Глава 9: "Точка невозврата" (2/2)
— Миранда, прости за ранний звонок, — голос Джеймса звучал напряженно. — Стивен звонил мне час назад. Он... говорил странные вещи. Угрожал рассказать девочкам какую-то ”правду” о тебе.
Миранда почувствовала, как холодок пробежал по спине. Андреа мгновенно оказалась рядом, обнимая её за плечи, даря молчаливую поддержку.
— Что конкретно он сказал? — каждое слово давалось с трудом.
— Он был пьян, говорил сбивчиво. Что-то про то, что ты не та, за кого себя выдаешь, что девочки должны знать правду о своей матери... — Джеймс помолчал. — Миранда, я знаю, мы не всегда ладили, но девочки... они для меня главное. Если этот человек представляет угрозу...
— Нет, — Миранда выпрямилась, её голос обрел привычную стальную твердость. — Я разберусь с этим. Спасибо, что предупредил.
Закончив разговор, она несколько секунд сидела неподвижно. Андреа молча ждала, поглаживая её плечи, понимая, что сейчас Миранде нужно собраться с мыслями.
— Он не остановится, — наконец произнесла Миранда. — Теперь он пытается использовать детей.
— Мы не позволим ему, — Андреа развернула Миранду к себе. В утреннем свете её карие глаза казались почти золотыми. — У меня есть кое-что на него. Много чего, на самом деле. Но мне нужно твое разрешение.
Миранда внимательно посмотрела на неё: — Насколько это законно?
— Скажем так... — Андреа слегка улыбнулась, — Джессика Пирс знает, как превратить определенные доказательства в абсолютно легальные улики. Особенно когда речь идет о манипуляциях и угрозах.
— Используй всё, что у тебя есть. Я хочу, чтобы он исчез из нашей жизни. Навсегда. — Миранда произнесла это тихо, но в её голосе звучала абсолютная решимость.
Андреа потянулась за телефоном, но Миранда остановила её: — Подожди.
Их взгляды встретились. В утреннем свете, с растрепанными после сна волосами, без привычного идеального макияжа, Миранда казалась одновременно уязвимой и невероятно сильной.
— То, что случилось между нами... — она запнулась, подбирая слова. — Я не хочу, чтобы ты думала, что это было просто...
— Я знаю, — мягко перебила её Андреа. — Поверь, я знаю. — Она наклонилась, оставляя легкий поцелуй на плече Миранды. — И именно поэтому я сделаю всё, чтобы защитить тебя. Тебя и девочек.
Миранда кивнула, позволяя себе еще на мгновение раствориться в этой нежности, прежде чем вернуться к реальности. Андреа уже набирала номер Джессики Пирс, её голос приобрел те стальные нотки, которые появлялись только когда речь шла о работе:
— Госпожа Пирс, — Андреа произнесла эти слова с глубоким почтением, в котором, однако, не было раболепства. — Я понимаю, насколько неуместен звонок в столь ранний час, но ситуация требует вашего непревзойденного опыта.
В трубке повисло то особое молчание, которое Джессика Пирс использовала как инструмент в самых громких процессах десятилетия. Где-то на заднем плане слышалось мягкое шуршание бумаг – машина одной из крупнейших юридических фирм мира никогда не останавливалась.
— Джессика, — голос Андреа дрогнул, но в нем появились стальные нотки, когда она продолжила, — ситуация усугубилась. Мистер Томлинсон перешел все допустимые границы. Он использует детей как инструмент давления.
Миранда, сидевшая рядом, обхватила себя руками – жест, который Андреа никогда прежде не видела у этой сильной женщины.
— Вы говорите о прямых угрозах? — голос Джессики приобрел ту особую остроту, которая заставляла самых опытных противников искать пути к отступлению.
Андреа бросила быстрый взгляд на Миранду, получая едва заметный кивок.
— Он связался с их отцом, — произнесла она, каждое слово давалось с трудом. — Угрожал раскрыть некую ”правду” девочкам. Использовал... интимную информацию как средство манипуляции.
— Вмешательство в семейные отношения, — Джессика произносила каждое слово с той методичной точностью, которая сделала её легендой в юридических кругах. —Эмоциональное давление на несовершеннолетних. Попытка использования личной информации для шантажа. — Она сделала паузу. — Миранда там?
— Да, — Андреа включила громкую связь.
— Миранда, — в голосе Джессики появились та особая интонация, которую она приберегала для самых важных клиентов, — мы можем подать заявление в полицию прямо сейчас. С учетом собранных материалов о слежке, угроз и попытки вовлечения несовершеннолетних, у нас есть все основания для получения судебного запрета. Это даст нам дополнительные рычаги давления в гражданском процессе.
Миранда медленно подняла голову. В утреннем свете её лицо казалось прекрасным и бесконечно усталым.
— Сделайте это, — её голос был тихим, но в нем звучала абсолютная решимость. — Я хочу, чтобы он понял – мои дети неприкосновенны. — Она сделала паузу, и когда заговорила снова, в её голосе не осталось ни капли мягкрсти. — Я даю согласие на использование каждой записи, каждого документа. Я хочу, чтобы он никогда больше не смог приблизиться к моей семье.
— Заявление будет подано в течение часа, — в голосе Джессики звучала та особая уверенность, которая стоила её клиентам миллионы. — Я задействую свои связи в полиции, чтобы делу был дан надлежащий ход. К вечеру у нас будет судебный запрет. — Она помолчала.
— И Миранда... не беспокойтесь о прессе. Я позабочусь, чтобы история была подана правильно. Мистер Томлинсон очень скоро пожалеет о своем решении использовать детей в этой ситуации.
***
Когда звонок завершился, в комнате стало звеняще тихо. Утренний свет уже во всю заливал спальню, превращая разбросанную одежду в причудливые тени на полу. Миранда сидела неподвижно, её плечи были напряжены, словно она несла невидимую тяжесть.
Андреа осторожно коснулась её спины, ощущая, как мелко дрожат мышцы под кожей. Одеяло соскользнуло ещё ниже, обнажая следы их ночной близости – легкие розоватые отметины на бледной коже, каждая – как молчаливое признание в любви.
— Иди ко мне, — прошептала Андреа, мягко привлекая Миранду к себе. Та подалась навстречу с неожиданной готовностью, словно только и ждала разрешения быть слабой.
Они опустились на подушки, Миранда уткнулась лицом в шею Андреа, вдыхая знакомый аромат её духов, смешанный теперь с чем-то более интимным, принадлежащим только им двоим. Шелковая рубашка Андреа, всё ещё наполовину расстегнутая, была прохладной под пальцами Миранды.
— Ты даже не разделась прошлой ночью, — произнесла Миранда с нотками удивления в голосе. — Была так занята мной, что...
— Что забыла о себе? — Андреа мягко улыбнулась, перебирая серебристые пряди волос Миранды. — Может быть. Но я ни о чём не жалею.
Миранда приподнялась на локте, её взгляд стал внимательным, изучающим.
— Ты не... — она запнулась, подбирая слова, и эта неуверенность была такой несвойственной для неё. — Прошлой ночью я была слишком поглощена собственными ощущениями. Ты даже не...
Андреа накрыла её губы легким поцелуем, прерывая поток слов.
— Я получила больше удовольствия, чем ты можешь представить, — прошептала она. — Видеть тебя такой... открытой, доверяющей... Чувствовать, как ты отзываешься на каждое прикосновение... — её голос стал ниже, интимнее. — Это было прекрасно. Ты была прекрасна!
Миранда провела пальцами по щеке Андреа, очерчивая контур её губ.
— И всё же... — в её глазах появился тот особый блеск, который обычно предвещал важные решения в Runway. — Я хочу исправить это упущение.
Её рука скользнула к пуговицам рубашки Андреа, медленно, вопросительно. Андреа накрыла её ладонь своей, но не чтобы остановить – чтобы разделить момент.
— У нас есть время, — произнесла она мягко. — Джессика позаботится обо всём. А сейчас... сейчас есть только мы.
Миранда на мгновение замерла, её пальцы едва касались пуговиц рубашки Андреа. В утреннем свете её глаза казались почти прозрачными, в них читалась та особая уязвимость, которую она никогда не позволяла себе показывать другим.
— Я хочу тебя видеть, — прошептала она, и в её голосе смешались желание и какая-то почти детская неуверенность. — Я очень хочу прикоснуться к тебе.
Эти слова, произнесенные тихо, почти благоговейно, заставили Андреа задержать дыхание. В них было столько невысказанной нежности, столько затаенного желания, что у неё защемило сердце.
Каждый дюйм обнажающейся кожи встречался поцелуем, каждый вздох Андреа отзывался дрожью в её собственном теле.
Утренний свет окутывал их золотистым сиянием, превращая простые прикосновения в священнодействие. В этот момент все тревоги отступили, растворились в нежности разделенной близости. Существовали только они двое, их дыхание, их тепло, их любовь – такая новая и в то же время такая естественная, словно они всю жизнь шли к этому мгновению.
Где-то в городе начинался новый день, но здесь, в их собственном мире, время потеряло своё значение. Остались только прикосновения, шепот, тихие стоны и бесконечная, всепоглощающая нежность, в которой не было места страху или сомнениям – только абсолютное принятие друг друга.