Глава 18 (1/2)

Когда Сенку проснулся, ему было непривычно тепло. Ген все еще обнимал его. Правда, что думать на этот счет Сенку уже не особо понимал. Отдохнув, он смог собраться с мыслями и успокоиться. Теперь у него появилась возможность трезво рассудить обо всем, что случилось накануне. Однако, он словно не ощущал потребности в этом. Сенку признался Гену в своих чувствах, и Ген тоже признался. Казалось, что думать особо не о чем, но, на самом деле, осталось еще множество неразрешенных вопросов. Сенку и Гену следовало поговорить, спокойно, без слез и истерик. Вообще им необходимо было это сделать еще давно, но, раз не получилось, то лучше сейчас, чем никогда. Предпочтительнее разобраться со всеми проблемами и недопониманиями, чтобы потом построить хорошие отношения.

Построить отношения — это словосочетание отчасти даже пугало Сенку. Он знал, как построить гидроэлектростанцию, воздушный шар и даже ракету, способную улететь в космос, но вот о том, как строить отношения ему известно ничего не было. Научный подход здесь не работал. Так Сенку казалось, поэтому он никогда и не пытался изучить этот вопрос. Считал, что ему это ни к чему, и отношений у него никогда не будет. Ошибался, как оказалось.

Но ничего, Сенку привык к трудностям. Если что-то не получалось с первого раза, он обращался к методу проб и ошибок. Это ведь именно тот подход, благодаря которому человечество достигло всего того, что было потеряно после вспышки зеленого цвета. Когда-то никто не знал, как, например, делать стекло или разговаривать в режиме реального времени на расстоянии, но после люди пришли к этому, пробуя все новые и новые способы. С отношениями, надо полагать, так же. Сенку уже понял, что скрывать все друг от друга — плохой вариант. Это как пробовать сделать стекло из растений или пытаться общаться с помощью телепатии — ничего не получится. Однако, это не значит, что верный подход никогда не будет найден. Он будет, Сенку в этом особо не сомневался, но все же переживал. Причиной тому было то, что науку он понимал хорошо, а вот эмоции, включая свои собственные, очень плохо.

До Сенку только сейчас начало доходить, что так было всю его жизнь. Он всегда испытывал что-то, но не мог это интерпретировать, поэтому и предпочел отгородиться от чувств. Ему проще было называть Бьякую стариком, а не папой, потому что в первом слове было куда меньше эмоций. Проще не позволять Тайджу обнимать себя. Проще делать вид, что его ничего не волнует, кроме науки. Только вот это было не так. Теперь Сенку понимал.

Ему пришлось признать свои чувства. Больше Сенку не мог себя обманывать, как бы не старался. То, что произошло с ним, после пропажи Гена, было чем-то совсем иррациональным. Он испугался, но это был не тот испуг, что он испытывал раньше, когда, например, они с Хромом отправились за серной кислотой. Прошлой ночью Сенку было настолько страшно, что он потерял всякую возможность думать. Он по-настоящему паниковал, и ничего не мог с собой поделать. Привычное хладнокровие исчезло.

После, когда Ген был найден, лучше не стало. Наверное, было даже хуже. Особенно, когда Ген пришел в себя, начал извиняться и сказал о том, что хочет умереть. В тот момент Сенку хотел ненавидеть его за эти слова, но он любил Гена. По-настоящему, кажется. Сенку обнял его, хотя раньше был убежден, что не любит прикосновения, и признался. А Ген признался в ответ, и от этого было так… хорошо. Другого слова Сенку не подобрал. Тогда Сенку еще чуть не заплакал, и это тоже было странно. Нет, разумеется, он и раньше плакал, но случалось это очень редко. Сейчас же Сенку постоянно преследовало такое желание. До сих пор, к слову. Все эмоции, что он подавлял столь долгое время, комом стояли в горле.

Сенку пытался найти какие-то закономерности во всем, что происходит у него внутри, но особой логики не обнаружил. Ему не хватало информации, каких-нибудь статей на эту тему. Но, понятное дело, получить их не было возможно. Впрочем, можно спросить у того, кто в этом смыслит — у Гена. Наверное, он объяснит Сенку, что тот чувствует и как это понимать. Правда, существовала вероятность, что выглядеть это будет также, как когда Сенку объясняет Гену принцип того или иного научного изобретения. И все же попытаться стоит, так велит метод проб и ошибок.

Но это как-нибудь потом. Сейчас важно было просто поговорить. А еще значение имело состояние Гена. Сенку осторожно выбрался из его объятий, сел и приложил тыльную сторону ладони к его лбу. Кожа была прохладной, температура спала, правда, выглядел он по-прежнему неважно. Но и мило, несмотря на бледность и царапины на щеках. Ген размеренно дышал во сне, его губы были приоткрыты, по подбородку стекала дорожка слюны. Сенку дотронулся кончиками пальцев до щеки Гена, погладил, потом вытер слюну с подбородка, почему-то очень захотев так сделать. Сенку не знал, что чувствует, но ему определенно нравилось.

Он тихо поднялся на ноги и отошел попить воды. За окном уже смеркалось. Свидетельствовало это о том, что они проспали весь день. Часов десять где-то, по расчетам Сенку. Усталость правда взяла свое. Но зато Сенку чувствовал себя куда лучше, чем раньше. Оставалось надеяться, что Ген тоже. Будить его Сенку не собирался, но тот проснулся сам.

Услышав звуки со стороны футона, Сенку обернулся. Ген медленно выбрался из-под одеяла и протер глаза руками. Он, надо полагать, хотел что-то сказать, но у него получилось выдать только бессвязный набор гласных букв.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Сенку.

Пока Ген пытался понять, что вообще происходит, он вновь наполнил стакан водой, тот же самый, из которого только что пил сам, и протянул его Гену. Он тут же залпом выпил всю воду и посмотрел на Сенку, теперь в его взгляде читалась осознанность. Ген задумался и ответил:

— Бывало и лучше.

— А по сравнению с сегодняшним утром?

— О, как в раю, — усмехнулся Ген.

Сенку не мог не обрадоваться. Он переживал, что у Гена будет простуда или что похуже, но обошлось.

— Можно еще воды? — попросил Ген.

Пока Сенку наполнял стакан, он спросил тихим, несколько настороженным голосом:

— А это все правда что ли?

— Что конкретно? — до Сенку дошло не сразу.

— Ну, то что мы с тобой… ну…

— А, я понял, — улыбнулся Сенку. — Правда. Но… нам все еще нужно поговорить.

Однако говорить ему вдруг перехотелось. Вместо этого он предпочел бы пойти на ужин, а потом вновь вернуться в постель и опять уснуть в объятиях Гена. Благо, у Сенку не имелось привычки отлынивать от любых не очень приятных занятий и откладывать их на потом.

Ген, до этого казавшийся счастливым, помрачнел. Или же стал серьезнее. Глубоко вздохнув, он сказал:

— Да.

Внешне Ген выглядел все еще немного уставшим, но совершенно спокойным. Возможно, события последних суток полностью исчерпали его эмоциональный запас, и теперь он мог обо всем поговорить рассудительно и равнодушно, что к лучшему. Он и начал диалог, видя, что Сенку, севший на футон рядом с ним, явно растерян.

— Лучше начать сначала, так? — поинтересовался Ген.

Сенку кивнул, соглашаясь. Им действительно стоило рассказать друг другу все с самого начала.

— Я давно влюблен в тебя, — произнес Ген, голос его звучал несколько меланхолично. — Это началось еще тогда, когда я придумал подарить тебе телескоп на день рождения. Давно, в общем. Помнишь, я пытался поговорить с тобой на тему отношений, но ты всегда говорил, что они тебе не нужны. Я сомневался, но принимал это первое время. Думал, что меня либо отпустит, либо все разрешится само собой. Это было так глупо, — он горько усмехнулся.

— Да, глупо, — согласился Сенку, — но… я тоже поступил очень глупо. Я ведь тоже что-то чувствовал, но я… я не понимал, что с этим делать и продолжал убеждать себя в том, что мне это не надо. Ты всегда был рядом, всегда помогал мне, а я этого не замечал. Прости, и…

Мысль Сенку сбилась, и он резко замолчал, закусив губу.

— Ничего, — постарался улыбнуться Ген. — Я знаю, что тебе сложно справляться с собственными чувствами, но не переживай, это нормально, когда-нибудь у тебя все получится, только будь честен с собой. И… и это мне вообще-то нужно было поговорить с тобой об этом, объяснить, что с тобой происходит, но я, — Ген отвернул голову не в силах смотреть Сенку в глаза, — я просто начал творить какую-то херню.

Ген устроился поудобнее и продолжил рассказ:

— Не подумай, я не пытаюсь оправдаться, но мне казалось, что я схожу с ума. В какой-то момент я понял, что не могу жить без тебя. Но не только из-за этого. Понимаю, для тебя очень важно восстановить цивилизацию и все такое, но я устал от всего, и от этого тоже. Когда мы только начали строить корабль, доходило до того, что я не хотел просыпаться. Но и засыпать не хотел. Мы тогда жили в одной палатке, и я часами сидел и смотрел на тебя, — Ген усмехнулся, — да, звучит жутковато, знаю. Я не хотел работать, не хотел плыть на другой конец Земли, не хотел больше обманывать людей, иногда мне становилось так страшно от всего этого, и еще моя влюбленность в тебя. Мне просто было плохо. Плохо и все, не знаю, как это лучше объяснить. Я часами гулял в лесу и иногда разговаривал сам с собой, — Ген еще раз усмехнулся. — Я придумал, что работаю психологом, и разговаривал со второй версией себя. Но я никакой не психолог. Я даже не знаю, что со мной. Может депрессия. А может и нет. Если это не она, то все должно закончиться, когда мы… Только вот…

— Только вот что? — не понял Сенку.

Ген замялся. Во взгляде проскользнула растерянность. Однако, он взял себя в руки и продолжил говорить, проигнорировав свои последние слова:

— Мне было плохо, и чтобы не думать, я начал пить. Ты же знаешь, да? Мне нельзя алкоголь, но я не нашел другого способа. Но стало только хуже, я начал делать ужасные вещи. Мне казалось, что Рюсуй пристает к тебе, и я сказал ему, что Юкио в него влюблен. Это долгая история, но суть лишь в том, что я поступил отвратительно. И еще это, — Ген поднял вверх левую руку, обмотанную бинтом. — Ты правильно догадался, я сам это сделал, потому что мне хотелось, чтобы ты заботился обо мне. И… и я тогда еще поцеловал тебя, а ты сказал не создавать проблем. Мне было мерзко от самого себя, от моей одержимости тобой, и с каждым днем становилось все хуже. Мне даже казалось, что я хочу умереть, но, — взгляд Гена стал серьезным, — сейчас я понимаю, что это не так, не переживай на этот счет. Но тогда я хотел, ведь то, что я сделал с тобой…

До этого Ген говорил совершенно спокойно, лишь иногда нервно усмехаясь, но сейчас его охватило волнение. Говорить об этом все еще было очень трудно и, наверное, трудно будет всегда. Поступок Гена был слишком серьезным, чтобы когда-нибудь забыть о нем.

— Я… я, — Ген смог только протянуть руку к Сенку и отодвинуть его воротник, обнажая синяки на шее, оставленные его собственными пальцами, — я сделал то, чему нет прощения. Я знаю, ты никогда не будешь доверять мне после этого.

— Ты был пьян, — возразил Сенку.

Он коснулся рукой собственной шеи, вспоминая тот вечер, сейчас почему-то кажущийся ужасно далеким. Тогда он действительно сильно испугался, но он не перестал доверять Гену, он даже не мог злиться на него. Не получалось, как бы нелогично это не было. Сенку казалось, что это совершил не тот Ген, которого он любил. Это был кто-то другой. Его же Ген сидел сейчас прямо перед ним и искренне раскаивался.

— Это не оправдание, — возразил Ген, — мне нет оправданий. Я могу только попросить у тебя прощение, но…

— Не надо, — перебил Сенку, желая прекратить эту тему, видя, что Гену сложно об этом говорить.

Теперь картинка наконец-то сложилась у него в голове, и Сенку все понял. Он считал нужным объяснить ситуацию со своей стороны и также извиниться, потому что видел свою вину во всем, что случилось с Геном.

— Это ты меня прости, — вздохнул он, — я… видел, что с тобой что-то происходит, но не замечал, не хотел замечать. Я боялся, наверное, и не понимал, что происходит со мной. До сих пор не понимаю вообще-то.

— Твоей вины в этом нет, — начал Ген, — но…

Он придвинулся ближе к Сенку и осторожно взял его за руку. Ладонь Гена была прохладной.

— Можно я скажу о том, что с тобой происходит на мой взгляд?