Часть 16. Марена (1/2)
В субботу, двадцать пятого ноября, славили Марену. Точнее, не совсем славили, её славить не принято. Порталами ушли к себе в школу, где и будет всё происходить. Тут уже выпал первый снег, трещал мороз, небо было затянуто белёсо-серенькими однотонными тучами и уже темнело. Прежде чем выходить на улицу, нужно было сменить сапоги на валенки, надеть тулуп или шубу — у кого что было, — шапку и варежки.
— Как же я соскучилась по тулупу, — счастливо улыбаясь, вздохнула Ильда.
Её тулуп был из чёрного барашка, тяжёлый и очень тёплый.
— А в Англии в них жарко будет, да? — уточнила Аня, соседка по комнате, сидя на стуле у окна.
— Да там и снега-то нет ещё.
Ильда закончила одеваться и поскорее выбежала во двор.
Внизу уже толпились люди, преимущественно ученики. Директор пару раз накладывал на них специальное заклинание — чтобы пересчитать, все ли здесь, или нужно кого-то ещё ждать. Наконец, он объявил, что можно начинать.
Обавница, высокая статная девушка, провозгласила:
— А ни Мара ни Морока ни смиемо славите.
После этого ученикам раздали головни, подожгли их, и все язычники пошли на болото, в сторону елани<span class="footnote" id="fn_35458764_0"></span>, их тушить. Елань находилась в полутора вёрстах<span class="footnote" id="fn_35458764_1"></span> к югу от крепости, за лесом.
Шли долго, оглядываясь на всякий шорох и тень — страшно всё-таки, Марена — воплощение смерти. Питомцы присмирели, не убегали никуда и даже не подавали голоса. Только глаза сияли от предвкушения. Скоро-то сил у них прибавится!
Ильда шла с краю, впереди шагал Святослав Черномор, слева — Велимира Медногорская, сзади — Милица Львовна, учитель истории и географии. Ярый трусил у левой ноги и всё время к чему-то принюхивался и прислушивался.
Наконец, деревья поредели, появился слой снега на голых кустах и жухлой траве. Потом заблестели оконца воды. К топи подходили группами, не создавая толчеи, и опускали в воду уже основательно сгоревшие головни. Они тушились с громким шипением, и над болотом стлался едкий дымок, от которого щипало глаза и хотелось чихать.
Вот последние пять человек затушили свои головни, и шествие двинулось обратно. Если до этого ещё холод был слабо заметен, то теперь он надвинулся стеной, вместе со сгустившимся сумраком. Изо ртов, носов, клювов и ноздрей вырывались клубы пара и оседали инеем на одежде, волосах, шерсти и перьях. Всех сотрясала мелкая дрожь, но не от холода, а от страха. Все чувствовали Марену. Она словно дышала им в спины, заглядывала в глаза и сжимала сердца стужей.
Когда сквозь ветки и стволы замелькали огни и очертания крепости, все вздохнули с облегчением. Отступили мрак и стужа. Марена словно не хотела пугать остальных своим присутствием.
Обогнули крепостную стену слева и вышли на капище. Кто-то быстренько сходил за тряпками и крестовиной. Нужно было сделать чучело Марены.
Крестовину воткнули возле идола Зимней повелительницы и принялись наряжать будущее чучело в одежду. Платье. Пояс. На голову — платок.
Закончили с приготовлением и встали в большой круг, обступили Марену со всех сторон. В центр, к чучелу вышел Верховный жрец — он же директор. Его лицо, едва различимое в окружающей тьме, притягивало к себе взгляд. Пока все, а больше остальных первоступенники, заворожённо следили за лицом директора, он достал откуда-то большую самодельную костяную миску и костяной же нож.
Оцепенение спало, когда директор начал обход с миской в руках. Нож передавался по кругу от человека к человеку. Каждый надрезал палец и выдавливал в миску несколько капель крови.
Когда директор дошёл до Ильды, она почувствовала, как волосы на затылке вздыбливаются, как Ярый, не смея произнести ни звука, обессилено сел на землю и плотнее прижался к её ногам — настолько мощная, тяжёлая волна магии исходила от Егора Романовича. Негнущимися, заледенелыми пальцами Ильда приняла нож от соседа, полоснула им по пальцу и стряхнула несколько чернильно-чёрных капель в миску, где уже набралась лужица того же цвета. Медленно передала нож следующему. Когда директор отошёл, едва не уселась прямо в снег от усталости.