Глава 14 Право на выбор (1/2)

Нервно дергая медальон, Гермиона поглядывала на часы. Оставалось пятнадцать минут. Самые длинные пятнадцать минут за прошедшую неделю – одну из самых странных в ее жизни, хоть чего-чего, а странностей в жизни Гермионы Грейнджер происходило предостаточно. Случались недели напряженные, спокойные, счастливые, недели безысходности, но такой не было ни разу. Она усмехнулась мысли, что за свои неполные девятнадцать пережила столько, что удивляется чему-то ранее неиспытанному.

Это были семь дней комфортного одиночества, несмотря на то, что каждый день по несколько часов она проводила с другими людьми; это были семь дней, в которые не требовалось никуда бежать и никого спасать, хоть косвенно она занималась спасением обоих друзей, что примирило ее с действительностью; в эти семь дней она не ощущала такой потерянности от отсутствия цели в жизни, как в первые послевоенные недели, – целей было хоть отбавляй. Даже чувство вины перед родителями притупилось, свернулось клубком в районе сердца и ныло по вечерам.

Гермиона больше не пыталась примерить на себя роль жертвы заговора темных магов, лишенной воли, – зачем самообманываться? Она была вольна в своих передвижениях и действиях, вот только… ей не хотелось никуда двигаться и, если уж совсем честно, действовать тоже. Беседка с каждым днем казалась все более удобной, а дом – менее пугающим, правда, дом ограничивался для нее комнатой с Омутом и библиотекой. Впрочем, обзорную экскурсию ей никто и не предлагал. Разве что по парку, но она отказывалась.

Личного пространства хватало. Малфой-младший покушался на него, но с этим можно было жить. Навязывал он исключительно свое общество. Разговоры чаще инициировала сама Гермиона, и доверительных или душевыворачивающих они больше не вели. Негласно держались на расстоянии друг от друга. Она задавала вопросы, Малфой на них отвечал, но заметно замкнулся, своими наблюдениями и выводами больше не делился. Гермиона старалась не задумываться о причинах, положение вещей в данный момент ее устраивало. А что посматривал исподтишка, словно пытался раскусить как особо сложную арифмантическую задачку, так на здоровье.

Профессор чаще всего отсутствовал, пропадая в недрах Министерства, откуда приносил новости о внешнем мире. Продолжались аресты сторонников Волдеморта; объединенными силами авроров и преподавателей возводились защитные чары над Хогвартсом («подрядчики» обещали закончить в рекордные сроки); Гарри оставался в Мунго в стабильном состоянии; вступление Шеклболта в должность Министра магии ожидалось со дня на день. После этого полутеневая деятельность Снейпа должна была закончиться, Кингсли предложил ему место консультанта, и это по-прежнему казалось абсурдом. Слишком быстро все произошло. В условное позавчера Снейпа считали правой рукой Волдеморта, вчера – мутной личностью с шансом на посмертную реабилитацию, сегодня – живым героем, человеком-легендой.

На следующий день после короткой статьи о закрытом слушании Визенгамота, решением которого стало не только снять все обвинения с Северуса Тобиаса Снейпа, но и представить его к Ордену Мерлина первой степени (насколько Гермионе было известно, слушание вообще не созывалось, а решение принималось заочно несколькими старейшинами, на которых надавил Кингсли), вышла другая статья – на целых два разворота. Гермиона не удивилась бы, если бы после этой статьи профессор посвятил пару месяцев разработке медленно действующего, мучительно убивающего инсектицида против жуков-анимагов. В статье рассказывалась история трепетной детской дружбы-любви, которую тонкой души человек Северус пронес через всю жизнь. Гермиона искренне сочувствовала, хоть и не всегда сдерживала внутреннюю ехидность, а Малфои в открытую измывались над несчастным, цитируя особенно сахарные моменты. Не то чтобы очень добрые, но беззубые подзуживания Снейп пережил бы, но это было меньшее из зол. Большим злом оказалась популярность, которую он снискал среди… населения. На его имя стали приходить десятки писем в день, а поскольку часть охранных чар с мэнора сняли по распоряжению аврората, совы находили адресата без труда. Послания были в основном от восторженных поклонниц возрастом от двенадцати до ста десяти, каждая из которых испытывала уверенность, что именно она способна залечить душевные раны героя.

Из-за этого последние три дня приходить после завтрака в комнату с Омутом и сортировать вместе с Драко снейповскую корреспонденцию стало частью рутины. Гермиона занималась сканированием писем на чары и зелья, Драко наслаждался содержанием и раскладывал по стопочкам, руководствуясь какими-то своими принципами, потому что ни одного важного письма в этой горе макулатуры не было.

Закончив с письмами, она обычно уходила в библиотеку, где либо искала способ сохранить жизнь Малфоя без не нужной никому из них помолвки, либо взахлеб читала труды по менталистике. Эти книги она таскала и в беседку, чтобы продолжить чтение на сон грядущий. К практике пока не переходила, накапливая знания. Да и как к ней переходить, если разные авторы описывают разные подходы? Как выбрать тот самый? Оказалось, что даже в такой специфической области можно столкнуться с конфликтом методик. На пятый день чтения, когда голова стала пухнуть от попыток разобраться, кто прав: Мунго Бонам, Эвита Бессемейная, Джованни Бергамо или Лестат Конкур, она рискнула поднять тему с Малфоем. Тот охотно поддержал разговор и даже согласился помочь найти подходящую именно ей мето́ду, вот только сама Гермиона уже два дня не могла собраться и… рискнуть. Это был бы тот самый переход к действиям, готовности к которому пока не ощущалось.

Но необходимость действовать подкрадывалась все ближе. Оставалось десять минут до истечения недели с начала работы улавливателя темной магии, а на следующий день была назначена вторая вылазка в апартаменты Волдеморта.

В редкие моменты, когда Снейп находился… дома, они устраивали что-то вроде мозговых штурмов, планируя этот «крестовый поход». Несмотря на категорическое нежелание принимать в нем участие, Малфой-младший был единственным, кто присутствовал на всех шести вместе с ней и Снейпом. Люциус появился дважды, Нарцисса – четырежды.

Миссис Малфой все свободное время посвящала изучению родословных древних магических семей, зациклившись на идее, что в Гермионе должна течь кровь всех четырех основателей. Конечно, Гермиону эти потуги веселили (как легко чистокровная фифа забыла о ее происхождении!), но в глубине души она испытывала уважение к такому упорству.

В любом случае те мозговые штурмы, на которых они с Северусом обсуждали стратегию, а Малфой периодически вставлял саркастичные и иногда (очень редко) дельные замечания, были самыми комфортными. Работать в команде со всеми Малфоями было… странно. Даже нелепо. А наблюдать за отношениями Люциуса и Нарциссы и вовсе неудобно, словно подсматриваешь в замочную скважину чужой спальни. Нет, ничего такого, в основном они держались друг с другом холодно и отстраненно, но какие-то моменты вроде соприкосновения рук или переглядок казались непредназначенными для посторонних глаз. К тому же… когда они собирались впятером, разговор выходил натянутым, каждый (может, кроме Снейпа) чувствовал себя не в своей тарелке. А Драко усугублял все своей совершенно очевидной обидой на родителей, которая начинала раздражать Гермиону. Она всё понимала, но нельзя же так фиксироваться. Нет чтобы радоваться тому, что мать и отец рядом!

Однажды во время такого неудобного взаимодействия Северус отозвал ее в сторону и, сохраняя крайнюю невозмутимость, напомнил, что у нее единственной из присутствующих вообще есть опыт командной работы, в остальном же их группа – сборище одиночек. Только вот беда: Гермиона тоже привыкла полагаться на себя. И нести ответственность за других вовлеченных. Готова ли она была к ответственности за этих еще вчера чужих людей? Нет.

Об артефакте она почти не вспоминала, только когда принимала ванну, переодевалась или, вот как сейчас, хваталась за него – вещица оказалась незаменимой для нервных пальцев.

– Переживаешь?

Гермиона вздрогнула от раздавшегося из-за плеча голоса и решительно покачала головой.

Малфой фыркнул.

– Брось, бояться неизведанного – нормально. А всего, что даже косвенно связано с… этим психом, – тем более.

– Меня, например? – Гермиона с вызовом обернулась к собеседнику.

– Тебя, например, – согласился Драко, откидываясь на ближайший стеллаж с книгами и принимая позу трагического героя.

– Мама не учила тебя, что держать руки в карманах неприлично? – сменила тему Гермиона.

– Мама много чему учила меня, а теперь говорят, что это всё дерьмо, – не вытаскивая рук, пожал плечами Малфой.

– Ты просто королева драмы, – констатировала она факт, известный им обоим с первого курса.

Ответа не последовало. Ну и ладно. На правду не обижаются.

– Я не обижаюсь, Грейнджер. Просто не собираюсь тебе ничего доказывать.

Гермиона снова вцепилась в медальон. Малфой посмотрел на него почти без отвращения. Кажется, стал привыкать.

– Не трогай, осталось-то пару минут.

– При чем тут это! – она цокнула языком. – Не ты собираешься лезть…

– А, ты про завтра. Сама же считаешь, что это необходимо.

Не то чтобы Гермиона сейчас пеклась именно об этом, но показывать, что предстоящая процедура ее пугает, не хотелось. В страхе перед Волдемортом признаваться было не так стыдно.

– Да, – она попыталась изобразить храбрость, но ничего не вышло. – Просто я думала, что у нас больше времени на подготовку. Терпеть не могу быть неуверенной.

– Нет у нас времени, – сухо отрубил Драко. – То есть у вас есть, у нас с отцом нет. А он должен там побывать. Ты можешь его ненавидеть…

– Пф. Я не ненавижу его.

– Не ненавидишь, и ладно. Нет желания копаться в твоих мозгах. Глупо отрицать, что в темной магии он разбирается… хорошо. Точно лучше мамы и даже Снейпа. А через два дня нас с ним… здесь уже не будет.

– То есть? – Гермиона поняла, к чему он, но все еще считала, что кто-то тут излишне драматичен.

– В понедельник к полудню мы с отцом должны быть в аврорате. Не думаю, что у нас есть шанс вернуться после допроса и выдвинутых обвинений. Отец и собирается напоследок…

– Глупости говоришь, – по инерции ответила она. Такие скользкие угри, как Малфои, всегда выкручиваются. Гермиона вот нисколечко не сомневалась. Но Драко уже натянул личину страдальца, и ей было откровенно лень с ним спорить.

– Грейнджер, – растягивающий ее фамилию голос вывел ее из задумчивости. Она снова подняла глаза, хоть так и подмывало их закатить.

– Да?

Малфой внезапно покраснел и отвернулся.

– Слушай… Вы тут останетесь с мамой и Северусом… Я знаю, что тебе нас любить не за что. Мать особенно. Из-за сестры и…

– У твоей мамы есть чудесная сестра, – гневно выпалила Гермиона.

– Я с ней незнаком. Та, с которой довелось свести знакомство, заставила пожалеть, что мама не единственный ребенок в семье.

Он серьезно решил обсудить с ней Беллатрикс?

– Я просто хотел попросить тебя не отталкивать маму.

Спрятать удивление не удалось, брови непроизвольно поползли на лоб, а Малфой еще так не вовремя оглянулся.

– Ты ей интересна. Не спорь. Нет, не только из-за того, что от тебя зависит моя жизнь. Она к тебе присматривается все это время. Ее восхищает и твой ум, и мастерство, и то, что тебе подчинилась палочка... Беллы.

Да, да, только кто-то скромно умалчивает, что все это произошло после того, как Нарцисса убедила себя, что происхождение Гермионы соответствует ее запросам. Ведь прошлые их взаимодействия…

– Ты же не поверишь мне, если я скажу, что это и ради тебя. Ты амбициозная, а пробиться в нашем мире намного проще, если… – Малфой красноречиво замолчал.

Если иметь за спиной поколения чистокровных предков. Нет уж, в планы Гермионы Грейнджер входило прогрызть дорогу наверх своими силами – для себя и остальных маглорожденных. Показать загнившему чистокровному мирку, что способна на это.

– Я знаю, что ты не ищешь легкого пути. Но мама смотрит со своей колокольни. Просто хотел, чтобы ты понимала, это не только из-за того, чтобы… ну ты понимаешь. Нарцисса Малфой действует и в твоих интересах.

– Звучит знакомо, – это было подло, но Гермиона позволила себе напомнить: – Что-то вроде того, что она сделала с тобой.

– Что-то вроде, – Драко передернул плечами и уставился в пол. – Я не прошу тебя играть с ней в дочки-матери. Это было бы неуважением с моей стороны. Просто… не отталкивай. Ей будет одиноко без нас. Нарцисса… человек тонкой организации и способна на чувства, я знаю, что она любит меня, хоть и… по-своему.

Почему-то к горлу подкатил ком. Гермиона не стала разбираться в клубке эмоций, возникших после слов Малфоя. Не вступая в спор, что никуда он не денется, вернется домой с допроса, она просто кивнула.

– Готовы? – в проход между стеллажами влетел Снейп.

Даже без развевающейся мантии он сохранял знакомую с Хогвартса манеру крылатого ужаса. За ним, пытаясь сохранять равнодушное выражение на лице, шел Люциус. По подергиванию некоторых мышц Гермиона предположила, что он едва сдерживает предвкушение.

– И тебе здравствуй, крестный, мы живы-здоровы, у нас все хорошо, спасибо, что поинтересовался, – тут же проявилась детская обидчивость Драко, словно случившийся только что разговор ей почудился.

– Нет времени, – процедил Снейп.

Люциус коротко поклонился Гермионе и кивнул сыну, но тот предпочел проигнорировать знак внимания. Ну точно как маленький!

– Можно?

Она в свою очередь ответила Снейпу кивком, отмечая про себя, что общение с ним чаще всего начинается с коротких сухих фраз или вопросов, а затем уже он немного приоткрывается. Входит во вкус общения, что ли.

– Приори Инкантатем, – профессор сделал резкое движение палочкой, будто вытягивал что-то из улавливателя, и, не прерывая движения, отошел на пять-семь футов. Гермиона растерялась, ибо предполагала, что, прежде чем колдовать, артефакт снимут с ее шеи.

За палочкой тенью тянулось нечто серое, по консистенции напоминающее густой дым. Когда Северус остановился, субстанция стала расти вширь и светлеть. Нет, темнеть. Или все-таки светлеть? Луч достиг ширины в полфута и начал переливаться разными оттенками серого.

– Поздравляю, смертельных проклятий на тебе нет. Они образуют черный луч, – прокомментировал Драко (откуда только знает?). – Думаешь, характеристика «темная» возникла на пустом месте?

Ладно. В конце концов, он рос, окруженный такой магией.

Гермиона не отрывала глаз от дыма и испуганно ойкнула, когда после резкого движения палочкой (невербальное Ревелио?) аккурат по центру луча между нею и палочкой Снейпа сформировалась фигура. Лицо было размытым, но невозможно было не узнать сутулость, цвет волос и прическу Рона. Женский голос отрывисто выкрикнул короткое слово, и темный дым взметнулся в рост призрачной фигуры, отталкивая ее назад. Спустя мгновение и дымный барьер, и Уизли исчезли. Гермиона не понимала суть видения. Если медальон висел на ней, при чем здесь Рон?