Глава 3. Улица Виноградная (1/2)

Улица Виноградная

Пошли уже вторые сутки с того момента, как проводил Герман Алису на сборы, и все это время он будто бы наблюдал за собой со стороны, поражаясь абсурдности собственного поведения. Приехать наконец домой, избавиться от придурковатого образа любителя бега трусцой, постоять под горячим душем, сварить себе кофе, спокойно позавтракать, и только потом, если еще будет желание, посмотреть, что выдаст сеть на имя недалекого парнишки, весь смысл существования которого — развлекать на арене зрителей. После этого почитать что-нибудь содержательное... Да хотя бы новые поправки к экологическому законодательству, за которыми в обычном режиме не угонишься. Как же прекрасно он спланировал свое время, пока возвращался из парка домой! В реальности же только разуться смог перед тем, как включить компьютер.

Душ занял от силы три минуты, кофе, как в рабочие дни, по-быстрому выдала машина, бутерброд был перенесен к рабочему столу, сам лэптоп готов к работе, и все, что было разумно запланировано на этот день, окончено.

Он хотел получше ознакомиться с творчеством поразившего своим искусством артиста? Так это сколько угодно! Только имя нужно набрать латиницей. Те же рекламные афиши и фотографии с изображением Филиппа в живописных позах, в основном висящего на руке второго акробата, датированные двумя годами ранее, которые быстро надоели своим однообразием. Короткая статья по-немецки о той самой победе в Вероне, восторженные отзывы на разных языках мира, переводить которые нет никакого смысла. Есть даже русскоязычный аккаунт в сети с несколькими сотнями подписчиков, в котором тоже сценические изображения, но уже знакомые, в белом трико внутри скользкого круга... Герман тоже подписался, не глядя в рекомендации о новых друзьях, которые стали приходить ему сразу после этого. Только ценителей циркового искусства Венскому в соцсетях не хватало!

Так что же хочет найти Герман, потеряв счет времени за изучением информации о странном светлоглазом мальчике? Его творчеством Венский сыт по горло, он ведь явно не это ищет! Хоть какие-нибудь крупные планы, личные сведения... Фолловеры поздравляют Фила с днем рождения пятого июля, уже что-то. Летний, оказывается, паренек... Венский почему-то так и думал! «Четверть века — все впереди!» — написал ему кто-то под дежурной открыткой. Серьезно? Филиппу уже двадцать пять?! Между ними десять лет разницы, что ли?.. А кажется, не меньше, чем с Алисой! Хотя, по логике прошлых достижений, Филипп не может быть совсем уж мальчиком, он просто производит такое впечатление своей манерой разговора и откровенно инфантильным видом. Впрочем, что взять с человека, круг интересов которого ограничивается пределами цирковой арены?

Снова несколько хвалебных комментариев под фотографиями с какого-то выступления в полумраке, на которых мало что можно различить. Это клуб, по всей вероятности, и... так принято у них, что ли, выражать восторг?.. «Я теряю себя, когда тебя вижу, мой сон. Хочу тебе тоже присниться!» Ничего необычного, кроме того, что автор сего поэтичного опуса — голый до пояса парень. По крайней мере, судя по фотографии. И Филипп точно так же ставит ему «сердечко», как и всем остальным своим почитателям.

Аккаунт у парня закрытый, нужно быть принятым в друзья, чтобы увидеть ленту. Проблем с этим не возникло никаких, и Венский, щелкнув мышью, отшатнулся от экрана, буквально задохнувшись от открывшейся картины. Изображения сплетенных в пылу страсти обнаженных мужских тел были явно постановочными, но от этого не менее гипнотическими. Еще с десяток предложений потенциальных сетевых знакомых в подобном же стиле прилетели сразу, стоило лишь ненадолго на этом аккаунте задержаться... И Филипп подписан на большинство из них!

Герман лихорадочно закрывал на экране окна, отписываясь и от Филиппа, и от его «нетрадиционных» поклонников, в ужасе представляя себе, что кто-то, открыв аккаунт адвоката Венского, их там обнаружит. Подобный контент ведь вроде бы уже запрещен! Парочку таких друзей в сети — и никаких врагов не надо, со своей репутацией можно попрощаться навечно!..

— Гера, это нормально, ты считаешь?! — услышал он возмущенный возглас внезапно подошедшей сзади Вероники и, дернувшись от испуга, резко к ней повернулся. — У тебя дверь не заперта, ты в курсе?

— Привет. Да?.. Ты уже приехала? Ты раньше, что ли?..

— Раньше?! — ошарашенно смотрела она на одетого в махровый банный халат Венского, который озирался так, будто только что проснулся. — Я звоню тебе битый час, ты телефон не слышишь? Герман, ты здесь бухал, что ли?.. И почему ты в одном халате?..

Ответить на эти вопросы Герману было нечего, да он этого делать и не собирался. Он и сам был в шоке оттого, что за окнами уже стемнело, а по ощущениям свой утренний кофе он допил не более получаса назад.

— Я могу остаться, Герман? — все с большим подозрением спрашивала Вероника, наблюдая, как он, отвернувшись, натягивает домашние брюки. — Поздно уже, мне далеко добираться.

— Да... Как хочешь, какая в этом проблема? — рассеянно ответил Венский, обходя Веронику и сразу же направляясь к бару. Насчет алкоголя она отлично придумала. Ему точно нужно прийти в себя!

— Ты б хоть для приличия спросил, как я съездила, — равнодушным тоном сказала Вероника.

— Как ты съездила?

— Все ясно, Герман, — закатила она глаза, оставляя его наконец в покое и отправляясь к кухне.

Счастливая Вероника — ей все ясно! Вот бы она Германа просветила, что ему делать и сколько нужно выпить, чтобы избавиться от навязчивых образов, которыми просто забита лента подписчиков Филиппа Корфа. Хорошо хоть сам Филипп ничего не пишет им в ответ на страстные послания... Хотя как это можно знать, есть же личные сообщения! И какое до его переписки Венскому дело, откуда такая взрывная реакция организма на примитивное сообщение Филиппу и изображения голых мужских тел? Да если бы не появилась Вероника, он бы уже через пару минут вытирался халатом, даром что позакрывал фотографии! Образ обнаженной гибкой спины с тонкими продольными мышцами, возникший сразу под впечатлением увиденных снимков, никуда не девается. Или Герман снова начнет себе рассказывать, что в тот злополучный вечер его стойки на руках больше всего поразили, а сообщение о том, что от Филиппа хотят приватов, не заставило подумать об этом тоже?..

— ...Так мне этим заниматься, Гера? — услышал он фразу Вероники и, взглянув в ее сторону, обнаружил, что она уже стоит у дивана в коротеньком пеньюаре, открывающем стройные ноги, и вытирает влажные после душа волосы. Шикарные, каштановые и вьющиеся, и при чем здесь тот светло-русый, неровно стриженный еж?.. — Ты же понимаешь, какая сейчас сложная логистика, билетов в Тай на Новый год может не быть.

— Куда билетов?

— В Таиланд, Герочка! Мы же хотели... Окей, я хотела слетать на Новый год в Паттайю, но ты вроде не возражал? Или нет, Герман?

— Нет. Извини... — поднявшись с дивана и не выпуская из руки стакана с виски, Венский отправился в спальню, и Вероника, видя его настроение, оставила Германа в покое.

Находясь под действием изрядной дозы выпитого, он плохо помнил, как избавлялся с любовницей от чрезмерного физического напряжения ночью, но с утра она счастливой точно не выглядела.

Она молча приготовила тосты и, поставив перед Германом кофе, села напротив, внимательно его разглядывая.

— Скажи честно, Гера, у тебя кто-то появился?

— Ты о чем?

— Просто скажи мне правду, мы же взрослые люди! Это Аня, да, Герман? Ответь только: да или нет?!

— А если да? — спокойно посмотрел на нее Герман, чувствуя абсолютную уверенность в необходимости их отношения в кратчайшие сроки прекратить.

Хорошо, что это сработало, и не пришлось еще что-то выяснять. Вероника молча, с подчеркнуто обиженным видом собиралась, не произнося больше ни слова, и продолжала сохранять видимое спокойствие всю дорогу до офиса.

— Я жду сегодня ответа по иску о трудовом договоре, ты помнишь? — сказал он ей, остановив машину.

— Конечно, Герман Владимирович! — не сдержала Вероника эмоций. — Я передам через вашего секретаря! Вместе с заявлением об уходе!

— Как ты считаешь нужным. Я подпишу.

Вероника лишь приоткрыла рот, в крайнем изумлении на него глядя и не найдя, что сказать в ответ. Она рассчитывала, что он начнет ее уговаривать, что ли? Таких ценных работников — десятки среди соискателей должностей в их фирме. Уже восемь тридцать утра, Венскому пора начинать рабочий день, у него на почте наверняка полно новых поручений. А Филипп примерно через час подбежит к воротам парка «Ривьера»...

Герман почему-то старался не смотреть на Алискину фотографию на столе, пока сосредоточенно изучал и рассортировывал накопившиеся файлы. Будто боялся, что она угадает его мысли. Нет, он этого не сделает! Это уже переходит все границы разумного, он не может сорваться с места, бросив едва просмотренные документы, чтобы просто увидеть, как удивится его появлению странноватый паренек, начинающий утреннюю пробежку.

Венский намеренно отвлекал себя работой, помимо воли каждую минуту опуская глаза к нижнему правому углу экрана, чтобы посмотреть на время. К началу кросса он в любом случае уже не успеет и в парке вылавливать этого бегуна не собирается! А примерно через полчаса Филипп свой кросс закончит...

— Я в архитектурную инспекцию, если что-то срочное — на связи по телефону! — сказал он Ане, выходя в приемную с первой попавшейся папкой в руках, и, стараясь сохранять деловой вид, быстро ушел из офиса.

***

— Сядь в машину, Филипп! — Герман остановился немного впереди и, обойдя свое авто, открыл переднюю дверцу. — Пожалуйста. Сядь в машину!

Его достало уже ехать вдоль бордюра, изображая на своем статусном «Ауди Спортбэк» почетное сопровождение шагающей по тротуару звезды цирковой арены в разболтанных кроссовках. Филипп отлично его видел, но продолжал сохранять подчеркнуто независимый вид, сосредоточенно глядя перед собой и не вынимая рук из карманов. Теперь Венский вынудил его остановиться.

Герман не совсем понимал этого вопросительного взгляда светлых распахнутых глаз стоящего перед ним Филиппа, будто тот ждал чего-то еще. Каких-то объяснений причины сегодняшнего перед ним появления? Прямо здесь, посреди людной улицы он хотел о ней услышать? Так Венский сам для себя пока ничего не сформулировал, поэтому аргумент использовал неоспоримый:

— Сядь, или я усажу тебя сам. Я хочу просто поговорить!

Филипп выдохнул наконец, на миг закрыл глаза, будто бы на отчаянный поступок решаясь, и быстро заскочил на переднее сиденье черного авто.

— Ну вот, — закрыл за ним Герман дверцу. — Уже лучше.

Вернувшись на водительское место, Венский положил руки на руль, секунду подумал и заблокировал пассажирскую дверь. Филипп никак на это не отреагировал, подобно Герману сохраняя молчание и глядя прямо перед собой. Однако стоять здесь было запрещено, и Венский завел двигатель:

— Ты вчера говорил, что живешь рядом. Я отвезу тебя. Это где-то в районе старых домов?

— Да. Виноградная, двенадцать, — коротко ответил Филипп, все так же на Германа не глядя.

Это было совсем недалеко. Герман всем своим видом изображал увлеченное руление, пока они проезжали единственный квартал до того, как повернуть в тихий двор трехэтажного дома типичной старой постройки. Учитывая разгар рабочего дня, здесь было полно парковочных мест, но Венский выбрал самое крайнее, удаленное от подъездов, и, практически уперевшись капотом в ограду небольшого палисадника, заглушил двигатель.

Ладонь Филиппа спокойно лежала на бедре, рельеф которого угадывался под тонкой облегающей тканью его спортивных брюк. Герман опустил локоть на удобную центральную консоль автомобиля и, стараясь скрыть нарастающую нервную дрожь, подчеркнуто спокойно произнес:

— Я вчера заходил на твою страницу в сети.

— Зачем? — в том же тоне ответил Филипп. — Тебе же неинтересно.

— Почему? — искренне удивился Венский, поворачиваясь и с ходу утыкаясь взглядом в родинку на мочке левого уха. Отвернуться он был уже не в силах, так близко оказавшись к этому немного оттопыренному уху, детским веснушкам и короткому крутому желобку между аккуратным носом и трогательно приподнятой верхней губой, которая в профиль придавала Филиппу немного обиженный вид. Впрочем, он, похоже, и был чем-то обижен... Герман даже к руке его прикоснуться не решался, придумывая, как продолжить общение. — Ты говорил вчера, что мечтаешь попасть в Монреаль, в какую-то цирковую программу?

— В какую-то? — грустно улыбнулся Филипп, опуская светлые ресницы.

— Извини, — почти шепотом произнес Венский, приблизившись настолько, что ощущал тепло его тела и чувствовал тонкий незнакомый аромат. — Я не запомнил... Но может, я могу тебе в этом помочь?..

— Не знаю. Ты ничего о себе не рассказывал.

— Тебе будет скучно и непонятно...

— Конечно, — не поднимал Филипп взгляда. — Я же не смогу понять, кто такой корпоративный юрист. Я тоже смотрел твой профиль, Герман, — он повернул голову и заглянул в глаза. — Не надо разговаривать со мной, как с идиотом!

Филипп вдруг резко отвернулся в сторону окна, и Герман почувствовал, как коснулись лица его торчащие волосы. Легкие, светлые пряди... Венский втянул ноздрями воздух, сжимая кожаный подлокотник, а Филипп заговорил необычайно серьезным, ровным тоном:

— Я закончил бизнес-школу в Германии. У моего отца в Мюнхене большой торговый холдинг. «Корф и сыновья», может, ты слышал? Так раньше называлось. Сейчас просто «Корф и сын».

— Мне очень жаль... С твоим братом что-то случилось?

— С моим братом все отлично! — с горечью в голосе произнес Филипп. — Он не заболел и не умер. Это он сын. Это я умер.

— Ну что ты, Филипп... не говори так! — Герман изо всех сил старался скрыть шумное дыхание. — Расскажи мне, я хочу все об этом знать…

— Неправда! — решительно сказал Филипп, резко к нему поворачиваясь и оказываясь практически вплотную. — Ты не этого хочешь.

Осторожно взявшись за тонкие дужки очков Германа, он не спеша их снял, положил на переднюю панель, снова повернулся и уставился прямо в глаза. Задыхающийся Венский бегал взглядом по его лицу, не в силах не смотреть на яркие губы и не находя, что ответить, а Филипп просто взял его за затылок и совершенно спокойно сказал:

— Я не должен целовать тебя первым.

Герман и сам бы уже не остановился. Стоило лишь немного к нему наклониться и ощутить прикосновение к теплым, живым губам, чтобы окончательно утратить контроль над происходящим и просто им упиваться, чувствуя, как стремительно нарастает возбуждение.

Герману хотелось его сразу всего и каждую деталь по отдельности. Он беспорядочно целовал приоткрытый, порывисто вдыхающий рот, маленький прохладный нос и скулы в темных веснушках, запутываясь руками в ткани спортивной куртки, под которую лихорадочно пытался проникнуть. Он успел лишь на миг ощутить под ней тепло гладкого упругого тела, когда Филипп схватил его за руки: