ГЛАВА 27. Подобно молитве (1/2)
ГЛАВА 27. Подобно молитве
Влеки меня, мы побежим за тобою;
— царь ввел меня в чертоги свои,
— будем восхищаться и радоваться тобою,
превозносить ласки твои больше, нежели вино;
достойно любят тебя!
Песнь Песней
16-17 июня 1989 года
Лигурийское море, борт яхты «Амадея».
Яхта вышла за пределы залива Жуан, и на открытой воде Лигурийского моря уже ощущалось небольшое волнение. Руди с Анхелем спустились из рубки на корму. Здесь стоял угловой диван, не долетала водяная пыль, и шум мотора создавал достаточно помех, чтобы их не подслушивали матросы и стюард.
Колонна подошел к дивану, но садиться не стал и резко развернулся к любовнику:
— Я должен был понять сразу, что ты и до этого сидел на всяких веществах или… тебя на них специально подсадили! Вот почему ты такой… с такими резкими перепадами настроения, так?
— Мне действительно нужно что-то объяснять — или вы, синьор Родольфо, как всегда, слышите только себя? — тихо проговорил Анхель — к счастью, магрибинское зелье успело подействовать, и он почувствовал такой прилив сил, что мог хоть сейчас провести кумитэ. (1)
— Знаешь, кто улыбается в глаза, а за спиной вытворяет такие… фортели, не заслуживает никакого доверия! Так себя ведут трусливые лживые шлюхи, а ими я сыт по горло!
— Ты несправедлив ко мне…
— Вот как? А, то есть ты считаешь, что нормально себя вел? Да? Я тебя всю дорогу спрашиваю — чего ты хочешь, давай то, давай се…
— Я хочу объяснить, но…
— Тебе не понадобилось бы ничего мне объяснять, если бы ты сразу сказал мне, что тебе это нужно! Я сам притащил бы тебе любую траву и колеса! Не святой, понимаю, что иногда без этого никак! И что ты сделал вместо того, чтобы попросить меня? Тайком смотался к Пепе за этой дрянью, как будто точно знал, что она у него есть! Значит, вы с ним знакомы, причем достаточно коротко, чтобы он тебе что-то продал! И что мне прикажешь думать обо всем этом?
— На какой из твоих вопросов мне отвечать сначала? Или мои ответы тебя не интересуют, как обычно — ты уже сам все себе объяснил?.. — Анхель не мог припомнить случая, когда бы он так дерзко разговаривал с любым из временных господ — кроме тех, что сами желали быть оскорбляемыми и унижаемыми… но на Руди подобную роль невозможно было примерить даже в горячечном бреду. Он и рад был бы остановиться, но магрибинское снадобье продолжало действовать, зажигая кровь, и переполняло душу гневом, отвагой и страстью… и выплеск этих чувств приносил удовольствие, в отличие от симптомов нервной булимии…
— Да на любой, блять! Я вынужден искать ответы самостоятельно, потому что ты молчишь как рыба! Молчишь, даже когда я тебе дал десять, двадцать, сто подтверждений, что ты можешь говорить свободно, как… как нормальный человек, а не чертов робот! Или тебе удалили часть мозга, отвечающую за понимание таких простых слов? — разъяренно выкрикнул Родольфо, впав в бешенство от осознания собственного бессилия исправить весь тот кошмар, что эти уроды сотворили с Анхелем. Его Анхелем…
— Хочешь, чтобы я говорил с тобой свободно? Ты правда этого хочешь? — зрачки Самума опасно сузились, руки сжались в кулаки.
— Да! Если тебе мешают посторонние, чтобы быть самим собой, я всех отправлю на берег!
— Мне никто не мешает послать тебя к черту! Хозяин жизни… такой же, как все они! А теперь можешь выбросить меня за борт… мне уже все равно… — Анхель скрестил руки на груди, отвернулся от Руди и стал смотреть в море, на пенящиеся валы, похожие на кипение его долго сдерживаемого гнева.
— И что? Это все, что ты собирался мне сказать? — усмехнулся Руди, делая вид, что словесная пощечина его ни капельки не задела. — Слабовато для джинна!
— Какая разница, десять слов я скажу или сто? Ты же все равно не слушаешь! А настоящий джинн давно убил бы тебя…
— Да тебе силенок не хватит убить Родольфо Колонну! — Руди подошел к любовнику на опасно близкое расстояние.
— Ну так радуйся, что я простой смертный, который, к тому же…
— Что — «к тому же»?!
Анхель резко осекся, осознав, что едва не проговорился в запале, и заключил упавшим голосом:
— А, плевать…
Колонна ощутил, что его уже трясет от гремучей смеси ярости, обиды и желания — и еле удержался от того, чтобы и правда не швырнуть проклятого упрямца за борт.
«А и правда, сейчас как сброшу тебя! И сам сигану следом, и пусть нас подберут мои парни, а потом зубоскалят хоть до утра… плевать… главное, что все само собой наладится — мы голыми завернемся в один плед, выпьем коньяка и согреем друг друга массажем… а потом переберемся в каюту…»
От воплощения фантазии в реальность Руди остановило воспоминание, яркое, как вспышка молнии: всего пару часов назад Анхель из-за него уже наглотался воды — правда, не в море, а в бассейне.
«Ой, кретииин…» — когда в сознании сложились причина и следствие, это как по волшебству испарило весь, как ему казалось, праведный гнев.
«Да, я хотел вырваться из твоих объятий… уклониться от непрошенной ласки сзади… потому что она… охх… слишком уж мне понравилась!.. — но зачем, зачем было потом швырять тебя в воду, да еще советовать «остудить пыл»! Вот ты его и остудил… до арктического льда!» — Руди замер на месте, по-новому оценивая все, что произошло между ними в цветнике, перед принудительным купанием любовника в бассейне — только глазами самого Анхеля…
«Ооо… значит, ты серьезно оскорбился, когда на твое желание я ответил грубостью и насмешкой… Но это же было не со зла, а от смущения!.. И я же извинился перед тобой… там, на пирсе… Значит, дело не в этом? Или все-таки в этом? Черррт, это все бред какой-то! Ерунда! Тоже мне, королева драмы!» — он сам не знал, к кому из них двоих больше подходит «почетный титул», но теперь еще больше желал выяснить все до конца, схватил Анхеля за плечо и силой развернул лицом к себе:
— Так. Я сыт по горло твоими вечными недомолвками и дурацкими намеками! Что там у тебя за «к тому же»? Договаривай! Хватит играть со мной в гребаную Шахерезаду и прерывать дозволенные речи, ни черта толком не сказав!
— Ладно. В таком случае, игра закончена. — Анхель взглянул на него с яростным отчаянием, глубоко вдохнул, словно перед прыжком в воду, и высказал то, что давно лежало на сердце:
— Я люблю тебя! И это худшее, что могло со мной случиться… полная катастрофа! Да, я люблю тебя! Теперь ты доволен моей откровенностью с тобой?..
Руди как будто пропустил удар боксерской перчаткой в лицо. Признание Анхеля в любви с одновременным заявлением, что это — катастрофа, никак не укладывались у него в голове. Сердце же плевать хотело на логику — завелось с полоборота, как движок «харлея», и бешено застучало, приведя кровь в волнение посильнее того, что нарастало за бортом.
Он крепко стиснул плечи Анхеля — словно тот вот-вот мог улететь в неизвестном направлении и оставить его ломать голову над загадкой джинна — и, стараясь говорить как можно спокойнее, попросил:
— Так… Скажи это еще раз… и объясни, в чем катастрофа? Что плохого в том, что ты… любишь меня?
К счастью, Анхель не полез в бутылку и ответил без всяких экивоков, продолжая пламенно и бесстрашно смотреть Руди в лицо:
— Я люблю тебя… и в моем положении это самая настоящая катастрофа… моя привычная жизнь обрушилась, как карточный домик, я больше никогда не смогу быть прежним Самумом…
— И что, ты жалеешь об этом? О той жизни?
— Нет. Я жалею себя… потому что с тобой узнал настоящее счастье… но мне осталось совсем немного… до возвращения в клетку. Я не уверен, что теперь смогу выжить в ней… а мне хотелось бы остаться в живых.
— Погоди, что еще за возвращение? Куда? Зачем? Я же обещал, что продлю контракт и освобожу тебя! Ведь я… я тоже тебя люблю! — признание вылетело изо рта Руди так легко, как будто он сотни раз произносил его вместо ежедневной молитвы, и только мгновением позже рассудок осознал, что это не так, что никому и никогда Родольфо Колонна не признавался в любви.
Невероятные глаза Анхеля брызнули светом — словно в каждом включилось по солнцу… губы дрогнули и сбивчиво прошептали:
— Руди… ты… что ты сказал сейчас?..
— Сказал, что люблю тебя! Да, черт возьми, люблю! Безумно, с первого взгляда, с первого прикосновения к тебе, вот этого… — пальцы Руди дотронулись до подбородка Анхеля, но не жестко, как в ту памятную ночь на вилле отца, а нежно и ласкающе.
— Я тоже люблю тебя с той самой первой встречи. А может быть, и раньше… с первого взгляда на твое фото… мне его показывал твой… отец… — Анхель опустил глаза и прошептал: — Прости меня…
— Отец… — у Руди болезненно кольнуло в груди, и к глазам подступила морская соль, но голос не утратил твердости:
— Я ему готов все простить только за то, что его смерть свела нас с тобой… И это не ты должен просить у меня прощения, а он и я — у тебя… Аааа… Бог свидетель, мы все тут грешны, и… пусть Он нас рассудит в свой час. Но в своей любви я не каюсь…
— Руди… мой любимый… единственно любимый… — губы Анхеля оказались вдруг совсем рядом с его губами, и Родольфо выдохнул прямо в них:
— Анхель… люблю тебя…
Тут яхту сильно качнуло на встречной боковой волне от круизного лайнера, идущего мимо них по пути из Марселя в Геную, и любовники крепко ухватились друг за друга — не только затем, чтобы сохранить равновесие.
— Давай вернемся в салон… или сразу в каюту? — предложил Руди тоном, в котором не осталось никаких резких и властных нот. Он и не подозревал, что способен говорить так нежно с другим мужчиной. И чувствовать такое счастье от не менее нежного ответа:
— Я хочу тебя… и готов заниматься с тобой любовью всю ночь… но не могу оставить нас без ужина. Со мной и так слишком много хлопот.
— Нет у меня с тобой никаких хлопот, мой ангел… одни приятные заботы… — Руди обнял Анхеля с геркулесовой силой, прижал к себе, и, вспомнив о том, что его так напугало и разозлило, пообещал:
— И с твоей тягой к этой дряни мы справимся, не сомневайся, у меня самого богатый опыт по части общения с докторами, приводящими в норму…
— Что?.. О… ну да… — Анхель уткнулся лбом Руди в плечо и положил обе ладони ему на грудь.
— Любимый, поверь мне… я не наркоман… и не сижу постоянно на стимуляторах… может, и сидел бы, но к счастью, мое тело ничего такого не переносит и жестоко мстит…
— Зачем же ты тогда взял у Пепе это чертово зелье? От него же штырит почище, чем от кокса… хорошо хоть, привыкания нет, как и к травке.
— А… ты его знаешь? Принимал?
— Конечно! Иначе зачем бы Пепе все это имел при себе на борту моей яхты? Его постоянным клиентом являюсь я, Руди Колонна. Точнее, являлся… теперь у меня есть ты, и, чтобы любить тебя, мне точно не нужны никакие стимуляторы… Но ты-то… если любишь меня… зачем принимал этот дьявольский порошок?
Ответа не последовало.
Губы Анхеля по-прежнему были совсем близко от его губ, так, что дыхание смешивалось… теплые ладони уже пробрались к Руди под футболку… Нарастающее жгучее возбуждение очень отвлекало от разговора, но он проявил фамильное упрямство. Прижал руки любимого своими и повторил вопрос:
— Зачем тебе это было нужно?
Анхель вздохнул и виновато взглянул на Руди, его глаза по-кошачьи блеснули в свете кормовых фонарей:
— Мне правда стало очень плохо из-за усталости и… в общем, из-за того, что глупо накрутил сам себя… В таких случаях мне обычно помогает травяной чай… но у тебя тут вряд ли есть нужные травы, зато… оказался Пепе, с которым я познакомился года три назад на морской вечеринке. И он со своим зельем однажды очень здорово выручил меня — когда… ну… мне нужно было быть в форме… во всех смыслах… и при этом не опьянеть, не нести всякий бред, не ловить бабочек над бильярдом и… прости… не блевать дальше, чем вижу…
Исповедь Анхеля сопровождалась отнюдь не целомудренными действиями: его пальцы ловко разобрались с застежкой ремня, пуговицей и молнией на джинсах Руди, а потом и на своих собственных… Руди никак не вмешивался, лишь покусывал губы от нетерпения, и, проникнув ладонями в задние карманы джинсов от Армани, мял крепкие ягодицы любовника: