Часть 33. Наш путь. (1/2)

В пустом камине вспыхнуло изумрудное пламя, и Гарри отскочил от дверей, глядя на вращающуюся в огне человеческую фигуру. Пока Дамблдор выбирался из камина, все остальные маги и волшебницы, изображенные на портретах, тоже очнулись ото сна. Послышались приветственные восклицания.

— Благодарю, — мягко сказал Дамблдор.

Не глядя на Гарри, он прошел к двери и, вынув из внутреннего кармана мантии крохотное, обезображенное, лишенное перьев птичье тельце, бережно опустил его на подносик с мягкой золой под золотым насестом, на котором обычно сидел взрослый Фоукс.

— Ну, Гарри, — сказал он наконец, отворачиваясь от птенца феникса, — ты будешь рад услышать, что ночные события не нанесли серьезного ущерба здоровью твоих товарищей и все они скоро поправятся.

Гарри хотел сказать «хорошо», но не мог выдавить из себя ни звука. Ему казалось, что речь идет об ущербе, виновником которого был он сам, и хотя Дамблдор впервые за долгое время смотрел ему прямо в глаза и выражение его лица было скорее ласковым, чем укоризненным, Гарри не мог заставить себя смело встретить его взгляд.

— Мадам Помфри быстро поставит на ноги всех раненых, — сказал Дамблдор. — Возможно, Нимфадоре Тонкс придется провести некоторое время в больнице святого Мунго, однако, по всей видимости, дело кончится полным выздоровлением.

Гарри удовлетворился кивком, адресованным ковру, который становился светлее по мере того, как бледнело небо снаружи. Он был уверен, что все портреты жадно ловят каждое слово Дамблдора и гадают, где были он и Гарри и откуда взялись раненые.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Гарри, — очень тихо произнес Дамблдор.

— Нет, не понимаете, — сказал Гарри неожиданно громким и сильным голосом. В нем взметнулась безудержная ярость. Дамблдор ничего не понимал в его чувствах!

— Это моя вина. Они пострадали из-за меня! — продолжил гриффиндорец, с каждой секундой накаляя обстановку.

— Это не так, Гарри. Волдеморт воспользовался вашей связью и заманил тебя туда. — Директор сел за свой стол, взял перо и пергамент, словно пытался зафиксировать свои мысли на бумаге, чтобы они потеряли свою силу. — Ищи плюсы. Министр и мракоборцы успели как раз вовремя. Теперь никто не сможет назвать тебя лжецом.

Гарри стоял, сжав кулаки и напрягшись всем телом. Спокойный ответ директора только подогрел его ярость и разочарование.

— Искать плюсы? — с горечью повторил он, повышая голос еще больше. — Если бы я не был таким идиотом, ничего бы этого не случилось! Я попался на его уловки и привел всех с собой на верную гибель!

— Гарри, никто серьезно не пострадал. И я уверен, что никто не будет винить тебя. Ты сделал все, что мог, а теперь выдохни. — Дамблдор посмотрел на Гарри, сдвинув очки на переносицу, и пригласил его сесть на диван.

— Сядь, пожалуйста, — сказал Дамблдор. Это был не приказ, а просьба.

Гарри стиснул зубы и глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Он знал, что директор был прав. Но это не уменьшило чувство вины и ответственности, которое он испытывал за случившееся.

Он направился к дивану, его плечи опустились в знак поражения. Сев, он провел рукой по своим растрепанным волосам, не отрывая взгляда от пола.

Но в этот момент его мысли вновь вернулись к Драко, и лицо Гарри внезапно вспыхнуло от смущения при упоминании имени слизеринца. Он неловко заерзал на диване, внезапно почувствовав себя беззащитным, когда Дамблдор заговорил о его новообретенной дружбе со слизеринцем.

— Это... Малфой, он... — Гарри пытался найти слова, которые оправдали бы его связь с сыном Люциуса, пожирателем смерти. Он знал, как звучит это имя, и как много людей его ненавидело, но теперь оно вызывало в нем странное волнение. — Он... защитил меня.

Гарри тактично промолчал о том, что сначала Малфой пытался отобрать у него пророчество вместе со своим отцом. Воспоминания об этом казались ему теперь далекими и неважными; один смелый поступок Драко стер эти неприятные моменты, оставив лишь теплое ощущение поддержки.

Дамблдор внимательно слушал, как Гарри пытался объяснить свою неожиданную дружбу с Драко. Лицо директора не выражало никакого мнения, он терпеливо ждал, пока мальчик соберется с мыслями. Внутренние терзания Гарри звучали в его голосе, а сама ситуация была для него новой и запутанной. И когда Гарри заговорил, на лице Дамблдора промелькнуло удивление.

— Вот оно как... Мир, скрытый в наших сердцах, удивителен. Никогда не знаешь, как все обернется, — ответил директор, вставая со стула и направляясь к омуту памяти. Вокруг него стояли десятки баночек с различными названиями, каждая из которых хранила воспоминания.

— Да… — Гарри поправил очки, задумавшись о Драко.

Они даже не успели толком поговорить. Когда пришли мракоборцы, Дамблдор велел Гарри идти за ним. Каждая новая мысль о том, что их взаимодействие стало возможным в столь мрачное время, вызывала в его сердце прилив надежды.

Сейчас Гермиона с Роном, вероятно, все еще находились в больничном крыле, возможно, там же находится и Драко. Мысли об их состоянии терзали Гарри.

Сердце колотилось каждый раз, как он прокручивал в голове момент, когда слизеринец спас Сириуса и встал на защиту Гарри.

— Мне нужно увидеться с Сириусом. И экзамены… — начал Гарри, но его перебили.

— Вы и ваши друзья можете не сдавать экзамены, если вы утомились, — успокоил директор, его голос был полон понимания и заботы.

— Спасибо, профессор, но не думаю, что Гермиона будет этому рада, — вежливо отказался Гарри, хотя в глубине души он хотел принять это предложение. Он замялся перед тем, как задать вопрос, который его мучил уже некоторое время. — Насчет Малфоя. Его родители — пожиратели…

— Это сложная ситуация, Гарри, — задумался Дамблдор. — мы лишь можем предоставить ему возможность жить в Хогвартсе на время летних каникул, если он того сам пожелает. Думаю Волдеморт теперь не оставит его в покое.

В сердце Гарри больно кольнуло, но вместе с этим зародился огонек надежды. Он представлял, как Драко мог бы находиться рядом, свободным от ярма своего наследия. Как только они все прибыли в Хогвартс, профессор Снег увел Драко куда-то, и возможность хоть как-то поговорить с ним ускользнула скозь пальцы.

— Профессор, могу я идти? — спросил Гарри, вставая с дивана и чувствуя небольшой укол боли в левом боку. В мыслях о Драко ожидание лишь усиливало эту физическую боль.

— Конечно, Гарри. Будьте осторожны, — ответил Дамблдор.

***

В кратком заявлении, сделанном в пятницу вечером, министр магии Корнелиус Фадж подтвердил, что Тот-Кого-Нелъзя-Называть вернулся в нашу страну и вновь принялся за старое.

— К моему величайшему сожалению, я вынужден сообщить, что чародей, называющий себя Лордом, — вы понимаете, кого я имею в виду, — возродился и снова находится среди нас, — сказал усталый и расстроенный министр окружившим его репортерам. — Почти столь же глубокое сожаление вызывает то, что азкабанские дементоры подняли мятеж и отказались в дальнейшем состоять на службе у Министерства. Мы полагаем, что в настоящее время дементоры подчиняются указаниям вышеупомянутого Лорда.

Мы призываем всех, кто нас услышит, проявлять бдительность. Сейчас Министерство готовит к изданию справочник «Как защитить себя и семью: элементарные методы обороны»; в течение ближайшего месяца он будет бесплатно разослан всем волшебникам по домашнему адресу.

Заявление министра было встречено волшебным сообществом с тревогой и недоумением — ведь еще в прошлую среду представители Министерства уверяли нас, что «упорные слухи о том, что Вы-Знаете-Кто снова творит среди нас свои черные дела, не имеют под собой никакой почвы».

Подробности событий, заставивших чиновников столь резко изменить свое мнение, по-прежнему не ясны, однако можно утверждать, что в четверг вечером Тот-Кого-Нелъзя-Называть и банда его ближайших приверженцев, известных как Пожиратели смерти, прорвались внутрь Министерства.

Альбус Дамблдор, восстановленный в должности директора Школы чародейства и волшебства «Хогвартс», а также на посту Верховного чародея Визенгамота, пока никак не прокомментировал происшедшее. В течение всего прошлого года он настаивал на том, что Вы-Знаете-Кто, вопреки широко распространенному мнению, не мертв, а снова набирает сторонников, готовясь к очередной попытке захвата власти. Тем временем Мальчик, Который Выжил...

— А вот и ты, Гарри. Я знала, что они обязательно тебя помянут, — сказала Гермиона, взглянув на него поверх газеты.

Они находились в больничном крыле — Гарри сидел на краешке кровати Рона, и они оба слушали Гермиону, которая читала вслух передовицу из «Воскресного пророка». Джинни, чью лодыжку мадам Помфри залечила в одно мгновение, устроилась в изножье кровати Гермионы; Невилл, нос у которого также вернули нормальную форму и размеры, занял стул между двумя кроватями, а Полумна, на минутку заглянувшая к друзьям с последним выпуском «Придиры», уже успела развернуть его перед собой вверх ногами и явно не слышала ни слова из того, что говорила Гермиона.

— Ну конечно, теперь он у них снова «Мальчик, Который Выжил», — мрачно заметил Рон. — Быстро же они забыли, как обзывали его выскочкой с мозгами набекрень! — На тумбочке у его кровати лежала огромная груда шоколадных лягушек; взяв оттуда целую горсть, он кинул несколько штук Гарри, Джинни и Невиллу, а потом сорвал зубами обертку со своей. На руках у него все еще краснели глубокие рубцы, оставленные щупальцами мозгов. Мадам Помфри объяснила ребятам, что раны, нанесенные мыслями, заживают дольше любых других, — впрочем, обильно смазывая шрамы Рона Летейским эликсиром доктора Летто, она сумела добиться заметного улучшения.

— Да, они отзываются о тебе прямо-таки восторженно, — заметила Гермиона, пробегая статью глазами. — «Одинокий голос правды... Этого мальчика считали неуравновешенным, но он ни разу не дрогнул под градом насмешек и клеветнических заявлений...» Гм... — Она нахмурилась. — Почему-то я нигде не вижу ни словечка о том, что эти насмешки и клеветнические заявления появлялись именно на страницах «Пророка»...

Она слегка поморщилась и приложила ладонь к ребрам. Проклятие Долохова подействовало на нее не в полную силу, поскольку черный маг не успел произнести заклинание вслух, однако мадам Помфри, осмотрев Гермиону заявила, что «здесь определенно есть над чем поработать». Каждый день Гермионе приходилось принимать с десяток целебных настоек, она быстро шла на поправку и с нетерпением ждала, когда же ей наконец разрешат покинуть больничное крыло.

— «Как рвался к вершинам власти Вы-Знаете-Кто» — страницы со второй по четвертую, «О чем умолчало Министерство» — страница пятая, «Почему никто не слушал Альбуса Дамблдора» — страницы с шестой по восьмую, эксклюзивное интервью с Гарри Поттером на странице девятой... Да уж, — Гермиона сложила газету и кинула ее на одеяло, — теперь им долго будет о чем писать... И вовсе оно не эксклюзивное, это интервью, — оно ведь было в «Придире» еще несколько месяцев назад...

Гарри махнул рукой, показывая, что всё слышал, и скрылся за дверью. Он не хотел поднимать эти темы сейчас — ни о том, как изменилась их жизнь с возвращением Волдеморта, ни об их странной связи с Драко. Да и про Слизеринца никто не спрашивал, поэтому он решил промолчать. Глупо было ожидать, что друзья сразу же проникнутся к нему, не так ли? Каждый по-прежнему носил в себе свои страхи и предвзятости, и сваливать на них ожидания было слишком тяжело.

В замке стояла тишина, необычная даже для воскресенья. Коридоры, обычно наполненные смехом и шумом учеников, казались мертвыми. Очевидно, все школьники высыпали на залитые солнцем лужайки, радуясь окончанию экзаменов и перспективе провести последние дни семестра в свое удовольствие. Теперь не нужно было ни делать уроки, ни повторять пройденное — лишь наслаждаться летним солнцем и свободой.

Гарри неторопливо брел по пустынному коридору, создавая зловещий звук своих шагов на холодных каменных плитах. Он поглядывал в окна, и его взгляд задерживался на ярко-зелёных деревьях, танцующих на ветру. Вдруг он заметил, как кто-то, оседлав метлу, скрылся за вершинами деревьев и направился прямо к озеру в Запретном лесу. Это мгновение пробудило в нем желание вырваться на свободу и сделать то же самое.

Не теряя ни минуты, Гарри отправился за своей метлой. Ветер дул в лицо тёплыми порывами, и это ощущение свободы было ему знакомо и желанно. Лес с высоты птичьего полета казался менее страшным, чем с земли; его мрачные тени терялись под ярким светом солнца. Каждое движение метлы дарило ему ощущение легкости, а тревоги, всколыхнувшиеся в его сердце, утихали.

Подлетев к воде, Поттер сразу же заметил фигуру парня, что лег на сухую низкую траву. Хоть лес и был темным, но несколько светлых лучиков пробивались сквозь листву, отражаясь от водяной глади. Их мерцание создало волшебную атмосферу, и Гарри, замерший на мгновение в воздухе, почувствовал, как сердце его заполняется странным чувством. Это был Драко, и он выглядел так, будто задумался о чем-то важном.

Гарри медленно спустился к земле, метла бесшумно приземляясь рядом с травяным покрытием. Ему хотелось понять, что же происходит в душе этого человека, с которым они стали так неразрывно связаны. Глубоко вздохнув, Поттер шагнул вперед, словно решая, что пришло время поговорить.

— Прячешься от меня? — первым заговорил Гарри, нарушая тишину, его голос звучал неуверенно.

Драко поднял голову и искоса посмотрел на Гарри, легкая усмешка промелькнула на его лице.

— Конечно, иначе же не интересно, — отмахнулся он, наблюдая за тем, как гриффиндорец садится рядом. В его глазах читалось какое-то легкомысленное безразличие, но внутри него утихали бури.

Гарри не мог не заметить, как неестественно бледны были щеки Драко и как он постоянно теребил траву, зная, что под внешней оболочкой скрывается множество переживаний и мыслей. Этот страх, прятавшийся за смирением, искал выход, но пока еще оставался неподконтрольным.

— Я переживал, — продолжил Гарри, стараясь сохранить голос спокойным. — Ты в порядке? Что говорит Снэгг?

— Что зря я так поступил и что усложнил ситуацию, — ответил Драко, и в его голосе послышалась недовольная нотка, смешанная с искренней растерянностью. Он отвернулся, глядя вдаль на озеро, где голубая гладь воды отражала небо.

Гарри почувствовал, как его сердце сжалось от понимания, что Драко действительно борется с собственными демонами.

— Ты не должен был так рисковать, — произнес Гарри мягче, но твердостью не открывая свои собственные страхи. — Это было слишком опасно...

— Я понял это, — с горечью сказал Драко, его голос стал резким, словно он хотел оттолкнуть от себя всех, кто когда-либо осуждал его выбор. — Но в тот момент я не думал. Просто хотел поступить правильно, хоть раз в жизни.

Гарри заметил, как Драко стиснул кулаки, будто давил на них, чтобы подавить свои чувства. В его глазах мелькали тени, и это было больше, чем просто страх. Это было страдание и тревога о том, что он мог потерять свою семью — родителей, которые были верными последователями Волдеморта.

— Я не могу просто так изменить свою жизнь, Гарри. Я родился в этой семье, я не могу отвернуться от всего, что мне известно, но... — его голос ослаб, и он чуть склонил голову, как будто признавая собственное поражение. — Я также не хочу быть Пожирателем смерти.

Гарри, чувствуя внутренние терзания Драко, наклонился ближе, чтобы установить более тесный контакт. Его сердце сжималось от жалости к тому, через что ему приходилось проходить.

— Я не знаю, что значит быть в твоей ситуации, — осторожно начал он. — Но, возможно, твоё решение не было ошибкой. Ты действовал в соответствии со своими убеждениями. И это важно.

Драко склонил голову еще ниже, как будто слова Гарри были слишком тяжелыми для него. Он продолжал теребить траву, и Гарри заметил, как дрожит его рука.

— И что мне с этим делать? — спросил Драко, его голос едва слышен. — Как мне быть с чувством, что я теряю всё, выбрав другой путь? Я буду предателем в их глазах.

— Драко, — уверенно произнес Гарри, ощущая необходимость вдохновить его на смелость, — ты не предатель. Ты — тот, кем ты сам себя создаёшь. Я ещё не встречал такого сильного человека как ты.

Драко расширил глаза от слов Гарри. Его дыхание стало глубже, как будто он пытался впитать в себя каждое слово, чтобы найти в них поддержку.

— Я... Я не смогу вернуться назад.

Гарри, ощутив, как сердце наполняется состраданием, коснулся плеча Драко. Тот вздрогнул от неожиданности, но не отодвинулся.

— А ты хочешь этого? — тихо сказал Гарри.

— Я не знаю, чего я хочу, — сдался он, его голос был полон смятения.

Драко замер, его затуманенный взгляд скользнул по лицу Гарри.

— Драко, — вновь заговорил Гарри, словно почувствовав о чём думает сейчас слизеринец. Его тон стал более настойчивым, но оставался мягким. — Предательство — это не идти против них. Предательство — это потерять себя в процессе. Я не хочу, чтобы ты потерял себя ради других. Ты должен быть тем, кем тебе нужно быть.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — произнес он слабо, но в его голосе уже звучала неопределенность. — Разве ты не боишься, что твои друзья отвернутся от тебя, если ты станешь слишком близким ко мне?

— Да, я боюсь, — признался Гарри, его голос стал тише, но уверенность не ослабела. — Но я не могу игнорировать, что происходит. Я переживал за тебя, и это волнует меня больше, чем мнение кто-либо еще. Ты не один, Драко.

— Гарри, ты предлагаешь мне что-то, чего я никогда не имел. И это меня пугает.

— Понимаю, это сложно, — мягко сказал Гарри. — но если ты решишься, если ты готов рискнуть, я буду на твоей стороне.

Драко снова опустил голову, борясь с нарастающими эмоциями, его внутренний конфликт отражался на его лице, и Гарри чувствовал, как невидимые цепи начинают ослабевать.

— Я постараюсь, — проговорил Драко наконец, его мимика была серьезной, но в ней уже сквозила капля надежды. — Я попытаюсь не терять себя.

Гарри улыбнулся, чувствуя, как между ними возникает невидимая связь.

***

За три дня до окончания семестра Рон с Гермионой вышли из больничного крыла совершенно здоровыми. Впрочем, в одном Гарри был уверен: хотя сейчас ему и несладко, через несколько дней, он поедет не в дом номер четыре на Тисовой улице, а к Сириусу и проведет там всё лето.

Профессор Амбридж покинула Хогвартс за день до конца семестра. Она выскользнула из больничного крыла во время ужина, рассчитывая, очевидно, уехать незамеченной, но на свою беду встретила по дороге Пивза; тот не упустил последнего шанса выполнить прощальное пожелание Фреда и со злобным ликованием погнался за ней, осыпая ее ударами трости и носка, набитого мелом. Многие ученики выбежали в вестибюль посмотреть, как она удирает из замка, и деканы факультетов пытались их урезонить — впрочем, похоже, только для виду. И правда, после недолгих и неубедительных увещеваний профессор МакГонагалл вернулась обратно в учительскую и, усевшись в свое любимое кресло, довольно громко выразила сожаление по поводу того, что не может сама с улюлюканьем помчаться за Амбридж, поскольку одолжила Пивзу трость.