Часть 62 (1/2)

Пытаясь из своих собственных ощущений сотворить некое эквивалентное течению времени мерило происходящему, Лайя по-настоящему боялась, что не выдержит, не выстоит до конца, не запомнит всей бесконечности звучащих имён и мелькающих лиц, стремящихся скрыться в поклонах; протянутых в надежде на внимание рук; губ, прикладывающихся к её ладони и колену. Боялась, что её язык начнёт заплетаться, произнося слова учтивой вежливости, в горле неизбежно пересохнет, а голос безнадежно осипнет. Но время оказалось условной единицей измерения, привычной для неё, и стоило на миг упустить его из внимания, оставив попытки нащупать его ход по биению сердца, как девушка поняла: всё то, что в её понимании должно было её утомлять, изматывать и заставлять терять концентрацию, наоборот, лишь приносило новые силы. Её разум оставался ясным, внимание — сосредоточенным, а способность к запоминанию начинала восторгать отсутствием ощутимого лимита.

Имён были названы сотни, прогрессивно стремящиеся к тысячам, но ни одно из них не оказалось пропущенным или забытым, каждому в зрительной памяти находилось лицо и соответствующий образ, и если бы Лайе внезапно потребовалось отыскать среди несметного количества встреченных ею впервые существ кого-то конкретного, она сделала бы это с легкостью. По крайней мере, ей так казалось. Усталость отсутствовала как явление, тело было исполнено бодрости, сполна готовое к тому, чему существовало лишь одно собирательное определение — бесконечность вне времени.

Нескончаемые дары и подношения, горы блюд и реки напитков, вновь появляющихся на столах, едва успевая исчезнуть.

Оружие, драгоценности, произведения искусства, безнадёжно утраченные в веках человеческой истории, изысканные наряды, уникальные книги, артефакты, о существовании и назначении некоторых из которых Лайе, возможно, никогда не хотелось бы узнавать.

— Если бы мне не было известно о возможностях тёмного мира манипулировать пространством, всерьёз волновалась бы за то, что наши… эм… подарки запросто заполонили бы Сигишоару, если не всю Румынию целиком, — с улыбкой отметила Лайя, отклонившись в сторону Влада и почти коснувшись щекой его покрытого доспехом плеча.

Повернувшись в её сторону, мужчина ответил улыбкой на улыбку: едва читаемо, самыми краешками чуть приподнявшихся губ, и бесстрастное лицо его на миг преобразилось.

Предназначенные для них места, которые Лайя по необъяснимой самой себе причине отчаянно сопротивлялась называть тронными, располагались в центре длинного стола, стоящего поперек и формирующего горизонтальную изогнутую линию воображаемой большой буквы «U». Её параллельные вертикальные линии протягивались вдаль бесконечными хребтами из возвышающихся над плоскостью блюд, окруженных фигурами, то подходящими, то удаляющимися, сменяющими одна другую поодиночке или неравномерно накатывающих волнами. В воздухе, пронизанном фоновыми звуками оркестра, не стихал звон бокалов и плеск от их наполнения, сравнимый с беспрерывно текущими водопадами.

По правую сторону от Лайи располагались места для Сандры, Илинки и Валентина. Которые периодически появлялись и вновь отлучались, растворяясь в слабом, по словам Влада, доступном только душам живых, свечении, белёсым туманом закручивающимся в тоннель позади тронного возвышения. Было ещё одно место, выделяющееся идеальной сервировкой нетронутых приборов и пустой тарелкой, но его принадлежность оставалась для Лайи загадкой, которую она просто не имела времени разгадывать, хотя та и казалась простой, лежащей на поверхности.

Мест по левую сторону Влада также было немного, и все они продолжали пустовать, ничуть не гневя и не озадачивая тем самым главу стола, будто что-то подобное было им ожидаемо.

Он встречал подданных, продолжающих подходить с подношениями, обмениваясь с каждым короткой фразой любезности непременно на родном для гостя языке.

Следующей на очереди была женщина. С длинными, распущенными волосами, чёрными как сама тьма, изумрудными глазами, густо подведёнными угольным каялом, и высокими острыми скулами, ожесточающими черты лица настолько, что даже её внешняя красота не вызывала у Лайи ни толики приязни. Возможно, потому, что она давно перестала встречать «по одежке» и с первого взгляда видела то, что скрывалось под ней: гордыня, жажда власти, текущая по венам вместо крови, периодически отблёскивающая во взгляде привычка ставить на колени, а не становиться. Но сейчас, без малейшего просочившегося в воздух противления, гостья делала именно последнее: технично, как солдат перед военачальником, опустилась перед Владом на одно колено и протянула ему большой ларь, без видимого труда удерживаемый ею на вытянутых руках.

Она сказала что-то короткое на языке, Лайе незнакомом, но, по большей части, все прежние реплики и сопровождающая их энергетика означали одно и то же — просьбу о позволении преподнести дар, и этот очередной посыл ничем не отличался.

Дракула сделал уже машинальный жест, веля открыть.

Рука с длинными пальцами и остро заточенными чёрными ногтями потянула крышку вверх — и клюв искусно вырезанного деревянного грифона, запирающий ларь, щёлкнул, открываясь и являя глазам содержимое: на тёмно-зеленом отрезе ткани лежали короткий кинжал и двое металлических наручей. Лайя мало в этом понимала, но успела повидать достаточно подобного, чтобы сразу понять — для мужских предплечий размер и сама конструкция не подходили.

— Позвольте преподнести этот дар Королеве, Повелитель, — на этот раз прозвучало доступно пониманию Лайи, хотя обращено по-прежнему не к ней, как и низко опущенный взгляд коленопреклонной.

— Артемисия, — провозгласил Дракула, взирая на тёмную сверху. — Первая женщина-флотоводец и генерал персидской армии. Если патриархат был тобой презрен ещё в смертной жизни, почему сейчас ты обращаешься за позволением ко мне, а не к Королеве?

— Патриархат. Но не власть, взращённая из мести и вскормлённая кровью, Повелитель! Этот путь знаком мне не понаслышке, но лишь вами, Властелин, он изведан до конца. Моё почтение и преданность вашей воле, чёрный Дракон! — на последних словах вскинув пронзающий кинжалами взгляд, тёмная устремила взор на Лайю и полуобернулась к ней с раскрытым ларцом на вытянутых ладонях. — Тёмный мир суров и жесток, светлая Королева. В непреодолимости сил, вас защищающих, я сомневаться не смею, но если сомневающиеся всё-таки найдутся, среди смертных и бессмертных, этот клинок защитит вас, напомнив дерзким безумцам о вашем статусе.

— О нём никто не посмеет… — полушёпотом, с примешивающимся к нему низким грудным рычанием начал Влад, но под плоскостью столешницы Лайя сжала его руку, сама не отрывая взгляда от преисполненных дерзости зелёных глаз.

— Ты считаешь, может потребоваться напоминание? — девушка спросила привычным, звучащим лишь слегка звонче и выше обычного голосом, при этом дав волю внутренней энергии и позволив её лазурному сиянию просочиться во взгляд.

«Им всегда нужно будет напоминание, моя Королева, — читалось в неспособных моргнуть глазах вместе с красочной демонстрацией воспоминаний о событиях чужого прошлого. — Я приносила Ксерксу головы его врагов, я завоевала ему Грецию, а на пике персидского господства оказалась для него лишь подстилкой».

Прежде чем громогласное: «Довольно!» устами Влада успело прозвучать, неизбежно прерывая немой диалог, Лайя подняла руку, жестом подзывая тёмную ближе, позволяя ей лично, из рук в руки вручить свой дар и одновременно испытывая: сможет или нет она превозмочь сдерживающую мощь света, от одного лишь зрительного контакта и мимолетного обмена мыслями вынудившую её истекать кровавыми слезами.

Бросив неизменно гордый, но опасливый взгляд на Влада и получив от него лишь вздёрнутый в усмешке уголок губы, гостья в очередном низком поклоне опустила открытый ларь на пол и проговорив на, как теперь Лайя догадывалась, древнем персидском что-то непонятное по значению, но угадывающееся по интонации, не поднимая головы, попятилась назад и скоро растворилась на общем фоне бесконечно мелькающих силуэтов.

— Хочу взглянуть, — коротко обронила Лайя, как тут же одна из нескольких неподвижно стоящих по другую сторону стола фигур ожила, сноровисто подобрала ларец и в учтивом поклоне придвинула его ближе к Лайе по разделяющей их плоскости стола, умудряясь при этом не задеть ни единого из предметов сервировки, по велению жеста легко сдвинутых в сторону.

Влад не вмешивался и не препятствовал, лишь шёпотом, доступным только его жене, уточнил:

— Уверена? — убеждённый, что определённых последствий избежать не удастся, даже если дар действительно предполагался даром и не представлял прямой угрозы.

Девушка кивнула и, в тон мужу шепнув: «Я хочу понять…» — приложила ладонь к обмотанной кожей костяной рукояти кинжала.

Она была готова к видению, она его ждала, но энергия артефакта, хлынувшая в её сознание приливной волной цунами, оказалась настолько всеобъемлющей, что вытолкнула Лайю из окружающего настоящего в чужое прошлое, сделав её не просто свидетельницей, но полноценной участницей давно сбывшихся событий.

Глазами маленькой девочки сквозь пелену слепящих слёз она наблюдала, как мир полыхал, а на фоне огненного зарева мелькали неясные тёмные силуэты тех, кто вырезал с привычной для древних времён жестокостью всю её семью. Под конец расправы один из греческих воинов заметил и девочку, но раньше, чем видение неизбежно закончилось бы мучительно болезненным погружением во мрак, суливший за собой не менее болезненное продолжение, видение резко оборвалось. Руку Лайи сжали сильные пальцы, ориентируя, возвращая назад, в своё время, и вынуждая резко вынырнуть из затянувшей её бездны прошлого в настоящее. Девушка судорожно вдохнула, распахнув глаза и мгновенно проваливаясь в другую бездну манящего лазурью взгляда.

Сосредоточившись на нём, Лайя не заметила полоснувшей ладонь мгновенной боли, едва ли что-то значащей, от лезвия кинжала, сжатого в слепой неосторожности сильнее должного. Зато это заметил Влад, тут же обхватив ладонь девушки своей. Алая капля норовящей стечь крови повисла на краю линии пореза, едва заметно качнулась, а миг спустя впиталась назад в кожу: охваченные лёгким свечением края раны стянулись, не оставив о себе иного напоминания, кроме знания о том, сколько крови прежде впитало это оружие и сколько жизней оборвало.

— Почему?.. — потрясённо выдохнула Лайя, не успев как следует сопоставить в мыслях цепочку из причин и следствий между сценой ужасной расправы и чередой протянувшихся сквозь века и разные миры убийств, имеющих стойкий привкус садистского наслаждения. — Почему она… здесь? За… что?

Внутренне ответ уже был ей известен, но в противоречии зашкаливающих чувств язык опережал осознание, а мозг отчаянно искал ответ извне, в заранее бессмысленной надежде на то, что в чужом понимании он мог бы быть другим.

Дракула проследил взглядом ещё витающий в воздухе энергетический след растворившейся в толпе Артемисии из Карии, которую здесь и сейчас встретил впервые, но о которой люди писали свою историю задолго до того, как в неё вошёл он сам.

— Её путь мести через тёмный договор и обретение бессмертия, однажды начатый в роли мученицы, закончился всесторонним овладением искусством войны и ролью мучительницы, которой она всецело наслаждается по сей день. Она снискала редкое для выходцев из людей уважение в тёмном мире, будучи искусной, беспринципной наёмной убийцей. Свирепой, но при том не безумной, что почти сразу добавило ей цены и выделило над прочими подобными.

— Зачем она… — Лайя вперила взгляд в лежавший перед ней кинжал. — Это ведь её?.. — на фоне бесконечности новых знаний, жадно впитываемых её расширившимся, кажется, до космических просторов сознанием, девушке по-прежнему отчаянно не хватало терминологии.

— Сосредоточение её греха, хранящее на себе след каждого её деяния, — пришёл на помощь с определением Влад. — Верно. Это её тёмный артефакт. Насколько сильно во мне желание избавить тебя от этого сомнительного дара, настолько же отрадно знать, что впредь он никогда не будет использован против тебя или меня. Насколько чудовищный, настолько же и ценный. Дороже и искренней половины всего, что нам сегодня преподносили, трясясь от страха и источая лишь подобострастие, — Дракула говорил открыто, не заботясь о количестве слышащих его слова и способных в последствии запустить их в массы тех, кто не слышал.

— Это лишит её способности сеять смерть? — Лайя сполна отдавала себе отчёт в том, насколько наивен её вопрос, но раз Влад открыто озвучивал свои мысли, девушка не собиралась поступать иначе.

— Увы, нет, потому что её способности и стремления исходят, прежде всего, от неё самой, а не от орудия убийства, каким бы оно ни было. Однако, — Влад чуть повернул к Лайе голову, накрыв ладонью лежащее на столе лезвие и считывая его энергетическую «историю», — этот кинжал, наряду с пролитой кровью, хранит часть души той смертной девочки, не познавшей понятия мести, которая наблюдала гибель своей семьи. Если однажды она захочет искупления, то ещё сможет обрести его, если ты сохранишь клинок.

— Но… — отчаянная необходимость сделать разговор приватным боролась в Лайе с вынужденностью продолжить обсуждение собственной некомпетентности буквально за общим столом. — Почему я? Вряд ли она действительно стала бы беспокоиться о моей безопасности среди тёмных.

Опершись локтем о каменный подлокотник трона, Влад склонился к Лайе, и взгляд его, ей предназначенный, загорелся лазурью, выдавая силу бушующих в нём эмоций.

— Ты женщина, получившая уважение, власть, титул, корону, трон и… мою взаимную любовь, не разменивая души и не искупавшись в океане пролитой крови. В лучших традициях павшей во тьму человеческой души она завидует тебе, хотя и лишена способности осознать это. Она пришла злорадствовать насильно коронованной королеве в тени кровожадного короля, прикрывая истинные намерения раболепием, но увидела совсем иное, своим подношением стремясь одновременно присягнуть на верность мне и сохранить увиденное, — Дракула сжал руку жены, стремясь переплести их пальцы так, словно это способно было облегчить муки понимания того, от чего он хотел и не мог оградить любимую. Больше не мог. — Иногда в потерянных душах проблески света шагают в ногу с волей тьмы, мешая легко определить, мученик перед тобой или мучитель. Я знаю, как это тяжело, душа моя.

Лайя медленно покачала головой, за вуалью из переплетенных волос неосознанно стремясь спрятаться, не подозревая, что Влад уже давно позаботился о том, чтобы надёжно отвадить от них нежелательное внимание.

— Я научусь понимать их. Обязательно научусь, обещаю.

— Это не та область знания, которую я хотел бы, чтобы ты постигала, любовь моя, — Дракула обречённо вздохнул, протягивая руку, чтобы коснуться пальцами её щеки. — Но я сделаю всё, чтобы тебе помочь.

— Прошу меня простить, Ваше Величество.

Отдав всё своё внимание прикосновению и словам любимого, Лайя совершенно отвлеклась от происходящего вокруг, из-за чего появление рядом Сандры стало для неё неожиданностью, заставив непроизвольно вздрогнуть от прозвучавшего обращения.

Сандра же, предусмотрительно сделав вид, будто ничего не заметила, церемонно склонила голову и протянула Лайе небольшой золочёный поднос с лежащим на нём белым прямоугольником конверта.

Решив в присутствии несметного количества потенциальных свидетелей не тратить время на выяснение подробностей, лишь бросив поочередно подруге и мужу заинтересованно-вопрошающий взгляд, девушка вскрыла послание.

«Прошу простить мою просьбу об аудиенции с хозяевами торжества вне тронного зала, но там сейчас явный перебор с тёмной энергией по всем возможным шкалам. При таком раскладе я рискую не сдержаться и, вопреки договоренности, кого-нибудь поджарить ненароком. Подарки же сами себя не преподнесут, а я совершенно точно не собираюсь плестись в конце поздравительной процессии, мне как-никак такое не по статусу».

Лео был в своём репертуаре, не изменяя своей сверхспособности развеивать мрак и заставлять улыбаться даже в ситуации, которая этого не предполагала от слова совсем. Вряд ли он знал в подробностях, что именно тут происходило, но он будто чувствовал, когда его нарочито церемонная просьба окажется особенно кстати и отзовётся в груди Лайи участившимся биением сердца и необъяснимым желанием сбежать сей же миг. Неважно, куда и зачем. Главное, подальше и побыстрее.

Влад не проявил видимого интереса к тексту письма, но это не помешало ему прочесть его глазами Лайи, и та, не видя, почувствовала на его губах улыбку, прикрытую пальцами в утомлённо-равнодушном жесте, с которым мужчина подпирал подбородок, глядя прямо перед собой.

— Там, где Лео, там и остальные, а им мы тоже обязаны вниманием. Не будем заставлять их ждать. Иди. Я скоро к вам присоединюсь.

С этими словами Дракула, не оглашая своё намерение ни словом, ни стуком кубка о столешницу, поднялся из-за стола. Вслед за моментально образовавшейся тенью из-за света, падающего на его тело со спины, стремительно распространяющаяся волна энергии погрузила гудящее бесконечностью звуков пространство в гробовую тишину, подобную вакууму, в котором очень скоро перестало быть слышно даже чужое дыхание.

Отвлекая себя от того, что продолжало пугать новизной, Лайя бросила взгляд на стол, не желая оставлять без присмотра последний преподнесенный ей «дар», но от кинжала и ларца простыл след.

Влад ободряюще сжал её пальцы, точно зная ход её мыслей, а затем поднёс ладонь к губам и обжёг кожу поцелуем.

Свободную руку он поднял на уровень взгляда, демонстрируя светящиеся лазурью кончики пальцев. Указательным, оставляющим за малейшим движением световой след, будто ручка на листе бумаги, он начертил прямо в воздухе сложный, Лайе прежде незнакомый сигил, скоро загоревшийся напротив их лиц эфемерным хитросплетением линий, и произнёс в полголоса слово, отдаленно напоминающее имя:

— Phenex!

Мгновения не прошло, как по обратную от них сторону стола из чёрного марева нестабильного пространства возник силуэт огромной птицы, стремительно преобразующийся в человеческий, как и все прочие, стремящийся принять коленопреклонную позу.

— Слушаю и повинуюсь, Повелитель! — у явившегося оказался необычный голос — звонкий, будто детский, ничуть не соответствующий предстающему образу рыцаря, поэтому Лайя не спешила делать выводы о том, кто перед ними, опираясь на одну только внешность, представляющую собой лишь иллюзию — одну из многочисленных форм.

— Маркиз Фенекс, — движением ладони Дракула велел демону подняться. — Пусть мне и пришлось призвать тебя, попирая твою гордость, которую я совершенно не имел намерений задеть, я всё же предлагаю тебе быть гостем на этом празднике, а не слугой. Уверен, большинство присутствующих найдёт твоё общество приятным.

— Я слышал… всё ещё слышу по затихающим отзвукам клавиш, что услуги барда этой ночью не в почете, Повелитель. Предпочитаю избегать празднеств, где мне не рады.

Дракула усмехнулся и переиначил услышанное:

— Где нет мятежных творческих душ, отчаянно ищущих вдохновения. Да, таких я и впрямь не приглашал сегодня. Но мне было бы отрадно знать, полагаясь на твой талант, что в моё недолгое отсутствие гости не заскучают и не почувствуют себя брошенными. Окажи мне такую услугу, Фенекс, а я в ответ забуду о том, что мне пришлось вызывать тебя на человеческий манер — через печать, — Влад смерил демона предупреждающим взглядом, которого тот инстинктивно попытался избежать, отшагнув назад. — Как видишь, я — не Соломон, и впредь настоятельно советую меня с ним не равнять.

Как и многие до него, демон не проронил ни слова в опровержение сказанного или же в своё оправдание, лишь отрывисто кивнул, сочетая движение головы с формальным поклоном, и попятился назад, пока не растворился в толпе застывших в безмолвном ожидании силуэтов.

Раньше, чем Лайя успела спросить, всё ли в порядке, Влад сжал её руку.

— Иди, свет мой. Лео ждёт.

Вообще-то, он одинаково ждал их обоих, но категоричное утверждение Влада прозвучало так, будто он заведомо ощущал себя третьим лишним на этой встрече и вовсе не собирался присутствовать. Или он хотел, чтобы здесь с ним не присутствовала Лайя?.. Такой вероятный поворот событий девушку не устраивал, но спорить она не собиралась. Не здесь и не сейчас. Что бы Влад ни пытался от неё скрыть, так или иначе станет ей известно. Это лишь вопрос времени.

Когда Лайя уже развернулась, вопреки собственному желанию намереваясь сделать так, как её просили, Влад поймал её за руку, вновь повернув к себе. Вгляделся в глаза, из них черпая неуверенность и сомнения, и тут же опровергая их все ледяной лазурью внимательного взгляда.

— Тебе не о чем беспокоиться, душа моя. Всё хорошо, — уголки его губ приподнялись в предназначенной лишь ей одной тёплой улыбке, за миг до того, как он накрыл её губы поцелуем, обещающим больше, чем всё, без необходимости напоминающим, что данных ей обещаний он не нарушал никогда.

Одновременно с прервавшимся поцелуем, забравшим с её дыханием малейшие сомнения вместе с чувством вины за них, Лайя перестала ощущать на себе и силу его объятий. Сантиметры между ними в одно движение век превратились в метры, отдалившие их друг от друга на значительное расстояние. Она всё ещё видела его там, далеко впереди, видела, как к нему подошёл силуэт, окруженный свечением человеческой ауры, как Влад склонился к нему, внемля сообщению…

Лайя могла бы запросто узнать, о чём оно было, лишь этого пожелав, но она не стала. Развернувшись лицом к свету, что прежде был далеко за их спинами, а теперь разливался прямо перед ней, маня своей бесконечной лёгкостью и чистотой, девушка шагнула ещё ближе, замерев на самой грани бездны, у черты межмирья. Обернулась. Там, на другом конце неизмеримо длинного коридора спина тёмного короля вновь скрылась за высоким каменным троном.

— Повелитель, — проводив взглядом исчезнувшую в ореоле света королеву и переглянувшись со стоявшей по правую сторону трона Сандрой, Валентин с поклоном обратился к королю. — Почётный гость прибыл. Он в нетерпении ожидает встречи.

— Он уведомлен обо всех возможных рисках? — Дракула перевёл взгляд на стоящую рядом ведунью. — Во всех подробностях, как и было условлено?

— Разумеется, Господин. Илинка провела с ним достаточно времени по пути в замок, чтобы оценить его намерения и готовность к проведению ритуала. Его желание присутствовать искренне, как и наше с сестрой стремление поспособствовать его присутствию. С вашего одобрения, при условии постоянного сопровождения, его пребывание здесь будет безопасно. Мы можем это гарантировать.

— Сандра. Тебе известно, насколько я ценю вашу с Илинкой преданность и ваш дар, — Влад чуть склонился к девушке и, понизив голос, произнёс: — По этой причине настоятельно прошу вас не брать на себя ответственность выше ваших полномочий. От моего имени устройте гостю достойный приём по ту сторону и будьте готовы начать. Я дам знать, когда придёт время.

— Будет исполнено, Повелитель.

В синхронном поклоне оба отступили на шаг, но Дракула задержал их, подняв ладонь с лежащей на ней коробочкой из чёрного хрусталя, в полированных гранях которого отражающееся пламя многочисленных факелов и свечей создавало эффект плавления.

Протянув руку, мужчина передал предмет Валентину.

— Прежде, чем это случится, пусть гость окажет мне честь надеть это.

— Desigur, <span class="footnote" id="fn_36055323_0"></span> — в очередном поклоне дворецкий отступил от трона и скоро скрылся в ореоле света.

На время отпустив души живых и сняв с себя часть веса ответственности за них, Влад подхватил со стола кубок и поднёс его к лицу, медленно вдыхая аромат, но не обращая совершенно никакого внимания на содержимое. На его губах, скрытая падающей тенью, застыла улыбка предвкушения.

Он этого не предвидел, изначально такого не было в его планах на сегодняшнюю ночь, но тем живее оказался интерес, балансирующий на грани нетерпения, хотя Дракула не без причины считал себя существом терпеливым.

Припав губами к кубку, мужчина вслушался в витающее в воздухе сложное переплетение нот, чутким слухом разделяя общую волну на составляющие и без труда определяя направление. Он мог бы открыть портал, оказавшись в нужном месте за мгновение, но в таком случае ему вряд ли стоило рассчитывать на отсутствие лишнего внимания, которое стоило оставить здесь, в тронном зале, покинув его без тянущегося за спиной бесконечного шлейфа настороженности и опасений.

— Здоровье королевы! — провозгласил Дракула и поднял кубок по направлению к мелькающим на почтенном отдалении силуэтам, после чего встал в полный рост и, никому не оставляя времени опомниться и среагировать, расправил крылья, оставляя земную опору и взмывая ввысь.

Толпы внизу, провожающие его взглядами, отозвались тысячным многоголосием, но даже оно не способно было заглушить те ноты, что интересовали Дракулу, ведя его в нужном направлении.

— Повелитель!

Его появление возвестил единый хор голосов, которому не менее слаженно вторили вылетающие из-под неутомимых пальцев нескончаемые звуки клавиш и струн, приветственной мелодией встречающие короля.

Музыканты провожали его взглядами, кланялись, но ни один ни на мгновение не прервал игру, казалось, слившись воедино душой и телом со своим инструментом. Влад этого от них и не требовал, лишь пройдя мимо, каждого по возможности удостоив ответным взглядом, и остановился возле дирижера, неустанно взмахивающего мелькающим в воздухе жезлом, будто сказочный маг — волшебной палочкой.

Заметив Влада, но не прекращая дирижировать, музыкант выдал низкий поклон, причём, сделал это не только телом, но и самой музыкой, которой управлял и которая заполняла всё свободное пространство подобно особой форме бестелесной материи.

Дракула оценил виртуозно выказанное уважение, и, чтобы не нарушать своим голосом стройности звучания, на языке жестов дал тёмному понять, что хотел бы с ним беседы один на один. Восприняв просьбу как приказ и беспрекословно ему повиновавшись, мужчина, продолжая задавать ритм, передал руководство оркестром возникшей рядом моложавой фигуре во фраке.

— К вашим услугам, Повелитель, — ответил он вслух, но по старой, давно обретшей бессмертие человеческой привычке продублировал слова языком жестов, и гибкие, не тронутые старением пальцы его двигались ещё быстрее, чем в день их с Владом знакомства много лет назад.

Стремясь уйти от формального общения насколько это возможно, обеспечив им необходимый для свободного диалога уровень уединения, Дракула тронул ладонью тёмного за плечо, стремясь оставить позади наполненные грохотом оркестра залы и лабиринты коридоров, изобилующих любопытными глазами и ушами.

Оригинальность воссоздаваемых образов, будь то конкретные предметы или окружение в целом, Владу ещё только предстояло постичь. Пока же он успешно пользовался своими собственными либо же доступными ему чужими воспоминаниями. В итоге приведшими мужчин в им обоим знакомую комнату с интерьером конца девятнадцатого века, в доме по давно несуществующему адресу. В центре её на пурпурного цвета ковре стоял рояль.

— Неужели тот самый?.. — на родном немецком удивлённо прошептал композитор, делая несколько поспешных шагов вперёд Дракулы, но, вдруг опомнившись, замер и обернулся, дожидаясь позволения.

— Предпочту, чтобы «тем самым» оказался не только инструмент, но и роли. Когда-то я пришёл в твой дом заинтересованным творчеством гостем, а покинул его несостоявшимся учеником.

Неслышно ступая по мягкому ворсу, Дракула подошёл к роялю и невесомо, не порождая звука, тронул клавиши, воскрешая в памяти их давно забытую форму.

Проследив за ним взглядом, не спеша допытываться о сути происходящего, его несостоявшийся учитель, не встречая запрета, осторожно положил руку на клавиши, единым касанием извлекая из них первый звук. Влад со своей стороны вновь погладил инструмент кончиками пальцев, но вновь беззвучно, слушая витающее в воздухе эхо отыгранной ноты.

— С тех пор, как ты давал мне уроки, мои пальцы касались клавиш лишь однажды, — не желая мешать чужим несомненно ценным воспоминаниям, Влад отошёл от инструмента, вставая в стороне. — И это случилось именно так, как ты говорил: по велению сердца, желающего избавиться от терзающей его боли. Что именно выдало в тот день моё чёрное сердце, никто не слышал, так что уверенности в своих позабытых навыках у меня нет никакой. Но сегодня, — Дракула обратился к стоящему рядом тёмному взглядом, не имея ничего против, чтобы он считал с его лица всю искренность намерений, — я чувствую, что вновь хочу сыграть, — потакая желанию, мужчина потянулся рукой к ближайшим клавишам, воображая, какой звук они издадут при касании. — Ведь, кажется, теперь я понимаю, что ты имел в виду, повторяя из раза в раз: «Играть нужно для кого-то», — вновь встав лицом к инструменту, Влад на пробу выжал звук из комбинации клавиш, хранящейся в его памяти. Ответ ему прозвучал незамедлительно, ободряя продолжить игру в две или даже все четыре руки, на что Дракула польщённо улыбнулся, но продолжать не стал, уступая место истинному мастеру. — Сегодня я хочу подарить королеве танец с дорогим для неё человеком, самостоятельно сыграв для них что-нибудь подходящее и музыкой выразив то, для чего не существует подходящих слов.