Глава 2 (1/2)

Старый и мудрый домовой эльф, беззаветно преданный своему «молодому хозяину Гарри», был, конечно, прав: на сегодняшний день личная жизнь наследника рода Блэк равнялась абсолютному нулю. Если не считать редких визитов в одно весьма престижное, а главное, строго соблюдавшее конфиденциальность клиентов заведение в Лютном переулке, о которых Кричеру, к его же счастью, было неведомо, Поттер вел довольно замкнутый и совершенно одинокий образ жизни.

Нет, естественно, он не являлся затворником в полном смысле этого слова. Начать с того, что в свободные от службы вторники и четверги он исправно вот уже четыре года посещал закрытое отделение больницы Святого Мунго, где содержались Драко и Нарцисса. За прошедшие со дня трагедии четыре с лишним года их состояние не улучшилось ни на йоту. Скорее наоборот. Несмотря на отличный уход, пациенты таяли на глазах. Ходили слухи, что Люциус обратился к своему лучшему другу и известному менталисту Снейпу за помощью, но пока никаких положительных сдвигов у матери и сына не наступало.

Визит в Мунго длился обычно около часа. Гарри читал неподвижным и равнодушным ко всему Малфоям «Ежедневный пророк», а потом придвигал стул поближе к койке бывшего злейшего врага и разговаривал с ним. Точнее, говорил, разумеется, один лишь Гарри. Он рассказывал Малфою сперва о своей учебе в Академии авроров, затем о стажировке, после – о рейдах. Драко был отменным слушателем. Он никогда не перебивал, не вставлял идиотских реплик, и порой Гарри казалось – Малфой действительно слышит и понимает его. Впрочем, стоило Поттеру перевести взгляд со своих сцепленных в замок пальцев с обкусанными ногтями на когда-то красивое лицо Драко, он тут же осознавал – никакого Малфоя здесь нет. Есть только его бледное, истаявшее подобие, бездушная восковая кукла, которую моют, кормят, переодевают. Кукла, которой нет дела ни до Поттера, ни до кого бы то ни было другого. Даже до собственного отца.

Гарри несколько раз сталкивался с Малфоем-старшим и всегда поражался силе воли этого мага, моментально бравшего себя в руки и натягивавшего на лицо маску ледяного безразличия. Любой человек, встретивший в коридорах Министерства холеного аристократа Малфоя, мог по его безупречному внешнему виду и полному уверенности взгляду сделать вывод: Люциус стоически пережил свалившуюся на него трагедию и решил жить дальше.

Раз или два чтения «Ежедневного пророка» прерывались возникавшим на пороге палаты Снейпом. Тот, вероятно, тоже собирался навестить крестника, но, завидев посетителя, тут же круто разворачивался и уходил.

Помимо регулярных визитов в Мунго, по субботам (если в тот день Гарри не вызывали на срочную операцию, что, к сожалению, случалось нередко) он с удовольствием засиживался допоздна в пабе с друзьями и коллегами по Аврорату. Иногда даже приглашал их на ужин, заранее извинившись перед Кричером за доставленные хлопоты. А потом, проводив гостей, поднимался на второй этаж в свою холостяцкую спальню. Всегда один.

А ведь пару лет назад домовик уже надеялся на то, что его хозяин женится – пусть и не на самой достойной (по его, Кричера, мнению) девушке.

«Ну не всем же быть Блэками и Малфоями! Зато хотя бы, по крайней мере, чистокровная волшебница! – рассуждал про себя Кричер. – А что семейка у невесты подкачала... Да кому теперь есть дело до осквернителей крови?! Не при Темном Лорде, небось, живем! Лишь бы хозяин Гарри был с ней счастлив, да деток побольше нарожали! С этим у девицы Уизли наверняка проблем не будет. Славному роду Блэк требуется пополнение! Ох как требуется!»

Но чаяниям Кричера не суждено было сбыться. Гарри и его рыжеволосая невеста Джинни расстались незадолго до официального объявления о свадьбе. Произошло это после того, как во время вроде бы совершенно безобидного рейда Поттер получил серьезное ранение.

Казалось, с исчезновением Волдеморта задница Поттера перестанет с завидным постоянством притягивать к себе всяческие опасности. Но, видимо, попадать в переделки, грозящие окончиться трагически, вошло у Гарри в привычку.

Злоумышленник, которого они выслеживали, несколько часов просидев в засаде, пальнул в них Бомбардой. К счастью, она прошла над головами у авроров, снеся стену старого заброшенного здания прямо за ними. Гарри успел вовремя оттолкнуть Рона, а сам очутился под завалом из битого кирпича. Когда его откопали, он уже почти не дышал.

Открыв глаза после недели, проведенной в магической коме, Гарри обнаружил рядом со своей постелью не Джинни, как того можно было ожидать, а Снейпа.

– Что, Поттер, очнулись наконец? – с несвойственными ему нотками участия в голосе спросил бывший профессор Зельеварения, а нынче – руководитель особо секретной лаборатории при Министерстве магии.

– Что... вы... тут... делаете? – просипел Гарри. Каждое слово давалось ему с огромным трудом. На грудь точно давила тяжеленная бетонная плита.

– Наблюдаю за действием новейшего Костероста, – спокойно сообщил Снейп. – У вас была практически раздавлена грудная клетка, что мешало нормальному функционированию сердца и легких. Коллеги из Мунго обратились ко мне за помощью. Надеюсь, вы не станете возражать и отказываться от продолжения лечения. По моим подсчетам, полное восстановление ребер должно занять еще два дня. Впрочем, вы можете и отказаться...

– Нет... – Гарри справедливо рассудил, что, раз целители из Мунго обратились к Снейпу, значит, его состояние было критическим. – Спасибо, профессор.

– Пустяки, – холодно отозвался Снейп. – Я всего-навсего пытаюсь вернуть вам Долг жизни. Ведь именно благодаря вашему вмешательству я не гнию теперь в Азкабане. Итак, если вы готовы повторить курс лечения, я приду сегодня вечером. А сейчас вам необходимо поспать. Ночь предстоит не из приятных.

Смысл сказанного Снейпом дошел до Гарри лишь через полчаса после принятия очередной дозы модифицированного Костероста. Боль была просто ужасающей и не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал, когда выращивал кости руки, удаленные Локхартом на втором курсе. Счастье еще, что Снейп (видимо, в чисто научных целях) остался дежурить у его постели и, как ни странно, старался хоть немного отвлечь Гарри разговорами, а кроме того, периодически обтирал его мокрое от пота лицо полотенцем и несколько раз давал напиться. И пусть собеседник из бывшего профессора вышел неважный, Гарри все равно был ему очень признателен. Особенно в те моменты, когда разгоряченного лба касалось прохладное полотенце или когда сквозь собственные стоны он слышал негромкий успокаивающий голос:

– Потерпите, Поттер, боль скоро утихнет.

Третий, последний курс лечения прошел гораздо легче, чем второй. Уже через три часа после приема зелья Гарри почувствовал, что может безболезненно дышать всей грудью, о чем немедленно и сообщил примостившемуся в кресле Снейпу.

– Вот и отлично, – прокомментировал известие тот. – Думаю, мое присутствие вам здесь больше не требуется. Теперь с уходом за вами вполне справится и мисс Уизли.

Наверное, Гарри все еще находился под действием сильных снадобий. Ему вдруг померещилось, что в голосе Снейпа прозвучала тщательно завуалированная досада.

***

Джинни исправно навещала Гарри в Мунго. Угощала потрясающе вкусными пирожками своей матери, которые так и не научилась готовить сама.

А через неделю, уже почти перед самой выпиской, вернула ему обручальное кольцо с небольшим, но очень красивым бриллиантом.

– Прости меня, Гарри, – сказала она, старательно пряча заблестевшие от слез глаза. – Я не смогу выйти за тебя замуж. После смерти Фреда я стала бояться вновь потерять близкого человека. У меня даже боггарт изменился. Теперь я вижу себя в черном у твоей свежей могилы. Наверное, я слабая. Гермиона вот вышла замуж за Рона и светится от счастья. Я как-то спросила ее: неужели ей не страшно отпускать мужа на задание, которое может в любой день оказаться последним? Она ничего не ответила. Она умеет справляться с этим, а я – нет. Я не хочу принуждать тебя уйти из Аврората – это было бы нечестно по отношению к тебе, но и жить в постоянном ожидании катастрофы у меня нет душевных сил. Не сердись на меня, пожалуйста... Я всегда буду любить тебя как друга...

Она положила коробочку с кольцом на тумбочку возле кровати, осторожно в прощальном жесте дотронулась до руки Гарри и выскочила из палаты.

***

Наверное, Поттер должен был воспринять уход Джинни как предательство и личную трагедию. Но ничего этого он не чувствовал. Напротив, Гарри ощущал легкость и благодарность бывшей невесте за то, что избавила его от необходимости врать и притворяться. Поттер – от природы прямой и честный – не представлял, как свяжет свою жизнь с нелюбимой женщиной, тогда как в сердце его вот уже много лет прочно обосновался другой человек. И этим другим, к несчастью для Гарри, был Северус Снейп.

Долгие годы, а точнее с пятого курса, Поттер боролся с собой. Поначалу он пытался внушить себе, что то, что он испытывает, никоим образом не является любовью. Скорее всего, он слишком расстроился и впечатлился из-за подсмотренного в Омуте памяти на очередном уроке окклюменции. Любовь, по мнению Гарри, никак не могла вспыхнуть лишь из чувства попранной справедливости и желания загладить вину своего отца, вместе с дружками травившего Снейпа только за «сам факт его существования».

После того как профессор выгнал Поттера вон, весьма эффектно швырнув в него банкой с сушеными тараканами, вернуться и попросить прощения за все унижения, которые юный Снейп в свое время претерпел по вине Поттера-старшего, стало для Гарри навязчивой идеей. Он снова и снова видел во сне, как топчется возле личных покоев профессора Зельеварения, как его впускают, вполне заслуженно распекают за неуемное любопытство и стремление сунуть нос в дела, совсем его не касающиеся, а потом... Потом разыгравшееся воображение вкупе с распоясавшимися подростковыми гормонами рисовало ему совершенно фантастические и невероятные картины, в которых Снейп не просто благосклонно выслушивал его извинения, но и позволял... поцеловать его. Впрочем, на этом сны, как правило, обрывались, а Гарри просыпался разочарованным и перевозбужденным до предела.

– Это абсолютно нормально, дружище! – похлопал Поттера по плечу Рон, когда утром впервые обнаружил, что на плотно задернутый полог вокруг постели приятеля наложены Заглушающие чары. – Чжоу – очень красивая девушка. Я удивлялся, как ты до сих пор справляешься...

– Да, она и вправду очень красивая, – пробормотал Гарри, мучительно краснея от собственной лжи.

Если бы Уизли знал, что его лучший друг мастурбирует, думая о Снейпе, его почти наверняка вывернуло бы наизнанку. Рон вообще ничем иным, как настоящим извращением, подобные отношения не считал. Каждый раз, когда Дин и Симус бросали друг на друга вполне недвусмысленные взгляды, он тайком от них имитировал рвотные позывы, за что неизменно удостаивался довольно болезненных подзатыльников от Гермионы.

– Это подлинное свинство, Рон Уизли! – сердито выговаривала ему Грейнджер. – Ты ведешь себя так, словно живешь в средние века. Из тебя вышел бы замечательный инквизитор. К твоему сведению, несколько сот лет назад за гомосексуальные связи людей пытали до смерти!

Вернувшись с пасхальных каникул, Гермиона показала Рону статью, которую специально для него откопала в одном историческом журнале. Статья называлась «Страшные пытки средневековья» и сопровождалась жуткими иллюстрациями.

– Обрати внимание вот на это приспособление, – с дрожью омерзения в голосе сказала Гермиона и ткнула пальцем в устройство, напоминавшее по форме металлическую грушу (1). – Вот так в средние века наказывали за мужеложство.

Заметно побледневший Рон покорно прочел пояснения автора о том, как и зачем инквизиторы применяли данный пыточный инструмент, потом издал невнятное мычание, зажал ладонями рот и пулей вылетел из гостиной.

– Думаю, теперь Дин и Симус смогут преспокойно целоваться при нем, – удовлетворенно произнесла коварная Гермиона, убирая выполнивший свое предназначение журнал обратно в сумку.

– Да уж, – с вымученной улыбкой покачал головой Гарри. Иллюстрация произвела на него неизгладимое впечатление, тем более что, судя по «мокрым снам» о Снейпе, он тоже относился к тем самым «мужеложцам», для которых и было изобретено это ужасное орудие пытки.

***

Ночью ему предсказуемо снились кошмары. Инквизитор с лицом Волдеморта приговаривал его и Снейпа к казни при помощи той самой «груши». Гарри почти физически ощущал, как «лепестки», раскрываясь, рвут его плоть изнутри. Он с трудом повернул голову и увидел, как рядом с ним в муках умирает Снейп. Поттер с диким криком забился в руках своих палачей и... проснулся.