Эпилог. (1/2)
Следующие пару недель проходят как будто бы в полусне. После того, как Ингрид сдала полиции Чумного Доктора с полным набором улик, ей, конечно же, вернули и удостоверение и должность.
Но ни это, ни то, что Стрелков наконец-то уполз обратно в Москву, вместе со своими прихлебалами, радости ей не доставило. Поэтому первое, что сделала майор Гром, вступив обратно в ряды Центрального управления — нагребла так много работы, как только могла.
С Прокопенко и Дубиным она не разговаривала, игнорируя многочисленные попытки. Она вообще перестала разговаривать с кем-либо, если только это не было рабочей необходимостью.
Весь ее мир свелся к беготне по Питеру, допросам, арестам, дракам, литрам энергетиков, сигаретам как успокоительному и полному отсутствию аппетита.
За судьбой Разумовского она не следила. Не могла заставить себя, разрываясь между желанием и страхом определенности. Он ведь… А она…
Ингрид ненавидела себя за то, что сделала. Но поступить по другому не смогла.
… — Привет, майор!
Звучный рылеевский бас выдернул ее из очередных мрачных раздумий и заставил с подобием улыбки повернуться к нежданному собеседнику.
Было раннее утро. Небо окрасилось в нежные серо-розовые тона. Прохладные еще солнечные лучи падали четко на колонны Центрального Управления. Ингрид на долю секунды прикрыла глаза, стараясь сбить заплясавшие перед глазами цветные пятна.
— Доброе утро, майор.
Странное дело, но Декабрист оказался единственным, кроме, пожалуй, Петра Степановича, кто не вызывал у нее лютых приступов агрессии.
Кажется, он говорил ей что-то, но пятна перед глазами становились все ярче, мир вокруг кружился в стремительном вальсе, а потом она сделала шаг навстречу и провалилась в темноту.
***
В себя она приходит лежа на земле. Ее ступни — на нижней ступеньке, на ее щеках — аккуратно похлопывающие по ним мужские ладони, от которых пахнет мятой, лимоном и, почему-то, макадамским орехом.
Ей нужно вставать и бежать по своим делам, но сил не хватает даже на то, чтобы повернуть голову. Рылеев говорит что-то про обморок, отдых, что в последнее время она сама не своя…
Никогда больше так не делай.
Ингрид прикрыла глаза. В голове вертелось ленивое недовольство тем фактом, что она — майор, титановый бронепоезд с пулеметной установкой «Максим» и адским пламенем в топке; лежит сейчас на грязном холодном асфальте и не может даже пошевелить пальцами.
Краем сознания отмечает, что ее подняли на руки и куда-то понесли. Что посадили в машину на переднее сиденье. Что загудел двигатель. Что они куда-то поехали…
— …а?
— Что? — она наконец-то нашла в себе силы пошевелить языком. — Извини, я не услышала.
— Как ты себя до этого довела, говорю.
— Мне надо работать. — Эта мысль билась в голове, все сильнее закрепляя ее в реальности. — Закинешь на Комендантский проспект? Мне нужно на поквартирный обход по убийству Климушкина…
— Э не, подруга.
Она хотела было напомнить ему, что они не друзья, но махнула рукой. Чем меньше она сейчас разговаривает, тем лучше. Нужно беречь энергию.
— Так дело не пойдет. Олег Рылеев тебя разумеется подвезет, но туда, куда тебе надо, а не куда ты хочешь, ибо не всегда то, чего мы хотим, полезно нам.
— Какого черта? — Ингрид попробовала открыть двери, но те оказались заблокированными. — Какого хера? — Паника пополам со злостью придали сил. — Выпусти меня отсюда!
Она попыталась перехватить руль. Декабрист потерял управление и машина вылетела на встречную, чудом избежав столкновения с Тойотой Камри. После этого ему все-таки удалось отвоевать руль, грубо выпихнув ее обратно на место.
— Сдурела что-ли?! — в светлых глазах читался страх пополам со злостью. — Тебе что, жить надоело?!
Надоело, — чуть было не брякнула Гром, но в последний момент сдержалась. Только еще нотаций о недопустимости суицида ей не хватало. Тем более, что у нее и в планах не было…
Я беспокоился.
Ингрид тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Она поняла: бороться с коллегой бесполезно.
Глупая, маленькая девочка.
Хотела было возразить, что она уже большая и не нуждается в няньках. Что она бронепоезд, из титана, с пулеметной установкой «Максим». Что она прекрасно справится и сама…
Никогда больше так не делай.
… но вместо этого с силой закусила губу и как можно незаметнее вжала ногти в ладонь, покоряясь неизбежной судьбе.
— Ну и куда, по-твоему, мне надо? — Мир постепенно уплывал куда-то за горизонт.
— К Софушке, Ингрид Константиновна. К Софушке.
***
Когда Ингрид открыла глаза, то обнаружила себя на солнечно-желтом покрывале, в маленькой, но уютной комнатке.
Светло-зеленые стены, усыпанные разноцветными наклейками в виде бабочек. Зеленые шторы. Кадка с каким-то растением в дальнем углу. Полуторная кровать…
За окном загустели темно-синие сумерки, подсвеченные зеленоватым светом фонарей. Ингрид со стоном закрыла лицо руками. Зевнула. Медленно села, откинув в сторону одело, которым ее накрыли. В голове царила страшная тяжесть. В груди пульсировали болезненные ощущения. Они становились то слабее, то сильнее и нихрена не добавляли бодрости.
Ингрид вздохнула и поднялась на ноги, мысленно отметив, что куртку, кепку и обувь с нее сняли. И что она совсем не помнит, как она вообще здесь очутилась. Кажется, она заснула в машине коллеги, а тот, судя по всему, решил её не будить… За дверью послышались шаги.
— Ой, вы наконец-то проснулись!
На вошедшей в комнату рыжей девушке красовалась фиолетовая футболка с котенком Гавом и сиреневые спортивки.
— Кушать хотите? Я как раз оладушки сделала. С яблоками. Олег звонил, обещал быть где-то через минут двадцать. Как вы себя чувствуете?
Уебищно.
— Я в норме. Мне пора. До свидания.
— Ну куда вы пойдете на ночь глядя? — Софушка ненавязчиво перегородила дверной проем и положила руки ей на плечи, заглядывая в глаза. — Оставайтесь. Мы с Олегом ляжем в гостиной.
От нее пахло выпечкой, жасмином и яблоками. Почти как от тети Лены.
Тети Лены, которая буквально обрывала ее телефон несколько дней подряд, но в конце концов сдалась, поняв что все ее звонки так и останутся неотвеченными. Ингрид было стыдно за свое поведение, но у нее не было никаких сил разговаривать с женой Прокопенко, не говоря уже о том, чтобы увидеться.
Останься, пожалуйста.
В груди начало жечь. Гром поспешно сделала глубокий вдох, словно это могло хоть как-то помочь ей. Не время расклеиваться. Нужно идти. Работать. Чтобы не было времени и возможности допускать в голову какие угодно мысли кроме тех, что касались непосредственно расследований.
— Сколько времени?
— Половина двенадцатого. Ну пожалуйста, оставайтесь. Я вас очень прошу.
Ингрид вздохнула, зажмурилась и тряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли. Она теряла контроль над своей жизнью. Снова. И ей это совсем не нравилось. Она только-только привела свою жизнь в нормальную колею, после всех проебов и провалов. Она должна была провести этот день совсем иначе. Ей нужно было работать. У нее была запланирована куча дел до того момента, пока Декабрист не смешал ей карты.
Ты теперь не лучше меня, майор.
Убийца
Убийца
Убийца
Голоса в голове звучали отчётливо как никогда. Ингрид почти сжала виски руками, но в последний момент опомнилась и как можно небрежнее потерла лоб.
— Ладно. — По крайней мере здесь она могла отвлечься на болтовню. — Но есть не буду.
— Нужно поесть, Ингрид Константиновна, — Софушка говорила мягко, но непреклонно. — Но сначала в душ. Извините за бестактность, но запах от вас…
Ингрид пожала плечами. Последние несколько ночей она провела вне квартиры — холод питерских ночей не позволял погрузиться в глубокий сон, тем самым отгоняя кошмары; а в Управление заходила буквально на пару минут, ранним утром, чтобы бросить отчёты Прокопенко на стол до того, как он появится.
— Душ налево по коридору. Я уже приготовила полотенце и сменные вещи. Они лежат на стиралке. Олег приедет через двадцать минут. Я попросила его купить коньяк. Вы любите коньяк? И я, кстати, морс сварила. С можжевеловыми ягодами и розмарином. Вам понравится.
***
Рылеев оказался верен своему слову: он позвонил в дверь минут через двадцать. Ровно через три минуты после того, как Ингрид выползла из душа на кухню и забралась с ногами на один из стульев, вялым движением утянув с поставленной перед ней тарелки оладушек.
Софушка, до этого момента что-то щебетавшая, упорхнула в прихожую и Гром, воспользовавшись моментом, скинула свой оладушек обратно на общее блюдо: она верила, что ее новая знакомая готовит вкусно, но заставить себя откусить хотя бы кусочек не получалось.
Ты похожа на Айвазовского.
Ингрид сердито тряхнула головой и отпила морс, подумав о том, что всё-таки нужно было последовать своему первоначальному плану и свалить. Она совершенно не понимала причину подобной беготни вокруг себя. Она ведь для них никто. Чужая. Поверхностная знакомая.
Я так по тебе скучал…
Она резко поставила кружку обратно на скатерть и стиснула зубы, изо всех сил загоняя эмоции обратно. В игнор. Она бронепоезд, она майор, она обязана с этим справиться.
Не стоило поддаваться на уговоры. В одиночестве было гораздо понятнее и привычней.
— Привет, майор, — на левой щеке заглянувшего в кухню Декабриста красовался едва заметный след от блеска для губ — Софушка специально нанесла его прямо перед звонком в дверь, мотивировав это тем, что слишком любит оставлять на женихе свои следы. — Как твое ничего?
— Нормально, — голос предательски дрогнул. Она ненавидела этих людей и эту квартиру за то, что у нее никак не получалось взять себя в руки и начать контролировать ситуацию. Вот вам и майор полиции с выслугой в практически десять лет.
Соберись, соберись тряпка!
Рылеев ничего не ответил. Он только покачал головой и вышел, пока его невеста доставала коньячные бокалы с верхней полки.
Ингрид невольно усмехнулась. Ей вспомнились другие посиделки. С шампанским из горла и запахом апельсинов в кабинете пафосной стеклянной башни.
— Нахера это вам?
Бокалы были пузатые и прозрачные. Они походили на мыльные пузыри.
— Что именно? — Софушка протянула ей один и кивнула головой в сторону коридора, предлагая пройти в гостиную.
— Возня со мной, — Ингрид прикусила губу. — Нахера? Заняться нечем?
Софушка остановилась и обернулась.
— Вы наш друг, — сказала она серьезным тоном. — Мой и Олега. Вы спасли мне жизнь и поддержали его в самый необходимый момент. Такое не забывается.
Ингрид сердито провела ладонями по щекам, вытирая увлажнившиеся глаза. Она чувствовала себя… странно. Она была совершенно не готова к подобному повороту. Не знала, как реагировать.
— Можно на ты, — выдавила она наконец первое, что пришло в голову. — Просто Ингрид.
— Как «просто Сергей», только «просто Ингрид», — лукаво подмигнула Софушка и направилась в гостиную. — Два сапога пара. Давай, пошли!
…мне очень важно, чтобы ты присутствовала в моей жизни…
Гром ощутила острое желание закурить. Ей нужно было взять себя в руки и уходить. Вернуть обратно вновь выскользнувший контроль над своей жизнью. Но одновременно с этим она была выбита из колеи. Когда она пила с Декабристом, слушая его истории про умершего кота, она и предположить не могла, что это приведет к таким последствиям.
Впрочем, она не могла не признать, хоть и со скрипом, что сидеть на полу в окружении благожелательно настроенных людей и молча хлестать коньяк, слушая ахуительные истории про Софушкину работу (она оказалась литературным редактором) — не так уж плохо. Даже уютно. Позволяло разгрузить голову от повседневных забот и немного расслабиться, угорая над тем, как худред специально вышел из отпуска, чтобы поправить шрифт на обложке, опасаясь, что кто-нибудь прочтет «Зверобой» как «Звероеб».
— Кстати, — поинтересовался Рылеев, улегшись головой на колени своей невесты. — Как там Серега? А то я все никак к нему не доеду. Блядская работа…
Ингрид поспешно сплюнула отпитый коньяк обратно в бокал и закашлялась. Она оказалась совершенно не готова к таким вопросам. Она совершенно не горела желанием обсуждать это.
— Не знаю. — Голос прозвучал на удивление ровно. — Я не слежу за ним.
Она ожидала идиотских вопросов наподобие «почему» и «как же так», но просчиталась: вместо ожидаемых расспросов Софушка торопливо поставила свой бокал на пол и крепко прижала ее к себе, уткнувшись подбородком в макушку.
— Он выкарабкается, вот увидишь, — она ласково поцеловала Гром в спутанную копну мокрых кудрей. — Он обязательно справится, ведь у него есть ради кого бороться.
В комнате раздалось что-то среднее между воем и скулежом, но только спустя пару секунд до Ингрид дошло, что звук издала она. И сразу же ощутила, как ее обняли с другой стороны.
— Ему еще на пиво ко мне идти. Дядька из Вологды воблы прислал покупной — во! Вам обоим идти, если ты вдруг думала отвертеться.
Ингрид невольно улыбнулась. Но сразу же помрачнела обратно.
— Не будет никаких посиделок с пивом и воблой.
— Чего? — Софушка отстранилась и посмотрела на нее. В яблочно-зеленых глазах плескались недоумение и возмущение. — Почему?
— Вот и у меня, Ингрид Константиновна, такой вопрос.
Ингрид рвано вдохнула и залпом осушила бокал. Она должна была рассказать им. Да, они, судя по всему, простили и приняли тот факт, что она убийца, но это не значило, что она имела права пользоваться их добротой. Они обязаны были знать.
— Я просто…
Она вдохнула еще раз, отпила прямо из бутылки и запустила пальцы в волосы, не зная, как рассказать о случившемся. Но, после пары секунд, решила начать историю о Чумном Докторе с самого начала. И до конца.
Скорая, которую она вызвала сразу после того, как привела Разумовского в полусидячее положение и сделала перевязку, приехала на удивление быстро. Ей, конечно, пришлось наврать с три короба, чтобы объяснить свое присутствие и разгромленный кабинет, но благо ее особо не спрашивали, только похвалили за правильное оказание срочной помощи.
Ингрид проводила их, уверив, что останется дожидаться уже вызванную полицию и сжала руками виски, как только услышала закрывшиеся за бригадой медиков створки лифта.
Она медленно обошла кабинет по кругу. Закурила. Подняла с пола один из осколков и повертела его в руках, пытаясь ощутить внутри хоть что-то кроме пустоты.
Невидимые весы продолжали качаться.
Долг. Человечность. Долг. Человечность. Долг…
Телефон оттягивал руку подобно гире. Один звонок Прокопенко — и все будет кончено. Вся эта эпопея с Чумным Доктором. Ее жизнь получит новый виток. Вернется в привычную колею…
Но он не был Чумным Доктором. То есть он был, но он не был… но он был…
Пальцы дрожали, когда она набирала номер. Ингрид ненавидела себя за то, что собиралась сделать. И особенно — за то, что никак не могла отделаться от ощущения, что поступает правильно. Что приняла самое правильное решение из всех возможных.
…Трубку взяли на четвертом гудке.
— Какие люди.
Майор Гром сделала последний вдох и бросилась с головой в омут.
— Я только что придумала, как можно свергнуть Академика с его престола.
После того, как она договорила, в комнате повисла тишина.
— Так. — Рылеев последовал ее примеру и отпил из горла. — Еще раз. Серый — Чумной Доктор, но на самом деле Чумной Доктор — не он, а его альтер по имени Птица, так как Серега страдает раздвоением личности. Но он думал, что это его друг, Олег Волков. И сдал его тебе, вместе со всеми доказательствами. А потом выстрелил в себя, чтобы спасти тебя. И ты связалась со знакомым из криминала, отдав ему все улики, чтобы он устранил своего конкурента, да ещё и безо всяких гарантий.
— Да, — глухо ответила Ингрид, внимательно рассматривая свои руки. — Именно так оно и было.
— Ты ведь понимаешь, майор, что мы теперь до конца жизни с тобой повязаны?
— Да, — Ингрид отвернулась к окну, чтобы не видеть как уголовники, замаскированные под полицейских, вскрывают сейф. — Как и то, что я иду на риск без каких либо гарантий. Но у меня нет другого выбора.
— Есть, — по разгромленному кабинету разнесся запах дорогущего табака. — просто он тебя не устраивает.
На это ей было нечего возразить.
— Я просто поступаю так, как считаю правильным.
— Мы сами тут закончим. Возвращайся домой и жди инструкций. Схватишь Чумного Доктора прям с поличным. Остальные детали уже не твоя запара. Всё, проваливай.
Ингрид кивнула и на негнущихся ногах побрела к выходу, с трудом укладывая в голове то, что сделала. Она ведь майор. Она ведь всегда следовала долгу, даже когда ей этого не хотелось. Всегда.
…В дверном проеме она все-таки остановилась.
— Эй, Кабан. А та героиня. Алу. Какую сторону она выбрала в конце мультфильма?
Кабан обернулся и посмотрел ей в глаза с какой-то странной усмешкой.
— Ту же, что и ты, майор. Волчью.
Ее собеседники продолжали молчать, переваривая услышанное.
— Знаешь, что я думаю? — спросила наконец Софушка, подлив себе коньяка. Она сидела по-турецки и с отстраненным видом перекатывала бокал между ладонями.
— Догадываюсь, — хмыкнула Гром, поднимаясь на ноги. — Спасибо… за все. Можете вызывать полицию.
— Сергей смог взять альтер под контроль, когда вы с ним начали общаться. Ведь получается, что именно после вашего сближения Чумной Доктор сначала не тронул близких Зильченко, а потом и вовсе как в воду канул.
Это было совсем не то, что Ингрид предполагала.
— Получается, что ты — его опора, — как ни в чем не бывало продолжила Софушка. — Благодаря тебе он начал справляться. Это дорогого стоит.
— Я должна была его выдать, — Ингрид уселась обратно и зачем-то сжала пальцами свои волосы. — Я ведь майор. Полицейская. Я должна была…
— Тогда почему не выдала? — поинтересовался Рылеев, глядя на нее с нечитаемым выражением лица.
— Я… — голос отказывался подчиняться. — Я просто… посчитала это… правильным.
— Значит, именно так оно и было.
Гром, неожиданно, рассмеялась. Она хохотала словно помешанная, судорожно растирая по щекам брызнувшие из глаз слезы.
— Да вы просто ебнутые! Вы оба! Вы только что узнали, что Разумовский — ебаный Чумной Доктор! Что я отмазала от ответственности блядского Чумного Доктора! При помощи гребанного криминального авторитета! И всё, что вы говорите… вот это?! Вот это — вся ваша реакция?! Серьезно?!
Декабрист и Софушка переглянулись, после чего последняя посмотрела ей прямо в глаза, крепко, но нежно сжав ее руку своими пальцами.
— Потому что иногда люди должны быть важнее догм. А человек, который столько всего сделал для блага обычных жителей и который выстрелил сам в себя, чтобы остановить своего же альтера, узнав правду; и ради которого самая принципиальная и неподкупная полицейская впервые в жизни преступила закон, заслуживает того, чтобы выдать ему кредит доверия. Ведь, в конце концов, именно для этого нужны друзья.
***
Следующее утро начинается со звонка Пчелкиной, не дававшей о себе знать с того самого вечера, как они расстались в казино после заварушки с последователями Чумного Доктора.
— Привет, мать! — пышущий энтузиазмом голос отдавался в мозгах подобно молоту. Ингрид поморщилась и перебежала дорогу на красный свет, в очередной раз подумав о том, что не стоило накануне вечером столько пить. — У меня новости по твоей просьбе!
— Юль.
— …направила запрос о том, что Волкова просят вернуться в Петербург…
— Юль.
— … информация засекречена, а…
— Юля!
— Ну что?
— Волков умер. Источник неожиданный, но надежный. Сорян, что всё так вышло.
— Ох… — в голосе журналистки сквозила неприкрытая растерянность. — Ну ладно. Значит ответом должна прийти похоронка. Слушай, а давай напьемся на выходных? Верну фотку, а заодно такую историю расскажу! Представляешь, я раскопала…
— Работы много. Не выйдет.
— Ну… — было слышно как ее каблуки цокают по асфальту. — Оки, мать. Но если вдруг что — я на связи. Кстати, тот репортаж из казино взорвал просмотры! У меня никогда не было такого рейтинга! Это просто…
— Юля.
— Ладно, я поняла. Счастливо!
Пчелкина повесила трубку. Ингрид какое-то время невидящим взором смотрела на столб фонаря перед собой, а потом хмыкнула и усилием воли выкинула лишние мысли из головы. Ей нужно было работать.
***
— Тебе просто жизненно необходимо научиться пользоваться замком.
Ингрид затушила сигарету о поверхность стола и обернулась. Время — ноль-ноль двенадцать, а невеста Рылеева, была последней, кого она ожидала увидеть в своей квартире.
— Какого…
— Ну и накурено у тебя! А ведь ты только вчера помыла голову! Провоняешь!
— Хлеборезку прикрой, — Ингрид поднялась на ноги и скрестила руки на груди. — Чего случилось?
— Ой, а нальешь мне чаю?
— Могу предложить кипяток.
— Пойдет. Я, в общем… — незваная гостья излишне старательно разглядывала свою широкую цветастую юбку. — Мы с Олегом заезжали к Сергею в больницу пару часов назад. Я решила, что тебе нужно знать сегодня, ведь ты о нем очень переживаешь.
Ингрид раскрыла рот, собираясь сказать, что она ошибается, и что эта тема закрыта бесповоротно и окончательно, но в итоге сказала совсем другое:
— Он умер, да?
— Умер? Кто? — Софушка недоуменно посмотрела на нее и оккупировала подоконник. — Боже, конечно нет, иначе вся пресса только об этом и гудела бы! Нас не пустили в палату, но удалось узнать, что ему сделали операцию. Он потерял много крови, но состояние стабильное. Правда, в сознание пока не приходил. Ему очень повезло — не сделай ты перевязку, или приедь скорая минут на пятнадцать позже, оперировать было бы уже некого.
— Иногда я хочу, чтобы он умер, — неожиданно призналась Гром, сжав руками края столешницы. — А потом не хочу. А потом снова хочу. Это все так… сложно. Глупо. Совершенно по идиотски.
— По-моему, вам просто нужно поговорить. Ему ведь тоже будет непросто жить с осознанием произошедшего. Особенно поначалу.
— Только если очнется он, а не альтер.
— Уверена, что всё будет отлично. Я даже написала однокласснице, Ленке Горликовой. Она психотерапевтка, работает в центре ментального здоровья. Обещала навести справки насчет того, к кому лучше обратиться из психиатров и как вообще лечить диссоциативку, не ложась в клинику. Такое наверняка возможно, я уверена. С его-то деньгами…
Ингрид закатила глаза и протянула ей кружку с кипятком. Она все еще находила странным подобное отношение к человеку, которого они видели всего один (ну хорошо, два с половиной) раза и то — мельком. Но с другой стороны, может быть так это и происходит? Ведь они с Разумовским, если подумать, тоже сблизились довольно быстро. По ее собственным меркам — вообще мгновенно.
…ты о нем очень переживаешь…
Наверное, это было правдой, особенно если учесть, что их дороги разошлись в разные стороны. Она полицейская. Он носит в себе Чумного Доктора. Она больше не имела права общаться с ним. Знала, что он (если только выживет именно он) не захочет больше ее видеть, потому что не одобрит ее поступок. Она и сама не одобряла. Ненавидела себя за то, что уже второй раз преступила закон. Запятнала погоны. И, самое главное, — за то, что даже сейчас, пару недель спустя, поступила бы точно также.
Она подвела его.
А незадолго до этого — убила человека. Да, это была поехавшая маньячка. Но это был человек. А она убила ее.
В голове снова начинает раздаваться пение Даши.
— …принесла тебе шаверму, потому что ты такая тощая, что непонятно, ешь ли ты что-нибудь вообще! — продолжала щебетать Софушка на заднем фоне. — И еще оладушков. Ты ведь так и не попробовала их вчера! Ты вообще ешь?!
— Отъебись.
— Значит нет. — Рыжая встала перед ней и сердито уперла руки в боки. — Так дело не пойдет. Пожалуй, я поживу у тебя пару дней.
— Исключено!
— Попрошу Олега завезти продуктов, — Софушка с деловитым видом застучала по экрану своего смартфона, на долю секунды до боли став похожей на Разумовского. — Хотя нет, закажу на Ozon. Они всегда доставляют очень быстро.
— Ты не будешь здесь жить!
— Жить не буду. Просто прогощу несколько дней. Burn любишь? Для меня это просто спасение по утрам!
— И пару дней тоже не прогостишь, — Ингрид начинала злиться. — Мне надо работать.
— Ингрид…
— Я привыкла жить одна. Одна, понимаешь? Я не хочу делить быт с кем бы то ни было. Не хочу приходить домой и понимать, что в квартире есть кто угодно еще! — она сердито поджала губы и наставила палец в грудь новоиспеченной опекунши. — Мне не нужна нянька. Я уже большая девочка. Я сама. Прекрасно. Со всем. Справляюсь!
— Ладно, — кажется, Софушка здорово растерялась от направленной на нее агрессии. — Но если что…
— Я помню кому звонить и где ты живешь, — закатила глаза Гром. — Так что…
— Хорошо.
— Ладно.
— Спокойной ночи!
Ингрид захлопнула за гостьей дверь и повернула замок, после чего сползла вниз и обхватила руками голову. Эта женщина была просто невыносима. И куда она одна попрется на ночь глядя? Да еще и через эти арки… В юбке…
— Эй, погоди!
— Да? — Софушка, успевшая спуститься до третьего этажа, остановилась и задрала голову, чтобы видеть свесившуюся через лестничный проем неожиданную собеседницу.
— Ладно, можешь переночевать у меня сегодня. Но, — поспешно уточнила Гром, увидев, как просветлело лицо рылеевской пассии. — только сегодня.
— Так точно, майор.
***
— Твоя Софушка — настоящее стихийное бедствие, — проворчала Гром, откидываясь на спинку сиденья рылеевского автомобиля.
— Да, есть в ней такая искра, — согласился Рылеев, посылая воздушный поцелуй обернувшейся на полпути к крыльцу издательства невесте. — За это и люблю.
Часы на приборной панели показывали девять часов утра и одну минуту.
— За то, что тобой командуют и стараются задушить своей заботой?
Декабрист заехал за ними сорок минут назад, повинуясь софушкиному звонку. Ингрид собиралась выйти раньше и добираться до работы пешком, но гостья была непреклонна, а спорить с нею не было никаких сил. Пришлось послушно опустошить поставленную перед ней тарелку с оладушками и омлетом, позволить заплести свои волосы в косу, выслушать грандиозные планы по ремонту своей квартиры (решительно воспротивившись подобному уровню самодеятельности) и даже пообещать обзавестись нормальной обувью до конца месяца (правда, какого именно месяца, Ингрид уточнять не стала — она была слишком занята, чтобы бегать по магазинам).
— Знаешь…
В салоне раздался телефонный звонок и Ингрид поспешно сунула руку в карман куртки.
— Миленькая, не могли бы вы ко мне заехать? — послышался в трубке голос консьержки Маркова. — Я тут вспомнила кое-что. Может быть вам это поможет?
— Да, конечно. — Она положила трубку и повернулась обратно к водителю. — Что я, по твоему, должна знать?
— Я, Инечка, командую на работе и мне этого с лихвой хватает. А если еще такие дела как с Савельевыми, или тем педофилом… Так что пусть душит. Это отогревает. Наверное даже позволяет остаться в здравом уме.
— Ты ведь не засадишь ее дома после свадьбы?
— Она и не сядет. А знаешь, как я понял, что обязательно женюсь на ней?
— Как?
— Зимой, в январе. Она увидела меня, бросилась на шею. Волосы рыжие, пальто зеленое и духами пахнет цветочными. И на душе сразу как лето воцарилось. В этот же момент я понял — если не женюсь на ней, никогда себе не прощу. Там же и предложение сделал, с кольцом из фольги. Специально для этого купил шоколадку. «Аленка», как сейчас помню.
— Бабочки в животе?
— Не, это не про меня. Для меня настоящий показатель серьезности — теплота. Если внутри тепло и чувство, что все так и должно быть, значит это надолго. Так и запиши себе на подкорке. Еще понадобится.
— Да пошел ты.
Они как раз доехали до ближайшего метро, и Гром открыла дверь, чтобы выйти, как телефон снова пиликнул, оповещая об эсемеске. В ней было всего одно слово.
Валерий
Номер принадлежал консьержке. В груди зашевелилось дурное предчувствие.
— Планы сменились. Подкинешь на адресок?
— Так… — он мысленно что-то подсчитал. — Далеко ехать?
— Сорок минут, если на машине. Так просто быстрее.
— Ну ясень пень. Ладно, поехали!
…Когда они добираются до места, Гром понимает: предчувствие не обмануло.
Скорая. Полиция. Взволнованные, испуганные, взбудораженные люди.
Она поспешно выскочила из машины — как раз вовремя, чтобы увидеть двух санитаров с носилками. Ингрид даже гадать не нужно было, кто там находится: об этом прекрасно говорила свесившаяся вниз узловатая морщинистая рука.
— Твою мать!
— И-извините.
Ингрид вздрогнула и едва не отпрыгнула в сторону, но это оказался всего лишь Дубин.
— А, это ты. — на нее вдруг накатила усталость. — Чего хотел?
— Мне п-поручили вести это дело, и…
— Неужели так сложно не заикаться как… как тряпка?!
— Ну, я поехал, — напомнил о себе Декабрист. — Удачи!
Ингрид кивнула и глубоко вдохнула, подавляя внезапно нахлынувшее раздражение.
Дубин прокашлялся, переключая обратно на себя ее внимание.
— Ты еще здесь?
— Да. — Он говорил тихо, но решительно. — Послушай, я знаю, как это выглядело.
— Меня не…
— Дай мне договорить. Я испугался за тебя. Стрелков говорил, что в одиночку и без оружия ты ничего не сможешь. Будешь беззащитна. И согласись, что это была не такая уж и неправда. Мне очень жаль, что так получилось. Я прошу у тебя прощения. Я сам собирался туда поехать, когда он…
Он пытался тебя убить.
— Как она умерла? Зинаида Михайловна. — Ингрид поморщилась и поспешно перевела тему. Она все еще считала его предателем, но сейчас он был полезен. Позволял сэкономить время и добыть лишнюю информацию. Не Разумовский конечно, но на безрыбье…
— Ножевое ранение. Преступников спугнул шум лифта. Этого времени хватило, чтобы старушка доползла до мобильника и отправила сообщение… тебе.