Где сокровище ваше (Гримуар/Лукреция, Ходжо/Лукреция, упоминаются Винсент, Сефирот, ангст, драма, смерть персонажа, PG-13) (1/1)
В семейной жизни ему не везло. Быть может, семейная жизнь ему просто не подходила. Похоронив мать Винсента, Гримуар увлекся работой. Теория Хаоса, создание жизни из ничего, негуманные эксперименты?— это, как ничто другое, позволяло чувствовать себя, по меньшей мере, Богом. И, как положено любому Богу из любого мифа, однажды Гримуар с удивлением обнаружил, что его сын вырос. И стал форменным разочарованием. Он пророчил Винсенту блестящую карьеру в медицинском отделе. Сын, бунтуя, как любой подросток, решительным образом перекроил собственную судьбу. Из него бы вышел неплохой генетик. Ничуть не хуже, чем приснопамятный Гаст. Винсент был умным, невероятно талантливым мальчиком. Как кто-то настолько умный может быть настолько глупым, Гримуар решительно не понимал. Но Винсент окончательно отбился от рук, умудрился пробиться в отдел административных расследований, и Гримуар не стал его держать. Единственный сын его разочаровал, и доктор Валентайн перестал с ним общаться, разорвав все связи. Влюбиться на шестом десятке лет, в замужнюю коллегу, было непростительной глупостью. Но Лукреция постоянно была рядом, и как-то исподволь проникла в его сердце. Может быть, Гримуара привлек ее великолепный интеллект. Или, быть может, молчаливые участие и поддержка. Лукреция помогала ему во всех экспериментах, и, главное, не задавала глупых вопросов. А Гримуар не хотел думать о кольце на ее пальце и ее амбициозном муже. Гримуар не имел ни малейшего понятия, любила ли доктор Кресцент доктора Ходжо. И не спрашивал ее об этом. В общем-то, они никогда не говорили о своих семьях. О том, что доктор Ходжо до исступления любил свою жену, знали, кажется, все. Гримуара это не смущало. Он вполне мог понять своего эмоционально нестабильного коллегу. А Лукреции в его жизни стало слишком много. Так много, что рано или поздно это должно было обернуться форменной катастрофой. Обернулось. Гримуар не хотел знать, спит ли Лукреция с собственным мужем. Вероятно, спала, иначе и быть не могло. Но в то, что доктор Кресцент беременна его, Гримуара, ребенком, он поверил сразу. Лукреция много плакала, корила себя и, кажется, собиралась совершить что-то ужасное. О том, что именно, Гримуар так и не узнал. Он умер за пару недель до того, как Хождо ввел в кровь жены первую порцию клеток Дженовы. Умирая у нее на руках, глядя на слезы, текущие по бледным щекам, Гримуар отстраненно думал о том, что с семьей ему никогда не везло. Старший сын был форменным разочарованием, но что станет с младшим? Оставалось надеяться, что его мать сумеет подарить ему счастливое будущее. —?Скажи моему сыну… мне очень жаль.