Часть 2. Исповедь Альбуса Дамблдора. Глава 2 (1/2)

Я просыпаюсь, когда за окном уже сгущаются летние сумерки. В комнате душно. Очень хочется пить. На прикроватном столике обнаруживается запотевший графин и стакан, но мне, совершенно очевидно, до них не дотянуться. Не успеваю я в очередной раз проклясть свои слабость и беспомощность, как на пороге возникает одетый в бархатную домашнюю куртку Джованни.

— Чары показали, что вы проснулись, — говорит он, без малейшего намека с моей стороны наливая в стакан воды. Джованни наколдовывает соломинку, осторожно приподнимает мою голову и дает мне напиться. — Вам не жарко? Простите, я совершенно забыл, что вы не привыкли к нашему климату, — он взмахивает волшебной палочкой, и меня окутывает блаженная прохлада, — Хотите есть? — с видом радушного хозяина интересуется Джованни.

— Сперва обещанный вами рассказ… — у меня получается выговорить целую фразу. Это достижение не укрывается от внимательного взгляда моего спасителя.

— Хорошо, — покладисто соглашается он. Придвигает к постели стул и усаживается на нем поудобнее. — Прежде всего о том, где вы находитесь. Меня зовут Джованни Ферруччи, — при этих словах он церемонно кланяется, — с моей очаровательной супругой Франческой вы уже знакомы. Кроме нас, в доме живет мой младший сын — Николо. Долгие годы я был главным целителем флорентийского магического госпиталя имени святого Иоанна. Теперь, после ухода на покой, занимаюсь частной практикой.

— Так я... во Флоренции? — ужасаюсь от собственного каркающего голоса я.

— Совершенно верно! Точнее, не в самой Флоренции, а в нескольких милях от города. Вот подождите: надеюсь, скоро вы сумеете вставать самостоятельно и увидите, какой у нас с Франческой прекрасный сад! — с гордостью говорит он. — Но не будем отвлекаться.

Примерно в конце августа 1996 года ко мне за консультацией обратился наш с вами общий друг — Альбус Дамблдор. Когда-то, много лет назад, нас познакомил небезызвестный вам Николас Фламель. Знакомство со временем переросло в крепкую дружбу, но после ухода Николаса, чью смерть я горько оплакивал, мы с Альбусом стали общаться гораздо реже. Именно поэтому, получив от него весьма туманное письмо, я заволновался. И оказалось — не напрасно. Прибыв во Флоренцию, Альбус показал мне свою почерневшую руку и совершенно спокойно поинтересовался, что я обо всем этом думаю. Я провел тщательную диагностику и вынес неутешительный вердикт: Альбус попал под воздействие мощнейшего темного проклятья, несовместимого с жизнью. Проклятье было столь сильным, что я вообще не понимал, каким образом Альбус не умер сразу же.

- Один мой очень близкий друг сумел остановить его распространение, — объяснил Дамблдор, — правда, добавил, что снять проклятье невозможно никакими средствами и максимум через год меня ждет неминуемая смерть.

— Да, именно это я и вижу, — пришлось подтвердить мне.

— Именно поэтому я и обращаюсь к вам, друг мой, — улыбнулся Альбус. — Человек, который помог мне выиграть время, совсем скоро окажется в ужасной опасности. Честно говоря, совесть моя в отношении него не чиста. Я не раз поступал с ним несправедливо, поэтому хочу сделать все возможное, чтобы у него появился шанс выжить. Прошу вас, после моей смерти, а она, как вы и сами сказали — неизбежна, — пристально следите за новостями из Англии.

— И что же меня должно интересовать в первую очередь? — все еще шокированный его хладнокровием, осведомился я.

— Назначение нового директора Хогвартса. Это именно тот человек, которого я пытаюсь спасти. Я планирую передать ему односторонний портал, настроенный лично на него. Если вы согласитесь помочь ему — портал принесет его в ваш дом. Предупреждаю, может статься, что он будет тяжело ранен — артефакт сработает лишь в момент смертельной опасности.

— Но почему бы вам не переправить вашего друга ко мне раньше? — удивился я. — Зачем заведомо ждать угрозы для его жизни?

— Вы не знаете его, — грустно усмехнулся Альбус. — Он — невероятно смелый и отважный волшебник. И не кинется спасать свою шкуру, тогда как остальных может ожидать гибель. Признаться, я вообще не уверен, что он воспользуется моим подарком. Такой уж у него несносный характер! Но попытаться я просто обязан! — в его глазах блеснули слезы, и я понял, что речь идет об очень дорогом ему человеке.

— Разумеется, я выполню вашу просьбу, — сказал я.

— Отлично! — лицо Альбуса осветила счастливая улыбка. — Мне не удастся вырвать из лап смерти одного мальчика, но я хотя бы смогу спасти другого! — добавил он, точно обращаясь к самому себе. — И вот еще что. Джованни, я оставлю вам этот флакон. Здесь — мои воспоминания, точнее, свидетельство. Пожалуйста, непременно просмотрите его, когда меня не станет. Там вы найдете ответы на все интересующие вас вопросы. В том числе узнаете имя человека, которого вам, как я надеюсь, суждено спасти. И умоляю вас, не судите меня слишком строго!

Ферруччи наколдовывает еще один стакан, отпивает из него…

— Я надеялся, что мой страшный вердикт окажется ложным. Вы молоды и плохо представляете, как себя чувствуют старики, когда их друзья уходят один за одним. Но чуда, к сожалению, не случилось. Первого июля я узнал из «Магического вестника Флоренции» о «трагической гибели директора Хогвартса Альбуса Дамблдора» и о том, что в его убийстве подозревают профессора Северуса Снейпа. Несмотря на то, что страшная новость не стала для меня неожиданностью, я пылал гневом на человека, осмелившегося поднять руку на моего доброго друга. Можно сказать, на несколько часов вы приобрели в моем лице смертельного врага. Но лишь до того момента, пока я, уединившись в своем кабинете, не выполнил предсмертную волю Альбуса и не просмотрел в Омуте памяти его воспоминания. Думаю, вам тоже будет интересно послушать исповедь нашего общего друга, ведь в ней довольно много говорится о вас. Тем более что Альбус и сам хотел, чтобы вы узнали всю правду из первых уст.

Ферруччи ненадолго выходит из комнаты. Я пребываю в таком смятении, что меня слегка потряхивает. Исповедь Альбуса! Правда, которую можно рассказать лишь перед лицом неизбежной смерти! Готов ли я к ней? А впрочем, разве не я много раз мечтал проникнуть в голову этого великого стратега, чтобы понять все его многочисленные тайны? Я прекрасно знал, что Альбус делился со мной лишь малой толикой своих планов. Теперь же, когда мне представляется уникальная возможность узнать все, как есть, мне неимоверно страшно. Впрочем, отступать уже поздно. В коридоре раздаются шаги, и в комнату возвращается Ферруччи, левитируя перед собой небольшую каменную чашу.

— Готовы? — интересуется он.

Я, разумеется, совершенно не готов, но тем не менее осторожно, чтобы не повредить больное горло, киваю.

Ферруччи опрокидывает фиал с молочно-белой субстанцией в Омут, касается его волшебной палочкой, и на поверхности возникает хорошо знакомая мне фигура в мантии, расшитой звездами.

- Дорогой Джованни, — произносит Дамблдор, — если вы смотрите эти воспоминания, значит, мой жизненный путь подошел к концу. И, как человеку, которому вот-вот предстоит умереть, мне хотелось бы облегчить совесть и поведать о своих деяниях. Простите, что вынуждаю именно вас выслушать мою исповедь. Надеюсь, что, как я уже и говорил, вы не станете судить обо мне слишком строго. Запаситесь терпением, мой друг. Боюсь, мой рассказ может затянуться, ибо я собираюсь начать с самого начала. Так вам легче будет понять многие мои поступки и, надеюсь, оправдать хотя бы некоторые из них.

Когда мне было около десяти лет, нашу семью постигла страшная трагедия. Моя младшая сестра — Ариана — случайно убила трех соседских мальчиков — мы тогда жили в Насыпном нагорье, деревушке, населенной и магами, и магглами. Мы и сами толком не поняли, что произошло. Скорее всего, мальчишки подсмотрели через забор, как она колдует, и решили выспросить у Арианы, в чем тут фокус. Они перелезли через живую изгородь, чем сильно напугали мою сестру. У нее произошел мощный магический выброс и... Вы и сами знаете — в шесть лет волшебники не контролируют подобные вещи. Мы с братом и родителями выбежали на ее отчаянный крик. Ариана сидела на коленях возле мертвых тел и молча раскачивалась из стороны в сторону. Разговорить ее не удалось никому, даже моему младшему брату Аберфорту, с которым они были очень близки. Немного успокоившись, родители посовещались тайком от нас и начали действовать. Мать поставила нам троим — мне, Аберфорту и Ариане — мощный ментальный блок, вынудивший нас полностью забыть события того страшного дня. «Ничего не случилось», — внушила она нам, а отец тем временем вызвал авроров и признался в том, что убил соседских детей, ошибочно приняв их за грабителей. За этот поступок он поплатился свободой. Возможно, если бы он рассказал на суде, что на самом деле произошло тем утром, его наказание не было бы таким суровым. Но они с матерью побоялись, что в таком случае Ариану навсегда упрячут в больницу Святого Мунго. В итоге отец получил пожизненный срок в Азкабане, и больше я его никогда не видел, а за нашей семьей прочно закрепился ярлык магглоненавистников.

В результате то ли стихийного выброса, стоившего жизни трем магглам, то ли неудачно поставленного ментального блока, моя сестра повредилась рассудком. Большую часть времени она была милой и доброй девочкой, обожавшей возиться в саду и помогать моему брату Аберфорту доить коз, но иногда становилась просто неуправляемой и опасной. Моя мать, будучи очень властной и сильной женщиной, решила увезти нас подальше от позора в Годрикову впадину. Она заперла Ариану в доме и никому ее не показывала. Наши соседи-волшебники были уверены, что моя сестра — сквиб, поэтому она не учится в Хогвартсе.

Аберфорт тоже сильно изменился после того дня. Не могу сказать с полной уверенностью, но, кажется, его умственные способности серьезно пострадали во время ментального вмешательства. Что же касается меня — я сумел сбросить блок уже через пару часов. Впрочем, возможно, мне было бы куда легче не помнить всего этого.

В девятнадцать лет, получив «превосходно» по всем экзаменам на ЖАБА, я планировал отправиться в путешествие, чтобы лично встретиться со знаменитыми волшебниками, с которыми состоял в переписке во время учебы, — продолжает рассказ Дамблдор. — К сожалению, моим планам не удалось осуществиться из-за новой трагедии, произошедшей в нашей семье. Как я уже говорил, Ариана, после нападения потерявшая как рассудок, так и контроль над магией, нуждалась в постоянной опеке. Мать ухаживала за ней, и, как правило, ей удавалось сдерживать неконтролируемые всплески магии. Но однажды не удалось. Не знаю, что могло так напугать или разозлить Ариану, однако она, сама того не желая, убила нашу мать. Смерть матери полностью разрушила все мои планы на будущее. Вместо путешествия, встреч с интересными мне людьми, совместных открытий, я был вынужден присматривать за сумасшедшей сестрой и постоянно выводившим меня из себя младшим братом. Вот тогда, когда я находился на грани отчаяния, в моей жизни появился ОН. Геллерт Гриндевальд.

Геллерт приехал на каникулы к своей двоюродной бабке Батильде Бэгшот, жившей по соседству с нами. На самом деле позже выяснилось, что Геллерт не просто так покинул Дурмстранг, где так же, как и я, считался первым учеником. Его исключили за эксперименты с Темной магией, позже снискавшие ему дурную славу, уступавшую лишь Лорду Волдеморту. Но тогда для меня это не имело ровным счетом никакого значения.

Мы с первого взгляда понравились друг другу. О! У нас действительно было много общего: ум, талант, харизматичность, блестящие магические способности, а еще... мы практически моментально стали любовниками. Это было совершенно безумное лето. Геллерт поведал мне о Дарах смерти. Мне больно это признавать, друг мой, но услышав об этих Дарах, я возомнил, что сумею с их помощью воскресить родителей и снять груз ответственности со своих плеч или хотя бы прятать Ариану под мантией-невидимкой. В отличии от меня, Геллерт жаждал обладать Дарами смерти, чтобы, создав армию инферналов, подчинить себе весь мир. К своему стыду, я не только не отговаривал, но и загорелся его идеей мирового господства магов, подсказав Гриндевальду оправдывавший все наши деяния девиз «ради общего блага». Лишь потом я понял, насколько преступными и чудовищными были наши планы поработить тех, кто не являлся волшебниками.