11. Узники прошлого [2007 год] (2/2)
— Чё, любимая звонит? — Шутки ради спросил Витя. Ваня кивнул и больше ничего не сказал.
— Да, у него девочка появилась, я знаю. Завтра гулять пойдут на «Патрики». Господи, такой взрослый уже. Я помню, как он ходил под себя и бегал под столом, а щас уже девочки и пор…
— Папа!!! Я больше не смотрел! — В отчаянии воскликнул Ваня.
— Да ладно, не переживай. Совет нужен какой? Дядь Ви… — Пчёлкин наступил на ногу Белову. — Виктор Палыч тоже может помочь. Он знаешь, каким ловеласом был в твоём возрасте? Мы серьёзно, кстати.
Олеся уже не поднимала трубку. Ваня поколебался — вдруг папа разыгрывает его перед Витей? Но вопрос мучал уже слишком долго. Белов-младший подошёл к мужчинам и спросил:
— Па, как вы с мамой познакомились? Что ты ей сказал, когда впервые увидел?
— Короче, — Саша глотнул кофе и принял позу оратора. Только в сидячем положении. Устремил взгляд наверх, будто Байрон в поисках вдохновения. — Я ездил в деревню отдыхать, перед поступлением в университет.
— Это когда тебя обвинили в незаконном хранении оружия? — Витя хрюкнул от смеха, а потом получил удар по лодыжке.
— Виктор Палыч больше не будет пить пиво, — Саша отодвинул бутылку от Пчёлы.
— Да херня это. Вот в Германии пиво прекрасно было.
— Не слушай Витю. Короче! — Саша вернулся обратно, в начало речи. — Я отдыхал в деревне. И твоя мама была в соседнем доме. Она играла на скрипке, капризное что-то. Но мне нравилось. Я маму увидел, влюбился…
— Ага, она раздеваться потом стала, — многозначительно добавил Витя, всё-таки налив себе пива.
— Пчёлкин! Я тебе сейчас!.. — Саша замахнулся, а Ваня смеялся, понимая, что Витя прав. — Ну да, закрылась занавеской, но я видел, как она переодевалась, не суть! Короче! Я ей позвонил, нашёл номер в справочнике. Прочитал ей Пушкина, сказал, что хорошо играет на скрипке. Договорился о встрече, сказал, что у меня в руке будет журнал «Огонёк». На следующий день я пошёл за ней, она выступала в консерватории. Потом цветы подарил и всё. Проводил до вокзала, разъехались.
— А Олеся не играет на скрипке. Что мне делать?
— Просто ухаживай за ней, красиво как-то. Цветы ей подари, только не гвоздики. Комплименты делай. Добивайся её. Будь охотником, хищником! — Саша показал тигра. — Понял?
— Я ещё хочу, чтобы ты вечером мне пересказал «Мастера и Маргариту».
— Перескажу. У тебя всё? — Саша намекал на то, что сыну пора к себе. Белов кивнул и ушёл к себе, чтобы поскорее насладиться любимым йогуртом. Витя тут же извинился:
— Слушай, я думал, что ты Ваньке сказал, кто ты…
— Нет. Я не хочу пока ему ничего говорить. Сложный это разговор, Ваня не готов к такому пока. Ему только 16, он не поймет, как всё срослось. Ты прав, вообще-то. Есть правда, которая только губит. Как с изнасилованием Юли… Прости, лишнее сказал.
— Ничего. Я уже принял этот факт. Алёна помогла это проработать. Я вот тоже не знаю, как Настюхе своей скажу… Тут прям три правды, которые она должна узнать. И про Юлю, и про меня, и про нас. Тяжело быть отцом.
— Согласен. Особенно когда за тобой тянется прошлое, — Саша вздохнул. Как-то незаметно их беседа стала философско-меланхоличной…
***
Космос наконец-то приехал к отцу, чтобы обсудить правки в диссертации. Юрий Ростиславович был строгим научным руководителем, хотя и приходился отцом. Зато благодаря этому Космоса уже признавали в научном сообществе.
— Вот ты здесь пишешь совершенно не в научном стиле. А в разговорном. Измени здесь терминологию. Дальше, твоё введение, — Юрий Ростиславович обводил на бумаге ошибки. — Оно просто набор случайных фраз. Нет актуальности. Общие какие-то слова, положения. Школьник и то лучше напишет.
— Перепишу. Понял.
— Эмпирическая база. Ну это вообще никуда не годится, — Юрий Ростиславович подчеркнул пункт. — Твоя эмпирическая база это что-то конкретное. Понимаешь? Конкретное издание, конкретное… Что ты разбирать будешь.
— Угу, — Космос кивал, а сам мыслями был в другом месте.
Вот уже больше недели от Люды не было ни слуха, ни духа. Космос переживал и злился на себя, что так тупо упустил ту, к которой начал привязываться. Без Люды всё стало неправильным. Ещё Космос переживал за своего ребёнка. Сделала ли Люда аборт или нет? Она не отвечала на звонки.
— Холмогоров! Я тебе уже три раза вопрос задал.
— А? — Кос поднял голову. Юрий Ростиславович прервал объяснение и спросил напрямую:
— Что случилось?
— Пап… Люда хочет развестись. Я такой идиот… Я был равнодушным к ней, потому что боялся новых чувств, я их глушил, всё о Фроловой думал. Она залетела, а я не обрадовался. Люда ушла. Я очень жалею.
Юрий Ростиславович сидел молча, сжав руки в замке, а потом встал и дал пощёчину Космосу. Холмогоров и не сопротивлялся — знал, что заслужил.
— Девочке жизнь сломал. Позорище просто. Залетела… — передразнил он. — Вы женаты семь лет. Ты понимаешь, что ты подло поступаешь по отношению к Вите? Всё о его жене фантазируешь. Ты любишь луну, Космос, очнись!
— Папа, я уже понял, что мне нужна Люда! Я же не просто так с ней в ЗАГС шёл! Она мне нравилась, я попытался начать что-то новое… Но я боялся семьи, потому что не был уверен, что отпустил Юлю.
— Ты не имеешь права думать о ней, Космос! Никакого! Забудь о ней! — Отчитывал Юрий Ростиславович. Космос опустил глаза, как щенок.
— Значит так. Ты знаешь адрес Люды?
Космос кивнул несколько раз, но робко сказал:
— Она не откроет.
— Не откроет, значит, звони в звонок несколько часов, не отпуская пальцев. Бей в дверь ногами, руками, пролезь через щель. Если тебе нужна женщина, действительно нужна, ты найдёшь способ вернуть её расположение, пока не стало слишком поздно. Понял меня? — Юрий Ростиславович отвесил подзатыльник. Космос потирал голову, бормоча:
— Согласен.
— И букет ей купи! Роскошный! Придурок. Я никак не думал, что мой сын вырастет таким идиотом. Я разочарован, Космос, — Юрий Ростиславович покачал головой. Именно эти слова и добили Коса. Только он нашёл контакт с отцом, только он дал ему право гордиться сыном, когда бросил кокаин, а сейчас вновь проёб.
С другой стороны, у Космоса было оправдание. В какой-то момент отца и правда не было рядом — он занялся личной жизнью с тупой моделькой Надей. Она на воспитание Коса и вовсе болт забила.
— По поводу диссертации приходи, когда к Люде съездишь. Я тебе объясню правки.
***
Воскресенье. День. Настя быстренько доделала уроки, показала их отцу, собрала рюкзак и рванула на улицу. Скорее, на свободу!
Ещё и радость была — Лиза и Серёжа Филатов тоже могли выйти и поиграть. Банда, образованная с ранних лет, редко могла появиться в полном составе из-за учёбы. Лизе сложнее давались уроки — она была непоседой. Усадить за учебники было великим делом.
Настя выбежала на улицу, стуча босоножками. Так хорошо было, в конце концов, снять дурацкую шапку, надеть только лёгкое платье и босоножки! Они ещё и с цветочками были. Ну невероятно просто!
— Лиза! Ну где ты ходишь! — Отчитывала свою подругу Настя. Белова и вправду опоздала на минут пять. — У меня с собой мяч, можем поиграть в «вышибалы».
— Нет, ты всегда выигрываешь в вышибал, — ответила Лиза. — Может, в прятки?
— Давай! — Одобрила Настя. — А потом в догонялки и море волнуется раз.
Серёжа выехал из-за угла дома на новеньком велосипеде. Он уже умел на нём кататься благодаря отцу. Он дал пять Лизе и Насте. Пчёлкина с интересом разглядывала велосипед.
— Двухколёсный? — Спросила она ехидно.
— Ага. Да я на четырёх никогда не катался, сразу на такой перешёл. Хочешь, научу тебя кататься? Там ничего сложного нет.
— Давай! За шоколадку. Только сначала поиграем. Я вот мяч с собой взяла, — Настя сделала передачу Серёже, он отбил его ногой, как в футболе. — Мы с Лизой договорились, что сначала будем играть в прятки, потом в вышибал, потом в море волнуется раз.
— Круто! Кто будет водить?
Поисковика было решено искать по «камень, ножницы, бумага». Троица, как заклинание, повторяла:
— Камень, ножницы, бумага… Раз, два, три… Настя! Почему ты всегда камень показываешь? — Воскликнула Лиза.
— А потому что! — Настя высунула розовый длинный язычок.
Путём перебрасываний стало ясно, что искать девочек будет Серёжа Филатов. Он очень обрадовался и тут же побежал к стене ближайшего дома. Прикрыл глаза ладонями и начал вслух считать:
— Один… Два… Три…
— Считай до тридцати! — крикнула Настя.
— Но до десяти же, по правилам…
— А у меня свои правила! Будем до тридцати! — Настояла Пчёлкина. Серёжа и не противился. Считал, медленно, давая девочкам шанс спрятаться. Лиза села в горку-«трубу», Настя залезла на вершину дерева. Зелёная крона листьев надёжно укрыла её. Так что Серёже пришлось бы постараться, чтобы найти подруг…
Началась игра. Серёжа подошёл к площадке, оглядел каждую скамейку. Наконец он услышал чих в горке и полез по лестнице. Лиза нашлась мгновенно.
— Пойдём Настю искать?
Настя сидела, будто кошка и смотрела вниз. С каждой секундой высота уже не завораживала. Становилось страшно. Настя ещё сильнее цеплялась за дерево. Одно неверное движение, и она бы полетела… Зачем она только полезла так высоко? Она бы и так могла спрятаться так, чтобы Серёжа Филатов не нашёл!
Серёжа и Лиза звали Настю, но в ответ раздавалась тишина. Лиза даже спросила у нескольких мамочек на улице, не видели ли они девочку — они решительно головой мотали. Игра затянулась…
У Насти затекли ноги. Ещё хотелось покушать. Но она не сдавалась так просто… Сидела и терпела, не подавая голоса. Наконец глазастый Серёжа поднял голову и увидел босоножку Насти. Тайна раскрылась! Филатов полез снимать Настю с дерева.
— Нечестно! — Возмущалась Настя, пока сползала обратно. — Я выиграла! Я хорошо спряталась!
— Конечно, но я тебя всё равно нашёл. Не переживай, победишь в следующий раз.
— Нет! Я хочу победить сейчас! Я знаешь… У меня жёлтый пояс по карате! — Похвасталась Пчёлкина своим достижением. Лиза, подумавшая, что это невероятно круто, выпучила глаза и похлопала ей.
Дети решили зайти в магазин на первом этаже и купить вкусняшек. На это их сподвигло мирное урчание в животах. У каждого было немного мелочи с собой.
Настя, как самая старшая,<span class="footnote" id="fn_37645942_4"></span> подошла к продавщице и уверенно сказала:
— Здравствуйте, можно нам пожалуйста, вон те кириешки, — она показала пальцем, хотя папа учил так не делать. — Лимонад и… «Cheetos»?
— Можно, — продавщица улыбнулась Насте, пробила все покупки и забрала мелочь, считая вслух. Настя тоже не теряла времени и подсчитывала, чтобы тренировать мозг. Когда долгожданные вкусняшки были в руках, дети с хохотом побежали занимать ту самую единственную лавочку во дворе.
Конечно, им не разрешалось пить лимонад, тем более холодный. Но дети были уверены, что никто ни о чём не узнает. Тем более, они не видели в этом ничего плохого.
Они ели кириешки, болтали ногами и обсуждали всё самое детское и беззаботное: игры, последнюю серию «Винкс» (здесь Серёжа слабо мог поддержать разговор), вкус «Скелетонов», коллекции наклеек, любимые песни… Вот оно — счастье: когда твоя голова абсолютно свободна от взрослых проблем. Сиди на скамейке да болтай ногами, наслаждаясь вкусом любимых сухариков.
Подкрепились — можно вернуться в игры. Подтянулись и другие ребята с площадки — так что вышибалы были интереснее. Настя быстро бегала и выбивала игроков — помогала хорошая спортивная форма. Так что Лиза была права в своих опасениях…
Вот в «Море волнуется раз» девочкам было сложнее. Они не могли сразу по сигналу замереть и частенько проигрывали. Серёжа, обладавший хорошей концентрацией и реакцией, быстро останавливался, как по щелчку пальцев. Эта игра больше понравилась детям, и они сыграли в неё несколько раз.
Наконец наступил тот момент, который Настя ждала — Серёжа дал ей покататься на велосипеде. Он аккуратно посадил девочку на сиденье, поддержал её, объясняя, как ехать. Пчёлкина фыркнула:
— Проще простого!
Но стоило ей только тронуться с места, как велосипед стал наклоняться в сторону. Настя жутко испугалась и отпустила руки с руля, чем сделала себе хуже. Она упала, разодрав кожу на коленках.
Вопреки ожиданиям Лизы, Настя не заплакала. Хоть и было больно, но она терпела, сцепив зубы. Сжала маленькие кулачки, шипя что-то, будто змейка. Папа ведь учил никогда не плакать…
Серёжа побежал домой. Настя подумала, что он её бросил. Но Филатов вернулся с ваткой и перекисью водорода. Оказывается, он уже мог оказать простую первую помощь.
— Осторожнее, — сказал ей Серёжа, но не в форме претензии. Он налил перекись на ватку и заботливо приложил к ране, останавливая кровь. Лиза, наблюдавшая за ними, отвернулась, фыркнув:
— Подумаешь!..
Всё потому, что ей нравился Серёжка. А тут он сидит и Насте помогает! Куда же это годится? Кто такое терпеть станет?
Серёжа закончил обработку и наклеил пластырь с зверятами. Не пожалел — отдал самый любимый. Так что Настя даже не расстроилась, что поранила коленки. Уроки велосипеда перенесли на следующий раз… А пока их ждали другие игры и море веселья.
***
Как же иронично, что Виктора Александрова звали точно также, как и его заклятого врага.
Виктор с самых девяностых годов грел и лелеял в себе чувство ненависти и желание отомстить Пчёлкину за то, что произошло. Тот день, который перечеркнул всё, навсегда отпечатался в голове. По минутам. Виктор знал все детали назубок, мог воссоздать его с точностью до миллисекунд.
1992 год, июнь.
Бригада Белова всегда приходила в офис Александрова, нарушая все правила этикета. Распахивали дверь ногой, громко кричали, попутно выпивая водку. Пчёлкин лез к секретаршам с предложением переспать, Кос его оттаскивал.
Виктор уже знал об из предстоящем визите и сильно переживал. Заплатить за этот месяц он был не в силах, ибо он был близок к статусу банкрота. Он мог решить вопрос, но на это требовалось время. Виктор надеялся, что его поймут.
Дело в том, что Александров завёл бизнес по продаже аудиокассет только ради мамы. Она была тяжело больна, требовались лекарства из заграницы. Чтобы бизнес приносил большой доход (и вообще остался на рынке), Виктор заключил договор с бригадой Белова. Но естественно, не за красивые глазки: каждый месяц он отсыпал определённую сумму.
Дверь в кабинет открылась. Виктор сделал глубокий вдох, стараясь выглядеть спокойным. Он знал, что Белов не любит нервных.
— Здоро́во, — Виктор пожал руку всем парням. — Зачем пришли?
— Оно не очевидно? — Первым вступил в диалог Пчёлкин. Белову это не понравилось — обычно право первого слова давалось главарю. — Бабки где? Лаве. Уже и так неделю торчишь, думали, сам сообразишь.
— Пацаны, я всё заплачу. Правда, — твёрдо сказал Виктор. — У меня есть знакомый, он даст мне под небольшой процент. Завтра у меня с ним встреча…
— Меня не устраивает «завтра», — перебил его грубо Пчёлкин. — Был уговор — каждое двадцатое число ты нам платишь. Было такое?! — Витя залез на стол и приблизился к тёзке.
— Было. Но я объясняю, у меня так получилось… Я же не говорю, что вообще бабок не отдам. Я решу вопрос, правда!
— Мы это уже неделю слышим, придурок, — вмешался Космос. — Так дела не делаются. Ты помнишь, что мы обещали, если ты нас обижать будешь? — Он приложил пистолет к виску Виктора, и он рефлекторно поднял руки вверх.
— Бизнес будет наш, — объявил Белов, улыбаясь. Виктор смотрел на своих мучителей исподлобья. Он понимал, что теряет последнюю возможность обеспечивать маму. Но жаловаться бандитам, у которых ничего святого, кроме паршивых понятий, он не собирался. Такое унижение он бы не забыл никогда.
Белов колебался, исполнять ли угрозу сейчас. Но болезнь матери надавила на него, потому что Саша сам очень любил маму. И по бандитским (да и обычным тоже) понятиям, мама — святое.
— Даём ещё 12 часов на решение вопроса, — объявил Белов. — Больше поблажек не жди.
— Какого хера? — Витя был невероятно возмущён, не сдержался и ударил кулаком по столу. — Саша, он нам уже неделю лапшу на уши вешает! Бабки не может отдать!..
Белов игнорировал выпад Вити, потому что последнее слово всегда оставалось за ним.
Александров был благодарен за поблажку, но знал — он не сможет ею воспользоваться разумно. Он и так был должен многим крупным авторитетам. Ситуация была такой, что хоть «SOS!» на песке черти палочкой. Виктор не знал, что делать. Он обещал маме, что решит вопрос, хотя не был уверен в том, что сдержит слово. Смотрел в её потухшие глаза, гладил руки и говорил:
— Мамуль, я достану тебе деньги. Обещаю.
Мама верила и кивала головой, потому что говорить она не могла уже год. Виктор целовал её морщинистые, худые руки и думал о том, как же выкрутиться из ситуации. Он всё, как ему казалось, надёжно скрывал.
Просто однажды пришёл домой и увидел её повешенной… Тело болталось на верёвке.
Сомнений быть не могло — суицид. Не прикопаешься, тем более, записка была. От Пчёлкина. Чтобы стимулировать Александрова быстрее отдать долг, он написал письмо с суммой долга ей лично. Давил на самое больное, безжалостно, ради собственной выгоды. Витя скомкал клочок бумаги в руке, побагровел и сказал себе вслух:
— Я отомщу…
Вся злость была направлена на Пчёлкина, ведь парадом командовал он — главный финансист группировки. И он дал последний выстрел, погубивший всё. Просто нужно было дождаться подходящего момента…