Глава 4 (1/2)

В последнее время меня стала преследовать маниакальная идея, что Блас связался с одной из моих преподавательниц в училище Флор. Я застала их недавно в кабинете, и Блас как-то не очень правдоподобно обрадовался моему появлению и заявил, что пришел за мной. К такого рода представлениям я давно привыкла — он никогда не упускал случая сыграть заботливого папашу на публику, больше из желания поерничать, нежели из тщеславия. Но тут и Флор показалась мне какой-то взволнованной, и Блас явно чувствовал себя не в своей тарелке — все это мне не понравилось. Нет, дело было не в том, что Блас положил на кого-то глаз — он это делал постоянно, и меня мало это трогало, потому что это мало трогало его. Но Флор, похоже, по-настоящему его зацепила. Он стал поздно возвращаться, часто уходил в свои мысли, и когда я спрашивала, где он витает, резко обрубал меня и уходил наверх в свою комнату. Я могла бы спросить его прямо, и он бы сказал мне правду, я это точно знала, но мне не хотелось. Когда-то я потеряла Маркоса из-за своей излишней опеки и ревности. Потом потеряла Бласа из-за активного участия в его жизни и попытки разгадать его. Я многому научилась за последние годы в колледже и больше не повторяю старых ошибок. Я все еще могла ради шутки залезть к нему в ящик или вслед за Мариссой проследить за очередной его пассией. Но я больше не лезла в душу и не пыталась вызвать Бласа на откровенность. Я придерживалась политики невмешательства, соглашалась терпеть и не выспрашивать его ни о чем, и он, не ощущая давления, сам никогда ничего от меня не скрывал и со временем делился.

А тем временем Ричард не оставлял меня в покое. Я даже решила дать ему шанс. Как-то раз Блас засек его, когда Рич провожал меня до дома, и его реакция настолько меня позабавила, что я решила не давать пока Ричу от ворот поворот и помучить Бласа. У Ричарда небольшой акцент, так что, познакомившись, он все время путал его фамилию и называл синьор Эректус вместо Эредиа. Меня как медика это вроде бы не должно было смешить, но при виде лица Бласа каждый раз, когда Рич коверкал его фамилию, меня разбирал такой дикий хохот, что Блас багровел, а Ричард растерянно переводил взгляд с меня на Бласа, сообразив, что снова сказал что-то не то. Я, конечно, такого удовольствия себя лишить не могла, поэтому со временем Ричард стал вхож в наш дом даже чаще других моих друзей, и Блас как ни странно нисколько этому не препятствовал. Мне настолько это казалось необычным, что я не упускала случая ввернуть имя Ричарда в разговоре, но реакция Бласа оставалась неизменной: он либо пропускал эту информацию мимо ушей, либо ронял какой-нибудь едкий комментарий и как ни в чем не бывало перескакивал на другую тему или уходил к себе. Мы с Бласом и так стали видеться реже, так что очень скоро я совсем перестала упоминать Ричарда и даже попросила его ко мне не являться больше, хоть мы и продолжали видеться после колледжа. На частоте наших встреч с Бласом, впрочем, это никак не отразилось: он все больше времени проводил вне дома и отмахивался, когда я напоминала ему, что он обещал учить меня танцам . Мне казалось, что его отсутствие было как-то связано с Флор, поэтому я ненавязчиво завязала с ней дружбу и в коротких диалогах между парами пыталась выяснить исподволь, что у нее на личном фронте и какие у Бласа шансы. Флор, однако, была сама не лыком шита, и держалась всегда со мной мило, но отстраненно, так что мне ничего не оставалось кроме как шпионить за ней время от времени и вылавливать взглядом Бласа в школьном коридоре по окончании учебного дня.

Как-то раз мне снова удалось засечь его в кабинете Флор, и я, переполненная эмоциями, экстренно вызвала Мариссу к нам в коттедж.

— А чего ты так волнуешься? — удивилась Марисса — Тебе же всегда плевать было, с кем там Блас шляется.

— Мне и сейчас плевать… — Я неуверенно забегала взглядом по комнате. — Просто на этот раз он связался с моей преподавательницей. Он снова вмешивается в мою жизнь! Как я буду ей смотреть в глаза на занятиях? Да и вообще, она не в его вкусе! Она совершенно не похожа на тех напыщенных дур, которых он обычно водит в дом!

— Радовалась бы, что у Бласа появилась пассия с мозгами, — передернула плечами Марисса.

— Нет! — резко оборвала я ее. — Флор — умная, успешная, зрелая женщина. Ей совершенно нечего делать рядом с Бласом. Он сделает ей больно! Я не могу этого допустить! Ну что ты на меня так смотришь? — не выдержала я.

Марисса, чуть отклонив голову назад, пристально смотрела не меня, не мигая, из-под полуопущенных век.

— Ты мне врешь! — без обиняков заявила она и, подскочив, склонилась ко мне: — Мне кажется… — Она вдруг сделала паузу и проницательно сощурилась. — Ты его просто ревнуешь!

— Я? — Наверно, вышло слишком громко. Я нервно вскочила с кровати и забегала по комнате. — Да ты что, Марисса? Блас — мой опекун! У нас с ним не может быть ничего такого, как я могу его ревновать? Как ты могла вообще такое подумать! Я знаю Бласа сотню лет: он с детства обо мне заботится, мы живем бок о бок пять лет...

Марисса следила за моим стремительным перемещением по комнате, чуть нахмурившись.

— Вообще-то, опекунов тоже ревнуют, — протянула она. — Я имела в виду… А ты подумала, что…

— Марисса, я тебя умоляю! — возмутилась я, выставляя ладони вперед. — Произнеси это — и меня стошнит! Блас — мой опекун, и мне плевать с высокого дерева на его подружек! Он постоянно их сюда водит — мне-то что? Просто сейчас я волнуюсь за Флор — и не позволю Бласу играть с ней. Ты должна мне помочь мне выяснить, что у Бласа на уме!

— Как ты собираешься это выяснить? Вскроем ему черепушку, пока он спит? У вас уже начался курс хирургии?

— Марисса, мне не до смеха! — отмахнулась я. — Для начала нужно залезть к нему комнату и поискать улики!

— Какие улики, Лухан? — устало вздохнула Марисса. — У тебя совсем мозги размякли от этой учебы!

— Если у него это серьезно, он должен хранить ее фотографию! — безапелляционно заявила я.

Марисса громко фыркнула.

—Так и представляю себе, как Блас нежно поглаживает фотографию Флор перед сном и кладет под подушку… — Она взвизгнула от восторга и закатилась хохотом, похлопывая ладонью по столу.

Я скорчила ей рожицу.

— Ну хорошо, не фотографию, но какие-нибудь записки, письма от нее. У женщин в ее возрасте наверняка есть какие-нибудь приемы обольщения.

— Какие-нибудь не подходят, Лухи, — посерьезнела Марисса. — Блас заметит, если ты будешь слишком активно рыться у него в вещах в поисках «чего-нибудь».

Я закусила губу и виновато посмотрела на нее.

— Что?

— Вообще-то я надеялась, что рыться будешь ты, — несмело пояснила я. — А я буду стоять на стреме. Если ты будешь сторожить, Блас сразу поймет, что что-то не ладно...

— Что? — тихо переспросила Марисса. — Нет! — вскинула она указательный палец. —Нет, Лухи, даже не проси! Я не собираюсь больше рыться в его вонючих носках!

— Никакие они не вонючие, — обиделась я. — Блас очень аккуратный.

— А мне плевать! Я не копаюсь в чужих вещах!

— С каких пор? — протянула я.

— С этой минуты! — отрезала Марисса. — Он меня в вашем саду закопает, если еще раз в своей комнате застукает!

— Не застукает, я же буду на стреме! — возразила я. — Что с тобой, Марисса, ты же никогда не боялась Бласа…

Марисса бросила неуверенный взгляд на меня.

— Он сказал, что если еще раз найдет меня в своей комнате, больше не впустит меня в дом.

Я фыркнула.

— Я тебя умоляю — он уже пять лет так говорит! Я не дам тебя в обиду!

— Ты не в том положении, Лухи, чтобы не давать меня в обиду, — передразнила она меня. — Нам исполнилось двадцать один. Теперь он имеет юридическое право выкинуть отсюда и тебя, и меня. А тебе нужно закончить колледж. Я не стану рисковать тобой.

Я замерла, пораженная внезапной догадкой.

— Так ты боишься, что Блас выгонит меня из дома? — едва сдерживая смех, переспросила я.

— Лухи, тебе надо бросать медицину! — разозлилась Марисса. — До тебя очень туго доходит с тех пор, как ты поступила в училище!

— Мари, — усмехнулась я и, успокаивающе сжав ее руку, села рядом, заглядывая ей прямо в глаза. — Блас никогда меня не выгонит отсюда.

— Да легко! — фыркнула Марисса. — Сколько раз он тебя из колледжа выгонял!

— Да нет, — упрямо покачала я головой. — Многое изменилось с тех пор. Мы пять лет живем в одном доме. Он ни разу меня не выгнал.

— Потому что его бы за это социальный отдел по головке не погладил! — вставила Марисса.

— Да нет, Марисса, — рассмеялась я. — Дело не в этом. Ты не понимаешь. Теперь все иначе.

— Кто мне говорил, что люди не меняются? — поддела меня Марисса.

— А я разве говорю, что меняются? Я говорю, что он меня не выгонит.

— Почему ты так уверена? — встала в позу Марисса. — Забыла, кто такой Блас? Это вполне в его духе. Раз уж он не изменился…

Я снова рассмеялась и покачала головой. Я никогда не могла этого объяснить, ни выразить словами. Я просто верила ему: точно знала, что он никогда меня не предаст. Доверяла ему так слепо, что если бы он однажды пришел и велел мне собирать вещи и проваливать из этого дома, я бы тут же уложила чемодан, точно зная, что он поедет со мной. Прошло время сомнений — теперь мысль о том, что Блас способен выбросить меня на улицу или причинить мне зло, казалась абсурдной. Никто из ребят не понял меня, когда я согласилась переехать в дом к Бласу, было бессмысленно объяснять что-то и теперь, так что когда разговор заходил о Бласе, я просто старалась закрыть тему или отделаться отговорками.

— Марисса, расслабься, — устало выдохнула я. —Ты забыла одну вещь.

— Что за вещь? — подозрительно уставилась на меня Марисса.

— Дом записан на мое имя, — подмигнула я, — так что мы имеем полное право находиться в любой его части.

***

— Ну, нашла что-нибудь? — сунула я нос в дверную щелочку.

— Стой на шухере, — прошипела Марисса, замахав руками. — Если найду, ты узнаешь первая. Почему нельзя было это сделать, пока он на работе? — проворчала она, опускаясь на корточки возле прикроватной тумбочки.

— Ну я же тебе говорила, он ставит комнату на сигнализацию, — снова терпеливо растолковала я ей. — Ты хочешь, чтобы сюда приехала полиция?

— Я хочу, чтобы сюда приехали санитары, — пробормотала Марисса, выдвигая последний ящик тумбочки. — И забрали тебя вместе с твоим опекуном на пару.

— Ладно тебе ворчать, — добродушно усмехнулась я. — Ничего интересного?

— Так, или стой на шухере или помогай мне, — рявкнула Марисса. — Терпеть не могу, когда говорят под руку.

— Ухожу, — мирно подняла руки я и уже почти закрыла дверь, когда услышала удивленный возглас.

— Что там? — я снова заглянула в комнату, но внезапно услышала шаги на лестнице и с досадой поморщилась.