В твой разум Призрак оперы проник, он твой двойник - Сайлас - pg-13 (1/2)

Среди футуристичных стеклянных высоток почти теряется оплот классики. Несмотря на свои скромные высоты по сравнению с общим пейзажем города, оперный театр захватывал дух каждого случайного прохожего. Подсветка выгодно подчеркивала лепнину, снег мягкой вуалью опускался на крыши, а стекла вырисовывались хрустальным узором инея. Гладкая поверхность черного автомобиля, что подъехал к главному входу в театр, отражала яркие огни. Неон и теплая имитация свечей. На припорошенную снегом красную дорожку ступил человек.

Опоздавший зритель направлялся с оперный театр оставляя за собой кровавые следы. Хотя это был лишь растаявший снег. Мужчина стремительно поднимается по ступеням, проскальзывая между высоких колонн. Он сам отворяет массивные двери в театр, попадая в главный вестибюль. Там сотрудники не сразу его узнают. Порыв остановить уважаемый гость прощает.

Только что прогремел третий звонок.

С белых волос падают такие же белые снежинки. Высокая фигура, облаченная в черный костюм, поднималась по парадной лестнице. За ним словно тянется шлейф из мрака и теней. На расстоянии семенит красивая девушка из персонала, ненавязчиво провожая зрителя в его ложе. Только вот Сайлас отлично знал к нему путь.

Роскошное фойе встречает его отголосками величественной увертюры. Поёт всё здание, резонирует дерево, и вместе с ним сам Сайлас напевает любимый мотив не размыкая губ. Закрыты двери в бельэтаж, но перед ним открывается всегда закрытая. Самая дорогая, царская ложа, приветливо раскрывает свои объятия. Его тут же обдаёт волной пробирающего до костей звука труб. Они громогласно воцаряются над умами зрителей, забирают себе их внимание, готовя их узреть таинство оперы.

Темнота Сайласу приятна, а музыка… А музыка ему услада… В темноте и одиночестве он мог насладиться пищей для души. Та пробивалась сквозь слои тьмы на бледное лицо. Улыбка светится в игре софитов, сусального золота, и… Атласном блике подола женского платья.

Увертюра набирает обороты, сердце отзывается силе нот, и полнится пугающим гневом. Во мраке его глаза наполняются алым светом. Кровавая аура шлейфом тянется за ним, расходится туманом по полу царской ложи. Колышется от звуковых волн.

Это лишь его место. И он рассчитывал сегодняшний вечер провести наедине с музыкой, а не с незна…

Но незнакомка не пугается. Она оборачивается к нему совсем не изящно, её облик лишь прикрытие. Этот факт бросается в глаза Сайласу сразу, словно сор. Красная тряпка в руках матадора становится красным платьем на теле незваной гостьи. В руках она сжимала театральный бинокль. В её руках он не изящная игрушка, а рабочий инструмент.

— Меня не предупреждали об ещё одном зрители.

Прекрасные ноты увертюры рокочут внутри его грудной клетки.

— Аналогично, — отвечает Сайлас совсем не дружелюбно.

Незнакомка забегала взглядом, предчувствия окончание музыкального вступления и возможные крики. Тревога тенями ложится на её правильные черты. Но боится она всем не мужчину перед собой. Высокого, статного. Сайлас знает все свои сильные стороны и как может вгонять раздражающих его людей в дрожь.

Но испугалась незнакомка вовсе не его.

Тишина эхом расходится в огромном зале оперы. Распахиваются тяжелые шторы сцены. Начинается представление.

— Прошу меня простить, — скомкано и тихо произносит девушка, поднимаясь с богатого кресла. Руки её сжимают золоченый бинокль на манер оружия.

Она стремительно сокращает расстояние. Сайлас сжимает рукой спинку своего кресла, ему оно служит опорой. Шлейф цветочных духов с тщательно упрятанной ноткой безумной магии.

— Достаточно смело проникать в царскую ложу. Или же вы одна из тех, кто случайно теряется, — насмешкой шипит Сайлас ей в спину.

Обнаженные лопатки, впадина позвоночника, скользящие по коже пряди волос. Цепочки серебряной заколки блестели в свете софитов и терялись в блеске темных прядей. Какого цвета? Не может распознать.

Взгляд, которым незнакомка ответила Сайласу, был красноречивее слов начавшейся оперы.

Нет. Она совсем не случайно оказалась здесь.

Незнакомка приструнивает своё недовольство. Её планы куда важнее доказать нахалу своё благочестие. Девушка поступает куда краше. Скрещивает ноги в манер реверанса, но в итоге опускает корпус вперед, прикрывая декольте своей ладонью и блестящим биноклем. Женские реверансы совсем другие, она же делает так, как Сайласу отвесили бы равные. Наглость! И кем она себя возомнила?!

Недовольство искрится под его кожей. Это лучше блеска сусального золота и страз на театральных костюмах.

Но раздражитель ускользает, словно вовсе не существовала. Словно бы призрак оперы, появилась и исчезла в царской ложе. Сайлас на мгновение допускает мысль.

«Не захочет ли призрак отомстить ему? Легкую пакость, на большее фантомы не способны»

И эта мысль вытесняет всё великолепие давно заученной оперы.

Кто её сюда пустил? Почему ему не сообщили раньше, что его ложе занято? Боялись его гнева? Почему она так просто сдалась? И за кем она следила?..

Сайлас из праздного любопытства скосил взгляд вправо. Со своего места он легко мог разглядеть другие места. Как и он становится видимым как на ладони. Поэтому он любил приходить с опустившейся темнотой на оперный зал. Все любопытные уже прознали, что главного гостя сегодня можно не ждать, а на деле…

А на деле Сайласу испортили всё представление, потому что он мало того, что не понял с первого взгляда, кого незнакомка выслеживала, так и её появление сбило с толку. Неплохой разброс, от царской ложи до балкона под самой крышей. Самые дешевые места для вольных слушателей. На сцену обзора почти никакого, но вот на зал…

Девушка оперлась на холодные железные перила. В том пыльном и душном месте её великолепный образ едва ли вписывался. Под самым потолком, как пташка на жердочке. Глаза её устремлены в бинокль, а губы нашептывают:

— Всё под контролем. Нет нужды прерывать операцию. Да, я помню, я на чужой территории. Никаких проблем не будет. Мне всего лишь нужно записать доказательства, помню. Хватит уже капать мне на мозги, я работаю!

Либо же незнакомка немного сумасшедшая разговаривать сама с собой, либо же она Охотник. И оба варианта Сайласу не нравятся. Он не слышит непосредственно её слов, но может прочитать эмоции с губ. Звать своих помощников он не хочет, опера не заслуживает лишнего шума. Да и пока эта маленькая Охотница не мешает ему больше нужного, у Сайласа нет причин действовать. Однако же ему стало любопытно. Совсем немного. За свою шкуру ему не страшно, но вот темные делишки за его спиной…

Свет экрана телефона неприятно резанул глаза. Пару слов и сообщение отправлено. Он вновь поднимает глаза, но не на сцену, а на галерку.