Часть 26 (1/2)
Осаму разбудил Чую поцелуем, когда за окном уже было светло. Накахара сонно потянулся и зевнул, но глаза не открыл.
— Просыпайся, — Дазай снова поцеловал Чую в губы и добавил: — Пора отправляться в дорогу.
— Если будешь так делать, — разлепляя веки и глядя в карие омуты своими голубыми озёрами, проговорил Накахара, обнимая любовника и гладя его по спине, — то в путь мы отправимся не скоро.
— Я бы с радостью, Чуя, но нам правда нужно ехать, если хотим добраться засветло до следующего города.
— Что ж, ладно, — произнёс Чуя, поднимаясь с постели и одеваясь.
Минут через двадцать эсперы покинули постоялый двор, прежде накормив и напоив лошадей. Они проехали через весь город и на выезде зашли на местный рынок, где купили выпечку в дорогу, предварительно обменяв там же, на рынке, часть денег на местную валюту. До следующего города добрались до темноты; он, так же как и предыдущие, был огорожен блестящей проволокой с лампочками, которая была привязана к деревянным колышкам, вбитым в землю на определённом расстоянии друг от друга. Как выяснилось позже, в этом городе ходила иная валюта и разговаривали здесь тоже на незнакомом Чуе и Осаму языке. Однако многие местные жители знали английский, поэтому эсперы быстро нашли постоялый двор наподобие предыдущего, расспросив одного из прохожих о том, где можно остановиться на ночь. Хозяин гостиницы отказался принимать валюту, которая была у Чуи с Осаму, но подсказал, где её можно поменять на местные деньги.
Оставив лошадей в стойле, которое находилось во внутреннем дворике, и заплатив конюху за уход за животными, эсперы поужинали и поднялись в свой номер. В нём, так же как и в предыдущем, не было ванной комнаты, зато стояла большая двухспальная кровать, оказавшаяся на удивление мягкой. Раздевшись, Чуя с Осаму легли в постель и накрылись тёплым одеялом. Накахара обнял возлюбленного и притянул к себе, целуя в губы, тот ответил на поцелуй, сразу же почувствовав нарастающее возбуждение. Чуя подмял его под себя, жадно впиваясь в чужие губы своими и освобождая любовника от нижнего белья. Дазай застонал, оглаживая обнажённую крепкую спину альфы, упираясь в его пах своим стояком и ощущая возбуждение партнёра. Накахара целовал лицо Осаму, затем провёл языком по его шее, сорвав очередной стон с уст возлюбленного; Дазай откинул голову назад, подставляя шею горячим поцелуям, которыми Чуя принялся её осыпать.
— Люблю тебя, — простонал Дазай, выгибаясь, когда Чуя целовал его грудь, затянув в рот один из сосков, обводя его языком по кругу. Оглаживая тело руками, альфа спустился поцелуями ниже, покрывая ими живот, и положил руку на возбуждённый член партнёра, сжимая его ладонью и двигая ею вдоль ствола вверх-вниз. От этой ласки Дазай снова застонал, впиваясь ногтями в плечи любовника, а тот, коснувшись пальцами другой руки колечка мышц парня, надавил на него, проникая внутрь, отчего омега не смог сдержать громкого стона. Палец вошёл в Осаму довольно легко, так как тот был возбуждён и истекал естественной смазкой. Почти сразу добавив к первому пальцу второй, Чуя задвигал рукой и, нащупав простату, надавил на неё; любовника от этого действия будто разрядом прошило, и он не смог сдержать дрожи в теле и стона, рвущегося из груди. Осаму двинул бёдрами вперёд, насаживаясь на пальцы сильнее, и вновь простонал, выгибаясь на постели. Вскоре к двум пальцам был добавлен третий; двигая ими внутри омеги и неотрывно глядя в затуманенные пеленой страсти глаза, Чуя ускорил движения, чувствуя его дрожь и срывая с губ всё новые стоны.
— Войди, — простонал Дазай, не в силах выдержать эту сладкую пытку.
Чуя вытащил из него пальцы и, убрав руку с члена, приставил головку возбуждённого органа ко входу. Толкнувшись вперёд, Накахара вошёл почти до конца, отчего Дазай вскрикнул, ощутив долгожданную заполненность внутри и приятное жжение, прокатившееся по телу горячей волной. Немного подавшись назад, Чуя вновь резко толкнулся вперёд, проникая на всю длину, сжимая ягодицы партнёра пальцами. Сразу же взяв ускоренный темп, альфа принялся резко вбиваться в любовника, со стонами проникая внутрь и срывая их с губ возлюбленного, который быстро двигался ему навстречу, желая принять в себя член как можно глубже и усилить приятные ощущения от толчков, и также постанывал, обхватив Чую ногами за талию и больно впиваясь ногтями в его спину. Дыхание и сердцебиение обоих парней ускорилось, их разгорячённые и раскрасневшиеся тела двигались навстречу друг другу, словно в каком-то безумном танце. Осаму постанывал всё громче, иногда вскрикивая, когда Чуя проникал в него особенно глубоко. Накахара то оглаживал ягодицы партнёра, то крепко сжимал их пальцами, резко двигая любовника на себя, буквально насаживая его на свой член. Чувствуя внутри нарастающий жар, Дазай двигал бёдрами ему навстречу, принимая член в себя без остатка, постанывая и вскрикивая уже практически непрерывно. Неожиданно Осаму перевернул Чую на спину и оседлал его. В процессе член выскочил из его тела, но Дазай, направив его рукой, тут же насадился снова, отчего Чуя со стоном прикрыл глаза. Затем Накахара немного приподнялся, принимая сидячее положение, обхватывая Дазая ладонями за талию, а тот обвил его шею руками, склоняясь к лицу возлюбленного, неотрывно глядя в голубые озёра и накрывая его губы своими. Дазай принялся сам двигаться, приподнимаясь вверх и со стонами опускаясь вниз; в такой позе член альфы входил в него наиболее глубоко. Чуя помогал любовнику двигаться, подбрасывая его вверх и резко опуская вниз, при этом он вскидывал бёдра, проникая в истекающее естественной смазкой тело без остатка, сам при этом постанывая. Осаму оторвался от любимых губ, продолжая смотреть в прекрасные голубые глаза, ускоряя движения, прыгая на члене любовника всё быстрее. Чуя оглаживал вспотевшую спину возлюбленного сильными руками, прижимая его к себе ближе, всё чаще вскидывая бёдра вверх, проникая всё глубже. Дазай скакал на его члене, опускаясь на него всё резче, ощущая, что пламя, полыхающее внизу живота, становится уже нестерпимым, а каждое движение распаляет его только сильнее. Чувствуя, что уже на грани, Дазай откинул голову назад, прогибаясь в спине; пламя внутри достигло своего апогея, внизу живота будто что-то взорвалось, разливаясь по телу горячими волнами оргазма; не в силах справиться с дрожью, Осаму вскрикнул, впиваясь ногтями в плечи Накахары ещё сильнее, царапая их до крови, затем склонился к его шее, оставляя укус и одновременно с этим орошая свой живот и живот партнёра спермой. Чуя со стонами излился внутрь любовника, тут же протолкнув в него узел и доводя того до оргазма во второй раз, снова кончая. Перевернув Осаму на спину и резко двинув бёдрами вперёд, он протолкнул узел ещё глубже, ощущая, как конвульсивно сжимается вокруг его члена Дазай, испытывая третий оргазм, доводя этими сокращениями до безумия, отчего Чуя снова кончил, обессиленно свалившись на мокрое от пота тело возлюбленного, пытаясь отдышаться. Минут через десять узел спал, и Накахара, покинув разгорячённое тело любовника, прилёг рядом с ним, положив голову на его плечо и неотрывно глядя в карие омуты.
— Ты всё-таки поставил её, — проговорил он, дотрагиваясь пальцами до небольшой ранки на шее справа, которая доставляла небольшой дискомфорт.
Осаму довольно улыбнулся, зарываясь руками в рыжие локоны.
— Хочу посмотреть, какой символ появится у тебя.
— А если не появится?
— Появится, раз у меня появился.
— Как же я тебя люблю, — прошептал Чуя, проводя пальцами по груди Осаму. — И откуда ты такой взялся на мою голову?
— Пришёл из другого мира, чтобы найти своего истинного.
Накахара приобнял Осаму, прижимая его к себе плотнее, и чмокнул в губы.
Любовники потушили свет и уже начали дремать, когда где-то на улице послышался громкий звук, больше похожий на вой сирены, а затем чей-то визг, показавшийся эсперам знакомым. Не сговариваясь, оба бросились к окну, чтобы посмотреть, что происходит. Их гостиница располагалась почти в самом начале города, и окна выходили на ту сторону, с которой они пришли. В ночное время улица хорошо освещалась фонарями, да и из окна эсперам было отлично видно блестящую проволоку, которая шла по всему периметру города. Лампочки на ней сейчас мигали, вспыхивая довольно ярким светом, а ведь до этого они горели довольно тускло; казалось, что сама проволока тоже светится. Возле импровизированного забора, с другой стороны от города, валялись несколько неподвижных тел, Чуя с Осаму смогли узнать в них приматов, так как мигающие лампочки на проволоке давали отличное освещение. В тот же миг возле тел появились несколько фигур в тёмных плащах с капюшонами. Ни Чуя, ни Осаму не заметили, как они подошли — фигуры будто из-под земли выросли. Склонившись над неподвижно лежавшими приматами, они легко подняли их и потащили куда-то прочь от города.
— Что это было? — спросил Чуя, взглянув на Осаму. — Ты что-нибудь понял?
— Похоже, что та блестящая проволока с лампочками — это что-то вроде сигнализации от приматов, к тому же она способна их вырубить, может, током или чем-то вроде того. А те люди, что их забрали, или не люди, наверняка эсперы, ведь мы не увидели, как они туда пришли.
— Интересно, приматы что, не видели эту проволоку с лампочками? Само её присутствие уже подозрительно. А ты ещё говорил, что они разумны.
Осаму пожал плечами.
— Я не знаю, каков уровень интеллекта у приматов, но они точно умнее животных, да и кто знает, как именно работает эта проволока? Может, она воздействует на них на большом расстоянии? Но для людей она точно безвредна. Когда мы приехали сюда, я видел, как один мальчишка стоял возле проволоки и игрался с лампочкой. При этом его не вырубило и никаких громких звуков не было.
— Да уж, мне в этом странном мире уже порядком надоело, хочу домой, — произнёс Чуя.
— Я тоже, — ответил Дазай, приобнимая Накахару за плечи. — Но и там нам предстоит решить кучу проблем, связанных с Мори и Достоевским. К тому же, пока страница не будет найдена, а запись на ней не нейтрализована, тебе нельзя возвращаться назад.
— То есть ты предлагаешь мне остаться здесь?
— Да. Если вернёшься, болезнь может возвратиться.
— Но как ты сам со всем справишься?
— Не переживай, справлюсь, — Осаму посмотрел Чуе в глаза и, потянувшись к его губам, поцеловал лёгким нежным поцелуем.
— Нет, — возразил Накахара. — Ты не пойдёшь один. Помнишь, что сказал Достоевский? Мы вернёмся обратно в его кабинет, а значит, там тебя будет ждать либо Фёдор, либо Огай, и я не думаю, что тебя там встретят с фанфарами. Достоевский жаждет заполучить артефакт, а Мори тебя.
— Я знаю, что из себя представляют оба этих типа, поэтому я тоже готов к встрече. К тому же, когда заполучим артефакт, он останется здесь, с тобой, пока я не решу все наши проблемы там.
— Ну допустим, это даст тебе временную защиту от Фёдора и даже сделает из него твоего союзника на какое-то время, но что, если Огай его убил и будет ждать тебя сам, да ещё бог знает с кем?
— Не думаю, что мне что-то грозит.
— Ты на спину свою взгляни. Сколько раз он это делал?
— Со мной — ни разу. Он ведь делал это со своим мужем, не забывай. И ничего подобного я никогда не допущу. Я думал, что ты это понял.
— А если он захочет тебя наказать за то, что мы с тобой, несмотря на все его старания, всё ещё вместе? Если он решится убить тебя, потому что понимает, что ты станешь мстить? А будешь ли ты вообще что-нибудь помнить, когда вернёшься?
— Чуя, у меня есть идея, как решить наши проблемы быстро и безболезненно, а также сохранить мне память по возвращении, но для этого нам нужно будет посетить мой мир.
— Что ты задумал?
— Чуя, давай я введу тебя в курс дела позже, а сейчас пошли спать, — с этими словами Осаму направился к кровати.
— Нет, подожди. — Накахара схватил Дазая за руку и развернул его лицом к себе. — Давай, выкладывай.
— Я считаю, что проблемы нужно решать по мере их поступления. Прежде всего необходимо добыть этот артефакт, а потом уже будем думать, что делать дальше.
— Дазай, я тут подумал, нахрена мы вообще за ним идём? Может, лучше найти страницу, убить Фёдора с Мори и жить себе спокойно?
— Я не исключаю, что существуют и другие параллельные вселенные, где живут наши двойники. Фёдор из твоего мира и Фёдор из моего мира практически в одно и то же время решили завладеть этой реликвией. Кто знает, нет ли где-то ещё какого-нибудь Достоевского, который отправит сюда твою копию, чтобы добраться до артефакта? Фёдор не должен его заполучить, неважно из какой он реальности. Имея такую Силу, которую способна дать эта реликвия своему хозяину, он легко устроит апокалипсис, и кто знает, как это отразится на наших мирах? Мы не будем рисковать. И раз уж мы здесь, то дойдём до конца.
— Хорошо, ты прав. Не знаю, почему меня вдруг стали посещать подобные мысли. Наверное, сказывается нервное напряжение и моральное истощение. Я правда устал, очень сильно, даже сам не понимаю от чего. Постоянные сражения, борьба за выживание, риск потерять тебя...
— Ты меня не потеряешь, — Осаму щёлкнул Чую по носу и улыбнулся. — Я ещё та живучая Скумбрия.
— Скумбрия?
— Ага. Так называл меня Чуя из моего мира, — произнёс Дазай, но тут же пожалел о своих словах, увидев глаза Накахары в этот момент: в них промелькнула боль и печаль; Осаму будто вернулся в тот день, когда Чуя узнал о его измене, только тогда во взгляде любовника ещё читалась и ярость. — Прости, — сказал он, проводя рукой по щеке возлюбленного. — Я не хотел...
— Всё нормально, — выдавил из себя Чуя, хотя он действительно не желал вспоминать о своём двойнике из мира Осаму и об их с ним насыщенном прошлом. Чуя любил Дазая настолько сильно, как никого и никогда в своей жизни, и несмотря на то, что Осаму выбрал его, он не мог не ревновать того к прошлому, хотя понимал, что это глупо. Но ведь Дазай тогда мог сделать выбор и не в его пользу. От этих мыслей Чуе становилось страшно. Он вообще теперь не представлял, как сможет жить, если вдруг Дазай уйдёт из его жизни. Немного помедлив, Накахара добавил: — Я никогда никого не любил так, как тебя. Это так странно. Ты так неожиданно ворвался в мою жизнь и перевернул её с ног на голову, но я так рад, что это произошло, иначе никогда не был бы счастлив.
— Я тоже, — прошептал Осаму, целуя Чую в губы. — Знаешь, я думал о том, что наши души с моим двойником были изначально перепутаны местами. И поэтому я никогда не был полностью счастлив в том мире, даже находясь рядом с ним. Меня тянуло к нему, потому что вы похожи. Я не понимал раньше, но лишь встретив тебя, осознал, что хочу жить, и ни разу за всё это время меня не посещали мысли о суициде или наркотиках. Я очень тебя люблю, Чуя. Прости меня за ту измену, мне самому противно, когда вспоминаю об этом, а также о том, что было после потери памяти. Меня разбирает ярость и злость. Я хочу лично задушить Мори за всё, что он с нами сделал, но прежде мне хочется порезать его на куски.
— Я знаю, что ты сделаешь это, Осаму Дазай. — Чуя посмотрел в карие омуты нежно и будто с доверием, а ещё в его взгляде читалась безграничное обожание. — Я же могу тебя так называть? Вы ведь всё-таки развелись.
— Да, развелись. И да, можешь. Больше никогда не хочу слышать фамилию Огай в сочетании со своим именем.
— Да я тебя так вроде и не называл... — с сомнением произнёс Накахара.
— Ах ты, старый склеротик! — Осаму ущипнул Чую за щёку. — Ещё как называл, вначале.
— Старый склеротик? — возмутился альфа, щипая Осаму за щёки в ответ. — Да мне ведь всего двадцать два года!
— Да, но ты старше меня на два месяца. А это много.
— В смысле, много? Ты издеваешься? Сейчас кто-то у меня получит.
Чуя надвинулся на Осаму с грозным лицом, всем своим видом показывая, что сейчас того ждёт жестокая расплата, а Дазай подходил к кровати, делая вид, что отступает в ужасе.
— Вот доберусь я до тебя сейчас, — говорил Чуя, заваливая Осаму на постель, тот, изображая сопротивление, вдруг рассмеялся и легко сдался на милость победителя, позволяя ему завладеть своими губами.
Уснули они часа через полтора, предаваясь всё это время любовным утехам. Дазай проснулся на рассвете от сильнейшего приступа тошноты. Быстро натянув штаны и свитер, он покинул номер, направившись в туалет. Прочистив желудок, Осаму вернулся в комнату, Чуя сидел на кровати, натягивая на себя одежду.
— Куда ты ходил? — поинтересовался Накахара, обратив внимание на бледный вид Осаму.
— Меня снова тошнит, я уже как-то и подзабыл о токсикозе.
— Ты бледный, — заметил Чуя.
— Это неудивительно.
Осаму присел на кровать рядом с Чуей, затем упал на подушки.
— Я, наверное, немножечко полежу ещё.
— Совсем плохо?
— Да что-то мутит опять.
Чуя сжал руку Дазая в своей ладони, с сочувствуем глядя на него, затем встал с постели и произнёс:
— Пойду умоюсь.
Накахара направился в туалет, так как вчера заметил там рукомойник. Умывшись, он собрался возвращаться в номер, но дверь приоткрылась, и Чуя увидел возлюбленного, которому, видимо, снова стало плохо. Альфа подождал, пока Осаму освободит желудок, который и так уже должен был быть пустым, затем взял его под руку и помог дойти до рукомойника, а когда тот умылся, и до их комнаты. Уложив Дазая в кровать, Чуя провёл рукой по его прохладному лбу.
— Может останемся здесь ещё на день? — спросил он, проводя пальцами по его щеке.
— Если не станет легче через несколько часов, то придётся остаться. Боюсь, что в таком состоянии мне будет сложно держаться в седле.
— Поспи, — Чуя прилёг рядом, поглаживая возлюбленного по волосам, перебирая между пальцами каштановые пряди. Вскоре Осаму и правда уснул, а потом задремал и Чуя.
Проснувшись через пару часов, Дазай открыл глаза, щурясь от ярких лучей, пробивающихся сквозь неплотно задвинутые шторы. Осаму чувствовал себя лучше, поэтому осторожно поднялся с постели, чтобы не разбудить Чую, и подошёл к окну, окончательно раздвигая занавески. Впервые за всё время, что они с Чуей пробыли в этом странном мире, Дазай видел солнце, ну или что-то похожее на него. Все эти дни, которые эсперы находились здесь, после того как пересекли пропасть, будто разделяющую два мира напополам, они наблюдали лишь пасмурную погоду, но сегодня всё было иначе. Осаму прикрыл глаза рукой, щурясь от ярко-красных лучей утреннего солнца. Небесное светило было очень похоже на то, которое эспер привык видеть в своём мире, да и в мире Накахары, правда, оно оказалось багряного цвета и потому напоминало, скорее, закатное солнце, но только более яркое. Оно находилось довольно низко, из-за чего казалось крупнее привычного. Осаму открыл дверь, которая вела на балкон, и вышел наружу, всё ещё прикрывая глаза от ярких лучей рукой, поёживаясь от холода. Странно, но яркое солнце совсем не согревало его в это холодное зимнее утро.
Накахара заворочался на кровати, нащупав вместо тёплого тела рядом лишь пустоту. Открыв глаза, он посмотрел на Дазая, затем поднялся с постели и подошёл к нему сзади, обнимая за плечи и целуя в шею.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил альфа, проводя рукой по груди возлюбленного.
— Нормально. Тошнота прошла. Как красиво, — добавил он, прислоняясь спиной к Чуе.
— Да, — кивнул тот, вновь целуя Осаму, на этот раз в щёку. — Значит, здесь всё-таки есть солнце, и небо ясное, а не такое серое, которое мы наблюдали с тобой все эти дни.
— Даже на душе стало как-то радостнее. — Осаму развернулся к Чуе лицом, глядя в голубые озёра, и добавил: — Давай собираться в путь. Не вижу смысла торчать тут ещё сутки. Хочу быстрее покончить с этим, вернуться домой и жить с тобой долго и счастливо до глубокой старости.
Чуя улыбнулся, обнимая Осаму и прижимая его к себе.
— Я тоже этого очень хочу.
***
Преодолев с десяток километров верхом, эсперы заехали на местный рынок, людей на котором было довольно много. В толпе Дазай спёр у одного из покупателей кошелёк, тот ничего не заметил. На рынке они с Чуей решили приобрести небольшую плиту, размером 50×50 см²; продавец объяснил молодым людям, как она работает, а на удивлённый взгляд Чуи Дазай тихо прошептал ему на ухо:
— Я думаю, что плита нам пригодится: мы сэкономим время, чтобы не собирать палки для костра, если захочется чего-нибудь горячего, к тому же её можно использовать как обогреватель.