян, будто бы не слыша Таню.
- Вы меня вообще слышите? Я вам вопрос задала! Или у вас слух избирательный?!
- Я десятки лет учила детей товариществу, чувству локтя и взаимной ответственности, - продолжила глаголить Алла Вартановна. – Вот только не знала, что среди моих учеников окажется такая индивидуалистка и мелкая собственница, как ты. Еще классики говорили…
- Вы вообще живая или нет? – помахала рукой Синицына. – Я вопрос задала – вам не стыдно было с позором выгонять меня из команды и говорить про меня гадости заочно?! За что, позвольте узнать?
Алла Вартановна замолчала. Она метала в Синицыну воинственные взгляды, а затем опускала глаза, тяжело дыша. Она не ожидала, что Синицына посмеет перечить ей.
- Что, испугались, что начальство скажет? – продолжала Синицына. – А как же товарищество?! Как же так можно просто взять и бросить товарища?! И ладно бы вы позвонили бы мне, объяснили ситуацию и по-людски попросили отчислиться. Мне было бы обидно, но я бы поняла… А вы устроили судилище, в классе, при людях! Устроили какое-то ритуальное отчисление, выгнали меня с позором, даже мне в глаза не посмотрев! Еще бы портрет мой сожгли! Для кого спектакль был?! Перед руководством решили прогнуться, показать свою лояльность режиму? Вот только не в ту сторону прогнулись, да?! И как вы теперь объясните, что с позором выгнали из команды Героя Советского Союза. Значит, мы тут с товарищами жизнями рискуем, огонь на себя принимаем, чтобы вы спали спокойно, а вы нас за людей не считаете? Стало быть, разные у нас с вами задачи, да, Алла Вартановна?! Ну а если меня вы вышвырнули с позором, поспешив отчитаться перед руководством, то и баллы мои вам не нужны, да?!
- Еще классики и величайшие люди древности превозносили значение коллективизма, - будто робот, не реагируя на слова своей бывшей ученицы, вещала Алла Вартановна, почему-то давясь слезами, и по ее глазам было видно, что она все хорошо понимает. – А ты, Синицына, не обладаешь ни малейшим качеством прогрессивного человека. Ты мещанка, мелкая собственница, поэтому тебе нужно в феодализме надо жить, а не в светлом будущем. И я больше не собираюсь тратить на тебя время, ибо пустое!
- Вот следователям так и скажете! – с горечью в голосе сказала Таня. – Вы не учитель! Вы приспособленка и конъюктурщица! Вы своего ученика, своего товарища, мать родную за хороший отзыв из районной администрации продадите и глазом не моргнете! И вы еще были моей любимой учительницей! Вы убили во мне веру в людей, в учителей! Вы довольны? Вот и объясните родителям ваших учеников, как выкинули из команды товарища, чтобы понравиться начальству! Которое от вас даже не просило этого, потому что у нас не Империя Гуэннохорро и не узаконенный фашизм. Я вам больше скажу – вы холопка! Крепостная холопка, которая не детей учит доброму-светлому, а угождает барину! Я всем об этом скажу!
- Хватит! Хватит! Ты не имеешь права! – взвизгнула Алла Вартановна, давясь слезами. – Ты ничего не знаешь, глупая, самодовольная девчонка! Из администрации приказ пришел! Удалить тебя из команды! А потом приказ пришел восстановить! Срочно! У нас тоже все строго, как в армии! Ты должна понимать!
- Какой приказ? От кого?! Официальный приказ за подписью и печатью, опубликованный на сайте администрации? Или чья-то личная воля в галафонной трубке? – сверкала гневными очами Таня. – У нас государство или мафия с паханом в каждой администрации? А когда МНЕ сказали такие вот администраторы на мою наставницу донос написать, я их нахрен послала, и мы с товарищами против них их же подлость повернули! Вот вам армия! Знаете, Алла Вартановна… Вам работа не нужна?! Я бы вас личной холопкой взяла, может быть, даже постельной… Хотя, конечно, до Селины вам далеко уже… Вы – идеальная рабыня! И не больше! Это вы умеете хорошо! Надумаете, - звоните, моей матушке как раз личная прислуга нужна. Какая вам разница, перед кем холопствовать, - перед паханом из администрации или перед законной хозяйкой?
- Мразь! – выругалась Степанян, закрывая глаза руками. – Мразь, мразь, мразь! Неблагодарная девчонка!
- Хапнула бы ты у меня, холопка, плетей за непочтение! – ледяным, ненавидящим, НЕ СВОИМ голосом ответила Синицына. – Да времена не те, неправильно поймут! Холопка ты презренная! Ошейник бы тебе, а не медаль за работу в образовании! Пшла прочь!
Все… Она иссякла… Таня встала из-за стола, выключила ноут... И тут ее поразила страшная мысль, от которой Татьяне стало холодно, как в мороз, - а этот ноут не из «Кибердайнз»?! Из каких деталей он собран? А если даже не «Кибердайнз», нет ли в нем страданий живого человека? Она посмотрела на серый корпус гаджета, потом постаралась посмотреть СКВОЗЬ него, - и увидела детали сквозь корпус! Вот дела! У нее что, рентгеновское зрение теперь? Нет, детали как детали… Все! Она устала! Спать!
Таня, чувствуя невероятную усталость и в то же время неведомую силу. Нужно научиться использовать эту силу для управления кораблем! А корабль ведь ее теперь! Супер! Вот Жю Сет, вот это наставница! Или передумает? Имеет право передумать, факт!
Таня осторожно открыла одеяло, под которым спала Селина. С минуту полюбовалась ее красивые, женственные формы… Нет, нужно накрыть, а то замерзнет, неженка шоколадная! Татьяна уже примостилась на ложе и вдруг, что –то куснуло ее в бок, противно хрустнув.
Крошки! Опять Селине в постели хомячила!
Татьяна брезгливо сморщилась, встала, попробовала стряхнуть крошки с простыни. Но как бы она не старалась, раз за разом под ладонь попадались новые.
А почему она вообще должна ложиться в этот свинарник?!
- Селине! – громко позвала ее Татьяна. – Селине! Проснись, дело есть! А ну встать, рядовая, подъем! Боевая тревога!
- А?! Что случилось?! Ай! – воскликнула пышная негритяночка, когда Татьяна звонко шлепнула ее по аппетитным ягодицам ладонью. – Прилетели уже, барыня?! Что случилось-то?!
- Опять булки в постели трескала?! – грозным голосом спросила Таня, лицом похожая на римскую матрону.
- Я чуть-чуть… очень голодная была, госпожа, - повесила носик Селине, пытаясь понять, какой зверь укусил «барышню Тьяне». – Я завтра новых испеку…
- Точнее, Илзе испечет? – недовольно сказала Татьяна. – Я тебе за булки ничего и не говорю, покушала – приятного аппетита! Я спрашиваю, почему это в кровати надо делать?! Тебя что, на кухне забанили? Почему крошки на МОЕЙ постели?
- Я завтра все уберу, - зевая, пообещала негритянка. – Ложитесь спать уже!
- Не завтра, а сейчас, немедленно! – потребовала Таня. – Я в эту помойку не лягу!
- Ну, как хотите… - Селине, махнув рукой, вновь стала принимать горизонтальное положение. Она не поняла, что перед ней стоит уже другая «Тьяне». Если бы она так ответила другой хозяйке, самой доброй на Гуриассе, пара десятков плетей по заднице и промежности были бы ей обеспечены.
Таня вскипела от такой наглости рабыни. Но в то же время она помнила свою прежнюю ошибку, когда она слишком грубо обошлась с девушкой. И ехидно улыбнулась…
Со временем Танина ехидная улыбка вкупе со злыми глазами станет ее визитной карточкой, последним предупреждением, что ведьма Тьяне дошла до кондиции, и это последний миг, когда с ней можно еще договориться по-хорошему.
- Ай, барышня, не надо! Спасите! Пощадите! – заверещала Селине, поднятая антигравитационным лучом под самый потолок, на четыре метра. – Ой как страшно!
- Я пообещала, что никогда больше не подниму на тебя руку, любимая моя лентяйка! – сказала Таня, укоризненно глядя на голенькую Селине, которая барахталась в антигравитационном луче под потолком, как щенок в ванне. – И сдержу свое слово… Ты постельная у меня? А постель в ненадлежащем состоянии… Твоя зона ответственности… Теперь выбирай: либо ты в течение пяти минут приводишь постель в порядок, либо спать будешь под потолком! Когда разрядится батарея, не знаю. А я себе другую девушку в постельные найду через четверть часа!
- Все сейчас сделаю, только опустите меня! – умоляла Селине, пытаясь одновременно держаться за потолок, прикрывать грудь и черный треугольничек внизу живота.
- Живо! – приказала Татьяна. – Пять минут, время пошло! Эту в стирку! Да встряхни ее сначала, дубина!
- Не ругайтесь, госпожа, мне страшно! – всхлипнула Селине. – Почему вы такая злая стали?
- Поняла недавно, что если хочешь спокойно в чистой постели спать, надо быть злой. Хотя бы время от времени, - сказала Татьяна. — Живее, живее, Линочка, иначе сейчас кросс вокруг дома пойдем бегать! Я же с тобой вместе пробегу, не поленюсь! Госпожа Жю Сет меня сегодня в ведьмы посвятила!
- Беда! — всхлипнула Селине, судорожно ища в шкафу новую простынь, пахнущую крахмалом и чистотой. — Хозяйку мою любимую Черная Ведьма заколдовала!
- И так теперь будет всегда! К моему возвращению постель сверкать должна! Я не животное, чтобы в хлеву спать ложиться! — гордо ответила Таня, похожая на античную статую древней властительницы. — Или иди спать в хлев, к скотине! И завтра в комнатке нашей чтобы порядок был, как в казарме! Мебель, полы, полки чтоб сияли! Если не полечу никуда, сама тебе помогу, если полечу — попрошу девушку тебе в помощь выделить. Но проверять с белым платком пойду! Поняла, душечка-подушечка моя, или повторить? Две минуты осталось!
- Поняла, госпожа ведьма, поняла, только не гневайтесь! — тяжко вздохнула расстроенная Селине, резво подбегая к постели с новой простыней в руках.