Часть 1 (1/1)

Кабинет для совещаний. Небольшая комната со светлыми стенами и окном, выходящим с сад с аккуратно подстриженными клумбами. Вдоль стен помещения - книжные шкафы и пара пейзажей в рамках. Перед окном стоят два удобных пустующих кресла, напротив которых - стол и стул.

На стуле сидит Германия, под его холодными голубыми глазами - синяки от недосыпа и усталости. Немец усердно трудится вместе со своим народом, чтобы выплачивать контрибуцию странам-победителям. Людвиг недоумевает, зачем его вызвали сюда, договор ведь уже давно подписан, факт того, что после сегодняшних переговоров немаленькая сумма, которую Крауц обязан выплатить, может увеличиться, беспокоил Германию, хотя внешне тот оставался абсолютно спокоен.

Дверь медленно распахивается, пропуская внутрь двух бывших врагов, а ныне союзников и победителей: англичанина и француза. Последний выглядит неважно. Те же синяки от недосыпа, ведь французу приходится работать едва ли не больше немца, восстанавливая все то, что было разрушено за время войны. Волосы, отстриженные весьма коротко, даже не достают до плеч, предмет гордости Бонфуа, который оказался абсолютно бесполезным в период военных действий.Артур выглядит куда лучше своего союзника. Его волосы, кажется, наоборот отрасли, теперь даже немного комично топорщась во все стороны. Впрочем, всем сейчас было не до смеха. В последнее время на него тоже немало свалилось, поэтому у Британской Империи просто не хватает времени следить за своей прической.Керкланд хмурится при взгляде на кажущегося таким отстраненно спокойным Людвига, испытывая жгучую ненависть перед мальчишкой, посмевшим развязать войну. И пусть Германия уже получил сполна, вынужденный выплачивать несоразмерную с его возможностями контрибуцию, удушливая злость в душе Керкланда все никак не может успокоиться.Впрочем, не только в его.Слегка повернув голову, Артур замечает короткий, немного пренебрежительный кивок француза, сопровождаемый выразительным взглядом в сторону немца, и, позволив себе чуть заметную усмешку, снова поворачивается к напряженно выпрямившемуся на стуле Людвигу, с заметной издевкой сообщая:- Мы рады, что ты смог выкроить для нас время.

- Я тоже очень рад, что смог его выкроить, - с каменным лицом отвечает Германия, косясь на часы на своей руке и прикидывая, сколько он смог бы заработать за это впустую потраченное время. - Если вы не против, я бы предпочел сразу перейти к делу.В кои-то веки выспавшийся Франция пребывает в прекрасном расположении духа и у него нет никакого желания вести переговоры с ненавистным Людвигом, поэтому Франциск предоставляет возможность говорить англичанину, поудобнее устраиваясь в кресле.

- Отлично, - Артур продолжает усмехаться одними губами, расслабленно опускаясь во второе кресло, все своим видом показывая, насколько ему безразлично, что Крауц вынужден, скрючившись, сидеть на хлипком стуле, на сиденье которого помимо всего прочего наверняка навалом заноз, неприятно впивающихся в кожу.Впрочем, даже это Англия считает слишком мягким для проигравшего немца. Будь его воля, Керкланд бы с удовольствием заменил безобидный стул на какой-нибудь древний пыточный прибор инквизиторов, но, увы, это все-таки было бы чересчур. Зачем же так варварски, когда можно поиздеваться куда как веселее? Конечно, причинять боль врагу всегда приятно, но унижать куда интереснее...Англичанин нарочито расслабленно кладет руки на подлокотники, сверля лицо Людвига странным и каким-то по-сумасшедшему веселым взглядом, медленно протягивая слова, словно наслаждаясь тем привкусом отчаянья, который буквально витает вокруг даже сейчас такого сдержанного немца:- Если мне не изменяет память, ты так и не смог выплатить полностью ежегодную сумму репараций. Что можешь сказать по этому поводу?

- Мы работаем над этим, - все тем же тоном отвечает Крауц, хотя его, безусловно, напрягает, как себя ведет англичанин, и как тот произнес свои слова. Хотя, наверное, бояться стоит не его. Германия подозревает, что оба союзничка задумали для Людвига какую-то гадость, и самодовольная улыбка Франции только усиливает подозрения немца – вот уж чьи решения повлияют на все в первую очередь.В руках Франциска уже неизвестно как появился бокал вина, и теперь он попивает из него, почти мечтательно глядя куда-то мимо проигравшего.

- Значит, плохо работаете, - Англия хмурится, слегка постукивая пальцем по подлокотнику кресла, почти с наслаждением замечая, как взбесили немца эти слова.Еще бы, ведь даже Артур прекрасно понимает, что Людвиг работает не покладая рук, делая все, чтобы расплатиться с победителями за свои грешки, но, к сожалению для Крауца, этого было недостаточно. Он просто физически не в состоянии выплатить рекордную по своим размерам сумму марок в столь короткие сроки.Но Людвиг всегда трезво оценивает ситуацию, поэтому прекрасно понимает, что не получит снисхождения от союзников, упивающихся своей победой. За войну платят побежденные, и Крауц хорошо осознает, что ему не сделают никаких поблажек, заранее готовясь доказывать необходимость дать ему еще немного времени, чтобы выплатить долги.А Керкланд тем временем невозмутимо продолжает:- Надеюсь, ты понимаешь, что вся годовая сумма должна быть выплачена вовремя, - утверждение, а не вопрос. - Итак, можешь ли ты нам ее предоставить?Странно, что переговоры по этому поводу ведет Англия, а его спутник все отмалчивается, кажется, только наслаждаясь дорогим напитком и чужими речами.Людвиг замирает, напряженно размышляя и подозревая все самое нехорошее. Губы сами собой сжимаются в тонкую линию, но немец через силу заставляет себя расслабиться, не желая показывать свои истинные эмоции бывшим, а может и не очень, врагам. Только неуловимо потемневшие глаза выдают раздражение немца, униженного пониманием того, что Англия и сам прекрасно осведомлен о невозможности выплаты. В данный момент у Людвига просто нет, да и не может быть необходимой суммы, и Артур знает об этом не хуже самого Германии, задавая свой вопрос только для того, чтобы еще раз унизить проигравшего противника.- У меня сейчас нет необходимой суммы, - голос звучит необыкновенно ровно, словно и не у него в душе все пылает гневом и жаждой мести. - Сожалею, но я вынужден просить об отсрочке.Заинтересовавшийся Франция неторопливо поднимает взгляд от рубиновой жидкости в бокале и, чуть заметно ухмыляясь, оценивающе смотрит на немца, неспешно, словно смакуя негромкую реплику, протянув, слегка поворачивая голову в сторону Артура:- Как считаешь, mon cher, сможем ли мы предоставить этому мальчишке то, о чем он так просит?Бонфуа даже не пытается скрыть презрение и издевки в голосе, но в нем слышно и еще что-то. Что-то, что категорично не нравится Людвигу, который все никак не мог отделаться от ощущения, что страны уже все между собой обсудили, и его просто поставят в известность о принятом решении.Интонация, с которой были произнесены слова, напрягает, ведь, даже несмотря на свою молодость, немец прекрасно понимает, что эти тягучие, едва ли не мурчащие нотки, насквозь пропитанные презрением, в голосе француза не предрекают ничего хорошего.Впрочем, все еще остается надежда, что все его домыслы - не более чем разыгравшаяся паранойя.Артур не улыбается, просто холодно и оценивающе смотрит на немца, словно рассматривая какое-то уродливое насекомое, неизбежно вызывающее отвращение, смешанное с презрительным любопытством.Без преувеличения, ему более чем интересно происходящее и, уж в отличии от немца, Артур точно знает, как будет разворачиваться картина. Франциск уже давно поделился с ним своими планами относительно побежденной державы, а Англия так и не смог отговорить его от этой затеи своими доводами, приводимыми, пожaлуй, вопреки собственному желанию. Да, Германия вполне заслуживает такого обращения, да иКеркланд вовсе не удовлетворен ежегодными репарациями, хотя и оценивает ситуацию гораздо менее эмоционально, чем его французский друг. Отнюдь нет. A тому все еще хочется не просто победить врага, но раздавить его: унизить и втоптать в грязь, наслаждаясь собственным триумфом над поверженным противником.Почему бы и нет? Сейчас они победители - им позволено все. По крайней мере, именно так считает француз, которого до сих пор душит жажда мести.Тем более что это ведь даже интересно. План, проработанный Франциском - константа, он не изменит свое решение, даже, если оно противоречит здравому смыслу, и сердцем англичанин прекрасно понимает порывы француза. A вот с рациональной точки зрения все по-прежнему остается безумством. Впрочем, он, Керкланд все равно не сможет уговорить своего приятеля поступить разумно.Но и в этом уравнении была одна переменная, делавшая его воплощение, или по аналогии - решение куда интереснее. Ведь Людвиг, не смотря на свою сдержанность - не бездумная машина, и у него наверняка будет свое отношение происходящему.И англичанину без преувеличения любопытна его реакция.- Да, Франциск, полагаю, мы можем быть столь великодушны, - Артур против воли усмехается с видимым удовольствием, даже не давая немцу и толики надежды, тут же продолжая, обращаясь не то к самому Людвигу, не то все еще к французу, - но, как ты понимаешь, время - деньги, и бесплатно его никто не предоставит.Крауц весь напрягается, подбираясь, словно зверь перед прыжком. У него уже не остается сомнений в том, что союзники что-то задумали, но, остается только надеяться, что это не коснется его страны. Германия просто не выдержит новых потрясений, и тогда экономика окончательно скатится в тартары, так что его задача абсолютно ясна немцу: он ни в коем случае не должен допустить этого, хотя и прекрасно осознает, что француз с англичанином ни за что не упустят возможности вдоволь унизить своего заклятого врага.И пусть. Он может и потерпеть. Это его долг, ведь Людвиг принадлежит к тому типу людей, которые могут ставить идею выше своих собственных интересов. Для Крауца этой идеей давно и прочно стала его страна, ради величия которой он не остановится не перед чем.Но сейчас она переживает не лучшие времена, и его долг, как воплощения государства, как простого человека, в конце концов - сделать все, чтобы защитить свою страну от еще больших напастей, даже ценой собственной гордости.Нет, Людвиг не знает, что задумали Франция и Англия, но абсолютно уверен в том, что ничего хорошего. Возможно, его опять заставят подписать какой-либо унизительный договор, возможно, в лучшем случае, просто принудят исполнять приказы на уровне "подай-принеси", но это не смертельно. А вот увеличение выплат скажется на Германии куда серьезнее, поэтому Людвиг просто не мог допустить этого.Но, кто бы стал его спрашивать?..- Мне бы хотелось узнать поподробнее о том, что вы подразумеваете под словом "плата", - голос немца все так же холоден и спокоен, хотя внутри все напряжено, как натянутая струна.Кажется, только коснешься, и лопнет, оглушительным, полным тоскливой безысходности звуком отдаваясь по всей округе.- Хм... Плата... - Артур задумчиво ухмыляется, холодно рассматривая лицо немца, словно надеясь, что вот-вот каменная маска равнодушия рухнет, обнажая истинные чувства и эмоции, но нет. Даже под таким пристальным не сулившим ничего хорошего взглядом победившего и потому диктующего условия врага, выдержка не изменяет немцу, из-за чего англичанин даже чувствует себя несколько разочарованным, впрочем, это ощущение не задержится надолго, ведь даже Людвиг не сможет оставаться спокойным после того, как узнает, что собирается сделать Франция.

Англия слегка поворачивает голову, с ухмылкой кивая расслабленно развалившемуся в кресле французу:- Пожалуй, мы можем сообщить Людвигу условия сделки. У тебя это получится куда лучше, не так ли?

Франция лениво потягивается в своем кресле, снова пригубив рубиновый напиток, самыми кончиками пальцев придерживая бокал. В руках другого он, пожалуй, уже давно с громким звяком коснулся паркета, разбиваясь на сотни осколков, но Франциск виртуозно держит хрупкий сосуд, заставляя почти балансировать в своей руке, слегка поддерживаемый тонкими, по-аристократически бледными пальцами.Возможно, его совсем не занимает происходящее, а сам француз отдает предпочтению именно этой баснословно дорогому вину в бокале, но впечатление обманчиво. Все это время француз будто выжидает чего-то, скучающе развалившись в кресле и смотря на серое от туч, закрывающих все пространство вплоть до горизонта, небо.Но, стоит только англичанину произнести свои слова, Бонфуа чуть вздрагивает, словно очнувшись от излишней задумчивости, и слегка кивает, невозмутимо отставляя бокал на небольшой столик.- Конечно, mon cher, я буду только рад, - на губах француза будто сама собой возникает предвкушающая усмешка, а глаза загораются нехорошим блеском.Германию ощутимо передергивает от взгляда, которым награждает его Бонфуа, но, снова сделав над собой усилие, Людвиг успокаивается, сцепив руки в замок, в тревожным ожидании объяснений.

- Видишь ли, Людвиг, - Франция начинает подчеркнуто мягко и даже немного певуче, смотря куда-то поверх головы немца, отстраненно ухмыляясь своим мыслям, - мне кажется, ты должен понимать, что твое поведения последнее время очень нас расстраивало... То развязываешь мировую войну, то отказываешься платить контрибуцию... Надеюсь, ты понимаешь, что мы, мягко говоря, не одобряем такое поведение...Франциск загадочно улыбается, медленно поднимаясь с кресла, и неспешно подходит к стулу немца, облокачиваясь на спинку и почти ласково шепча на ушко Германии:- Ты был очень нехорошим мальчиком, Людвиг, не так ли? Надеюсь, ты понимаешь, что мы не сможем оставить это безнаказанным? - тонкие, нежные кисти с неожиданной силой ложатся на плечи арийца, мешая тому вскочить, пылая раздражением и яростью, ведь, несомненно, Крауц уже слишком хорошо понимает, куда клонит француз.Но Франциск, кажется, даже не замечает, насколько взбешен немец его словами. Только голос становится чуть жестче и снова появляется отчетливая, неприкрытая издевка:

- Думаю, Людвиг, ты понимаешь, о чем я, - руки Бонфуа медленно ложатся на мерно вздымающуюся грудь немца, а губы уже невесомо заигрывают с мочкой уха, заставляя немца снова содрогнуться от отвращения. - И знаешь, Германия, Артур полностью разделяет мое мнение относительно твоего поведение. Ты успел ужасно надоесть ему своими действиями во время войны. Но ведь мы все понимаем, у тебя сейчас и без того много проблем. Так почему бы тебе не расплатиться за эту глупую задержку своим телом?Людвиг раздраженно и даже зло хмурится, рывком скидывая с плеч руки француза, вскакивает со стула, и ледяным тоном произносит, испытывая отвращения от чужих слов:- Я уже достаточно вам плачу. Я никогда на это не соглашусь.Франциск скептически хмыкает и отходит в сторону, кивнув поднимающемуся с кресла и, кажется, не слишком уж довольному англичанину.- Не так быстро, Германия, - Англия хмыкает, но, не собираясь отказывать любовнику в его капризах, достает из кармана брюк какую-то слегка помятую бумажку и с победным блеском в глазах демонстрирует ее Людвигу, с издевкой продолжая. - Уверен, это заставит тебя изменить свое решение.

- Что это? – немца сразу начинает мутить, ведь, как бы ни хочется в это верить, этот листок более чем хорошо знаком ему - чуть желтоватый, с помятыми краями. Сколько раз Людвиг держал его в руках, a после ему в кошмарах снилось, как его собственная рука выводит подпись на этом документе, а ухмыляющиеся Франция и Англия стоят, сложив руки на груди и победно ухмыляясь, торжествуя и наслаждаясь собственным триумфом, а на губах Америки не ухмылка, только веселая и немного самодовольная улыбка, как у ребенка, радовавшегося тому, чтонаконец-то смог доказать, что он самый крутой. А где-то в углу неуверенно жмется Италия, чувствуя себя потерянным среди прочих победителей. Впрочем, Людвиг даже не злился на итальянца за предательство, просто жалел, что тот действительно оказался таким глупеньким, что доверился закоренелым интриганам, которым не составило особого труда обвести доверчивого Феличиано вокруг пальца. Лучше уж тот так и оставался на нейтральной стороне.Германия слегка трясет головой, избавляясь от непрошеных воспоминаний, пропитанных сожалением и отвратительным ощущением унижения. И вот теперь они снова трясут этой бумажкой, шантажируют, прекрасно зная, куда нужно давить, чтобы заставить немца подчиниться.- В наших силах отсрочить выплату долга на любой необходимый срок, - неспешно продолжает англичанин свои уговоры, ухмыляясь, словно смакуя угрозу, - и вполне в наших силах применить определенные санкции, ты же не забыл, не так ли?Людвиг на мгновение прикрывает глаза, чувствуя, как отчаяние плотным комом подкатывает к горлу. Кажется, даже становится труднее дышать, словно пропитанный чужим триумфом и собственным унижением воздух не желает поступать в легкие. Клокочущая в душе злость, остро смешанная с отвращением, мешает Германии сосредоточиться, поэтому Артур, да и Франциск тоже, наконец имеют возможность в подробностях рассмотреть настоящие эмоции на его лице: решительно сжатые в тонкую линию губы, прищуренные, горящие ледяной ненавистью голубые глаза, капля пота на виске, выступившая от напряжения...Людвиг молчит. Просто не знает, что еще сказать. Слишком много тех слов, которые он не может позволить себе произнести. Слишком велико желание вцепиться в горло победно усмехающемуся французу, но немец просто стоит, с ненавистью глядя в чужие глаза и сжимая руки в кулаки, пытаясь привести в порядок свои мысли и снова вернуть на лицо каменную маску.Да, унизительно, но он вытерпит это презрительно торжествующий взгляд молча, не отворачиваясь и не показывая всей глубины собственного отчаяния, не давая повода упрекнуть себя в трусости и слабости.Франциск, бесшумно приблизившись, кладет руки на пояс дернувшегося немца, насильно удерживая на месте, и наигранно опечалено произносит, снова обращаясь к Артуру:- Ах, mon cher, ты так жесток... Мы ведь цивилизованные люди и можем вполне обойтись без угроз... - Франция усмехается и негромко продолжает будто бы с намекающими нотками в голосе. - Но ведь Людвиг будет хорошим мальчиком, правда? И тебе не придется реализовывать свою угрозу на практике. ...Не так ли, Людвиг?Германия молчит, лишь с ненавистью глядя на них обоих, даже не удостаивая слова француза и толикой своего внимания. В их тандеме, их союзе, не столько военном и политическом, сколько просто в отношениях двух людей, Франция никогда не станет главным, не в этой стороне жизни. Англия все равно всегда будет на шаг впереди, разрешая или наоборот - запрещая что-либо, успешно манипулируя действиями француза, зная, что тот все равно не скажет слова против. Во всяком случае, не сейчас, когда после их многочисленных войн Франция привык видеть в островном соседе только своего союзника, понимая, что вооруженные столкновение уже не нужны никому из них. А дружить куда проще против общего врага, коим и стал Германия, не обращающий на Бонфуа, в прошлом уже не раз побежденного врага, ровным счетов никакого внимания, понимая, что здесь правит балом Керкланд, в этой раз, видимо, решивший пойти на поводу у своего любовника.Людвиг рывком скидывает руки Франциска и, сделав несколько шагов вперед, останавливается напротив усмехающегося англичанина, смотря сверху вниз, сверля лицо мужчины взглядом своих ледяных, голубых глаз.- Я ни за что на это не соглашусь, - голос звучит холодно и ровно. Немец специально делает паузы после каждого слова, чтобы союзники прониклись смыслом этих слов.Но сам Людвиг не доволен, мысленно обругав себя последними словами за свою несдержанность и за то, что не сумел держать язык за зубами. Да, он их ненавидит, да, в данный момент мечтает заставить стоять на коленях в море крови их собственных народов, но сейчас именно они диктуют условия, а самому немцу придется подчиниться любому их решению, иначе положение его страны еще больше ухудшится, а этого Людвиг допустить не может.Англия недовольно хмурится, раздосадованный скорее не отказом, который циничный англичанин просто не мог не предусмотреть, а столь очевидной разнице в росте, впрочем, Артур быстро берет в себе в руки, а на его губах в который раз за время разговора расцветает язвительная, самодовольная ухмылка.- Подумай хорошенько, Людвиг, - Англия негромко и торжествующе смеется, снова тряся бумажкой, с издевкой продолжая - ты едва справляешься с выплатой того количества марок, которое представлено в этом договоре. Но мы готовы предоставить тебе время и все условия для скорейшего возвращения долга. Заметь, при этом ты даже не потеряешь и пяди своих территорий. К тому же, разве тебе не хочется поскорее отделаться от этой тяжкой повинности? Твоя экономика сейчас просто в отвратительном состояние, инфляция и так буквально раздирает ее на части. В таких условиях ты не сможешь расплатиться с нами никогда. И положение дел только ухудшится. Итак, что ты скажешь теперь, Германия?Людвиг молчит, подавленным внезапным осознанием того, что у него просто не остается выбора. Чертов британец прав абсолютно во всем, а в случае приостановления выплат Бонфуа тут же оттяпает кусок территорий своего соседа, что тот, похоже, уже сейчас лелеет в своих планах. Осознание этого заставляет арийца молча сверлить взглядом стену, с ненавистью и отвращением следя, как тонкие пальцы англичанина снова сворачивают чуть мятую бумагу, убирая ее в стоящий возле кресла небольшой кейс, и чувствуя на своей шее дыхание до этого не принимающего участия в беседе Бонфуа, подошедшего вплотную и теперь торжествующе ухмыляющегося, наконец получив то, что так давно желал.Керкланд несколько снисходительно кивает своему союзнику и, посмотрев в потемневшие глаза немца, издевательски весело произносит, снова опускаясь в кресло:- Прими правильное решение.