Глава XXXIX. (2/2)
«Быть верным словно пес тоже порой не самое лучшее качество…» — со вздохом подумал кшатрий, а затем коротко улыбнулся, — мне очень приятно слышать от Вас эти слова… и, наверное, я вновь проявлю дерзость, но я хочу посметь попросить Вас об одной вещи…
— И о чем же ты хочешь попросить?
Скараби заметно нахмурился, будто сейчас он ощущал боль, и начал серьезнее:
— Когда я стану не единственным, прошу, скажите об этом мне сразу… Ведь я не только Ваш любовник, но и друг. Я не хочу оставаться в неведении. Чувствовать что что-то не так, но не знать, в чем причина… Это ужасное чувство. Это хуже, чем жестокая правда…
Эдмарион расстерялся и даже не нашел слов. Он не видел причины отчитываться и предупреждать о чем-либо. Скараби просил почти о невозможном, но и его можно было попытаться понять: наверное, так уже было однажды, и он не хотел ощущать этого снова.
— Давай не будем об этом? Ты вряд ли будешь в неведении… — уклончиво ответил Эдмарион, впервые задумавшись о подобном.
— Ясно, — опустив взгляд, с горьким смешком изрек Скар, — хорошо, давай не будем об этом, - повел плечами воин и положил голову на свои руки.
— Давай наслаждаться настоящим, не нужно печалиться заранее о том, что еще не произошло, — мягко улыбнулся Король и прилег совсем рядом, опустив голову на подушку и подтянув на них расшитое золотом покрывало, — не думай о плохом, ведь сейчас я с тобой.
— Да, — улыбнувшись в ответ, выдохнул кшатрий, — Вы правы. Вы со мной, а я с Вами.
Вопреки усталости и настигающей сонливости Эдмарион вряд ли смог уснуть сразу. В его голове крутились обрывки воспоминаний, диалогов и последняя просьба Скараби. Потушив лампы, брюнет долго вглядывался в кромешную тьму перед глазами. В просьбе Скараби была своя логика, но больше всего Эдмариона поражало не это. С тех пор, как они перешагнули границы, Эдмарион вряд ли желал кого-то другого. И даже когда подобная связь была, он шел на поводу у похоти. Однако никакие умения в любовных утехах не могли встать в сравнение с эмоциями, которые он испытывал вместе со Скараби. Это было странно, ведь в постели Скар был слишком зажат, хотя и это со временем проходило. Что-то было не так: Эдмарион слишком долго держал его рядом и совершенно не желал отпускать. Это даже пугало, ведь раньше такого с молодым Королем не случалось. Наверное, пора было прекращать эти отношения, у которых все равно не было будущего, но время еще терпело. Да и слыша ровное дыхание рядом, Эдмарион чувствовал, как внутри него что-то с трепетом сжимается. Вряд ли он любил Скараби, но, кажется, он был безнадежно влюблен.
***
Столицу, наконец, накрыло густой и непроглядной ночью. Но под россыпью бесконечных звезд продолжала бить жизнь. Гильрея, укутавшись в темную и, как ночь, синюю мантию с вышивкой и кружевом, выскользнула из своих покоев. То и дело оглядываясь по сторонам, чтобы не наткнуться на не спящую стражу, красноволосая графиня бесшумно ступала по мраморным полам Бронзового замка. В огромные окна ярко пробивался свет луны и звездного неба, настигая ночного «шпиона» в просторных холлах. Жаккардовая мантия еле слышно шелестела под ногами, скрывая легкую одежду для сна. Спрятавшись за небольшим отступом стены за высокой вазой, девушка затаила дыхание, когда мимо нее прошли ни о чем не подозревающие сторожила ночного спокойствия. Лишь когда двое мужчин скрылись за поворотом, девушка, посчитав про себя до десяти, снова двинулась в путь и уже через пять минут оказалось у заветной двери, которая была открыта лишь для нее одной.
— Гильрея! — негромко воскликнул темноволосый маг, с улыбкой обняв девушку. — Тебе пора прекращать эти ночные вылазки! Я каждый раз переживаю, что тебя поймают!
— Меня никто не поймает, я знаю этот замок, как свои пять пальцев! — с улыбкой ответила красноволосая и прижалась к крепкой груди Гистуса. — Ты бы мог сделать мне какой-нибудь амулет, чтобы отвести от меня взоры…
— Боюсь, никакой амулет не сделает тебя невидимой для стражи, — усмехнулся Гистус и закрыл дверь на ключ, а после взмахнул ладонью, очертив ею область задвижки: та сама вошла в петлю.
— Знаешь, меня каждый раз восхищает и пугает твое умение… — задумчиво протянула графиня и уткнулась носом в плечо преемнику.
— Не тебя одну, — вздохнул Гистус и отстранился от девушки. Парень прошел в центр своих покоев и понуро вжал голову в плечи.
— Эй? Что такое? Гистус, неужели ты все еще переживаешь из-за этого? — нахмурилась Гильрея.
— Конечно. Я никогда не хотел быть королем, но теперь, когда я к этому готов, Каур даже не заводит разговора о времени, когда я взойду на престол. С каждым днем мне кажется, что он все больше сомневается во мне. А я принял вашу веру!
— Гистус, любимый, не думай об этом, — улыбнулась девушка и, словно кошка, подкралась к парню со спины, — в этом деле нет места спешке. У дяди нет прямого наследника!
— Он есть! — возразил маг.
— Вздор! Тамерлан скорее всего мертв, ты же знаешь! Столько лет уже прошло после того случая, а он так и не вернулся. Я уверена, что ему не удалось выжить.
— Я… — Гистус оборвал себя, решив не говорить никому, что связь с «похищенным» наследником все еще ощущается. Несмотря на 17 лет, которые прошли с того рокового плавания, все в Доме Бронзы ожидали возвращения принца. Конечно, было много обманщиков, выдававших себя за Тамерлана, но Каур, к счастью, все еще мог признать родную кровь. Другие, кто не ждал возвращения принца, ждали прямого наследника от любовницы Короля. Но Каур уже не мог дать жизнь новому ребенку, хотя, наверное, надеялся на чудо. Каждая беременность любовниц мужчины прерывалась выкидышем, а когда малыш рождался, будь то девочка или мальчик, новорожденный не проживал и недели. И именно это не приближало дату коронации колдуна. Мало кто поддерживал такой ход Короля. Бронза была практически лишена язычества, а тут в короли набивался истинный язычник с проклятых островов.
— Перестань, прошу тебя. Ничто не помешает стать тебе королем! Дядя уже стар, ему недолго осталось, думаю…
— Гильрея, я не против ждать десятилетия, меня пугает совсем другое…
— И что же?
— Ты не сможешь ждать так долго, — вздохнул Гистус, — тебе природой дана необузданная страсть, которую ты еле сдерживаешь в себе. Ты становишься взрослой, дорогая, и твое тело меняется, твои желания становятся острее… ты просишь меня о невероятном, я не могу сделать этого, пока мы не свяжем наши души. Это грех для тебя, потому что ты всей душой веришь в Бога.
— Я всем сердцем люблю тебя, Гистус! Для меня это важнее! Моя душа может страдать в геенне огненной после моей смерти, но я не хочу, чтобы мое сердце страдало всю мою жизнь! Когда ты поймешь, что я не хочу принадлежать никому, кроме тебя? И если Бог укажет мне иной путь, я прокляну каждого мужчину, который посмеет ко мне прикоснуться, я убью каждое дитя, если оно не будет твоим!
— Что ты такое говоришь? Совсем дурная, — опешил маг.
— Я говорю то, о чем думаю. Я так преданно люблю тебя, неужели ты не видишь? Я же на все готова ради тебя! Я готова даже сбежать с тобой на край Света, на твои острова, если бы у дяди был другой преемник… Мне ничего не нужно, только ты…
— На моих островах нет таких дворцов, нет слуг и такого разнообразия еды…
— Это неважно!
— Нет таких красивых платьев, — слабо улыбнулся Гистус, — ты бы не выдержала и недели там. Ты рождена быть королевой, и ты ей станешь!
— Конечно, потому что нет никакого другого наследника престола кроме тебя. Только ты станешь королем Бронзы, и только я буду твоей супругой! Только я, Гис, ты клялся мне…
— Я не изменю своей клятве.
— Именно. Потому забудь о Тамерлане! Даже если он выжил тогда, он все равно уже умер. Нежному принцу никак не выжить в суровых водах разбойников!
***
На жарком острове, полном разнообразных построек и контрастов, раскинулся огромный рынок, который занимал все улочки и площади, бравших свое начало от главного порта с суднами, пристаней рыбаков и одиночных моряков и пляжей, где худо-бедно текла жизнь. От порта вела самая нагруженная часть рынка, где торговцы предлагали все, чего пожелает душа. Большая часть из этих товаров была украдена пиратами и перепродана, но были и смелые купцы, которые, вооружившись собственной армией и мощными пушками, торговали на просторах Сингапура. Здесь же раскинулась паутина черного рынка, где можно было найти давно утраченные ценности разных народов, шли торги на рабов, оружие, органы редких животных и даже людей (для языческих обрядов), проходили жестокие бои, сравнимые лишь с боями Золота, процветало воровство, разбойничество и распутство. БОльшая половина молодых женщин продавали свою любовь за деньги, а юных проституток готовили с раннего детства: многие старики, имеющие огромные состояния, любили позабавиться в постели с невинными детьми.
Среди всего этого беспорядка сложно было отыскать хоть немного совестливого человека, ведь хилые и бедные алтари нередко пустовали на окраинах острова и существовали лишь для того, чтобы человек после грабежа мог самому себе простить все злодеяния. Люди поклонялись разным богам, гуляли в праздники, которые приходились на каждый день в году, обкрадывали друзей и родных и жили такой жизнью, не имея ни возможности, ни большого желания что-то исправить. Потому Тибиль, который искренне переживал за неимущих стариков и голодных детей, всегда вызывал у простого люда легкое недоумение и подозрения. Однако это не помешало прослыть ему доброй душой, которая и монетой помочь может, и куском хлеба поделится. Многие этим бессовестно пользовались и считали, что встретить Пастыря на улицах Сингапура к большой удаче.
Пастырем изначально его прозвали не бедные старики и голодные дети, а пираты, на чьих кораблях он часто плавал и созерцал масштабные захваты, убийства и грабежи. Высокий, худой, с копной всегда чистых слегка волнистых темно-русых волос. Никто, кажется, и не видел его с оружием в руках, скорее он всегда ходил с потрепанной библией с фамильным тиснением на кожаном переплете. Такого добродушного и где-то невероятно наивного для разбойнической жизни человека должны были прибить в первой подворотне, если бы не скинули за борт с перерезанным горлом, однако среди пиратов и всех разбойников он имел неоспоримый авторитет, так как являлся кровным родственником Короля «железных» просторов, который держал всех в страхе. Какое это было родство мало, кто знал; поговаривали, что он брат, кузен, племянник, но общего мнения ни у кого не было. Разве что каждая душа знала, что Пастырь неприкосновенен, иначе органы убийцы тут же окажутся на сковороде у Ферроса — Короля Железного Государства. Потому мужчина, облачившись в не самую удобную для разбойничества одежду (черную сутану), спокойно расхаживал по просторам Сингапура, избегая самых опасных районов и квартала борделей. В последнем каждая проститутка желала обласкать добродушного Пастыря, желая с него содрать не только за любовь, но и за тяжелую судьбу, уготовленной ей Богом. Тибиль не любил такого общества и часто, наткнувшись на блудницу в грязных портовых трактирах, отдавал деньги просто так, лишь бы ушла подальше. В свои 27 лет мужчина так и не смог связать себя с кем-то, в глубине души запретив себе любую плотскую утеху. Его мысли и платоническая любовь также, как и в далеком детстве, были отданы кузену — Тамерлану. Мало кто верил в невинность взрослого мужчины, но репутация шла вперед Тибиля семимильными шагами.
Этим солнечным днем повстречать Пастыря посчастливилось босоногому мальчишке, который, своровав где-то книги, тащил их на рынок, чтобы продать за гроши. На его острове книги не имели большого спроса, разве что какие-нибудь заковыристые и древние, с дорогим переплетом. Тибиль прошел бы мимо горки невзрачных книг, но среди многих ему на глаза попалась одна особенная — такую в детстве он каждый день изучал во дворце Бронзы. То была история Бронзового Государства. Переплет был совсем новый, от чего Тибиль горько вздохнул. Наверное, пираты недавно ограбили корабль, идущий из Бронзы. Каждый раз, когда Тамерлан нападал на корабли своей же родины, Тибиль горько вздыхал и искренне просил у Бога прощения за это разбойничество. Однако Тамерлан, он же Феррос, 35-летний широкоплечий бандит с недельной щетиной, давно позабыл о своей родине. Его домом были бескрайние моря и корабли, свои и чужие. Единственный, кто хоть изредка ввинчивал в него совесть, был Тибиль, за что был неоднократно послан учить жизни других. Конечно, Тамерлан питал какие-то светлые чувства к своему кузену, который когда-то давно бездумно увязался за ним. Теперь эта ноша была пожизненной, мужчина остро ощущал ответственность за его жизнь, учил его бою на мечах, учил драться, ведь мало ли что, верно? Тамерлана может рядом и не оказаться. Но Тибиль носил с собой лишь небольшой кинжал, спрятанный в складках сутаны, и всегда полагался на Бога. И этот блаженный вид Пастыря многих даже пугал. Как можно быть таким легкомысленным и добрым в мире, где любой готов убить за крошку хлеба?
— И откуда у тебя эти книги, мальчик? — улыбнулся темно-русый, остановившись рядом с горой литературы.
— Нашел, — пожал плечами мальчишка и почесал пяткой голень другой ноги, — возьмите хоть одну, а, Падре? Хоть за грош! Мать ушла в бордель, да так и не вернулась, а у меня сестренка целыми днями орет, что жрать хочет, сил нет! Поскорее б выросла, да и пошла к мамаше…
— Ты б хоть одну книгу себе оставил, — вздохнул Тибиль, с сожалением рассматривая мальчишку.
— Да на кой хрен она мне сдалась, мне ее что, с солью жрать? Читать я все равно не умею, — шмыгнул он носом.
— А жаль, у тебя здесь есть очень интересная книга про самое богатое Государство, — тепло улыбнулся мужчина, вытащив серебряник из мешочка. Мальчик невероятно воодушевился, ведь здесь за нее столько бы никто кроме него и не дал, — хочешь, я почитаю тебе, пока не придет другой покупатель?
— Ну… почитайте, что уж, — не стал отказываться юнец, решив, что Пастырю это было важнее, чем заплатить серебряной монетой. К тому же он уже заработал больше, чем рассчитывал.
В следующий час русоволосый мужчина, редко заглядывая в купленную книгу, рассказывал мальчику историю Бронзы. Этот рассказ вызывал в душе Тибиля теплые воспоминания о беззаботном и богатом детстве, о дворцовых приемах, об уроках с учителями, об играх и прочем. Бронза была его родиной. Несмотря на то, что он покинул эти места в 11 лет, он смог сохранить и пронести через все тяготы светлые воспоминания о детстве. Детстве, где Тамерлан не был Королем Пиратов, он был принцем Бронзового Дома, единственным наследником престола.
Бронзовое королевство было основано много веков назад, но по сравнению с Серебром и тем более с Золотом, являлось сравнительно молодым государством. Его основатель, Таурин Мудрый, не зря выбрал именно этот континент при заложении «первого камня» Бронзового Дома (тогда эти земли еще назывались Юго-западной частью Золота). Была легенда, что еще в молодости, путешествуя, юный Таурин был вынужден остановиться в этих краях, чтобы дождаться хорошей погоды на море, так как ехать домой (на Юг) было быстрее по воде, чем делать большой крюк и возвращаться обратной дорогой. Погоды пришлось ждать дольше, чем планировалось, и Таурин приказал разбить большой лагерь прямо у берегов Тангарского моря. Пока его свита и армия ждали корабли с юга, Таурин смог хорошо приглядеться к здешним землям. Они оказались очень плодородными, климат мягким, горы, что будто обнимали прибрежные земли, защищали долину от сильного ветра, а темное море могло дать столько даров, что люди могли бы жить в достатке, питаясь лишь ими. Хорошо подумав, младший принц решил, что не хочет так просто упускать такую удачу. Поэтому, как только корабли из Золота прибыли, Таурин попросил послать весточку домой, что желает основать небольшую колонию на данном континенте.
Со временем Юго-Западная колония расселилась не только у берегов моря, но и в горах, и дальше к центру континента. На том самом месте, где впервые был поставлен лагерь Таурина, возникла столица. А в скором времени уже сын Таурина Мудрого (Киос Щедрый) смог добиться независимости для своего разросшегося государства и назвать его Домом Бронзы.
Как и в прежние времена, Бронза не испытывала трудностей с суровым климатом (лето здесь было жарким, но не палящим, а зимы мягкие), ее жители не знали голода и бедности (так как вскоре Бронза стала продавать дары своей земли по всему миру), они не знали войны… Возможно именно поэтому жители Бронзы были весьма праздным народом, что почти не знал горя и бед. Поэтому некоторые южане и северяне считали этих людей ленивыми и даже глупыми, но как только их взгляд падал на главный форт и столицу, где всегда кипела работа, лживые языки брали свои слова обратно.
За все годы существования Бронза участвовала в войне лишь раз, да и то косвенно. Ее хорошим флотом и удобным расположением пользовалось Серебро. Именно отсюда они отправляли свои военные корабли на Золото. Потом между Бронзой и Золотом был заключеён договор о перемирии, и после Бронзовый Дом помогал уже Южному континенту, обеспечивая их нужной провизией. У Бронзы была своя армия, но государство всегда принимало лишь оборонительные позиции. Бронза имела самый крепкий флот и самое большое количество кораблей, однако большая часть из них были торговые суда.
Так или иначе Бронза стала таким же серьезным и крепким Домом, как и ее братья — Серебро и Золото. Она выбрала свой путь — мирную жизнь в достатке и роскоши. И каждому из Домов было выгодно такое ее положение.
Став самостоятельным государством, Бронза решила отказаться от древних богов войны и последовала по пути Серебряного Дома. Однако в отличие от своего Серебряного брата, который продолжал поклоняться языческим божкам и чтить магию, Бронза отвергла любую другую помощь кроме помощи Храма. Так в столице и крупных городах прошли массовые ссылки колдунов, ведьм, знахарей, цыган и мистиков на Северные земли. Многие перекочевали в Серебро и обосновались там, другие расселились по островам вблизи Сингапура. Бронза превратилась в центр Веры, священное государство, которое было открыто для паломников и монахов со всего Света.
Так было всегда, и лишь в последние годы, при правлении Каура Светлого, в королевскую Свиту был допущен маг. А вскоре вся Бронза была поражена новостью о том, что их Король собирается поставить язычника на престол. Ходило много слухов о том, почему Каур, пренебрегая древними традициями, решил допустить колдуна к правлению, но лишь один был правдой: Бронзовый Король предчувствовал надвигающиеся перемены и решил обезопасить свое королевство. Каур знал, что если вновь наступит война трех империй, его Дом смогут спасти лишь высшие силы и в этот раз речь шла совсем не о Боге…
— Здесь, конечно, про мага не написано, это старая книга, — пояснил Тибиль, — но многие купцы рассказывали о новом преемнике. Сейчас в Бронзе тяжелые времена… Кто знает, как повлияет его правление? Он все же язычник…
— А что в этом плохого?
— Ничего плохого, каждый верует в то, во что желает. Но есть древние традиции, которыми нельзя пренебрегать. Бронза единственное государство, которое верит в одного Бога, и этот Бог может наслать беды, если вместо него люди станут поклоняться придуманным божествам…
— Хрень какая-то, да? — хохотнул мальчишка. — Эх, ну я пойду, а то сестренка голодная дома сидит, да и книги тогда спрятать нужно… А то, как я их нашел, так и другие найти смогут. Вы, Падре, хотите, еще возьмите за даром!
Тибиль снисходительно улыбнулся и, потрепав мальчонку за волосы, отобрал еще несколько интересных книг. На удивление все оказались детскими рассказами, но мужчине и это было интересно читать. По крайней мере так он не забывал алфавита. Да и что ему еще оставалось делать, когда вся пиратская команда упивалась ромом и винами, принимала ласку продажных женщин и устраивала резню в трактирах?
***
На палубе раздался крик: гнусноватый на вид и явно потрепанный мужчина, скрученный двумя пиратами, стоял на коленях и, заливая лицо слезами испуга, просил у Ферроса отсрочку.
— Ты же знаешь меня, зн-наешь, что у меня есть деньги! Все верну и с процентами! Я обманывал тебя хоть раз?! — надрывал он горло, с опаской поглядывая на разбойников с саблями и мечами.
— Хоть раз? Да каждый раз! — прошипел Феррос и ударил носком сапога мужчину по лицу. Тот сплюнул кровь и какой-то из зубов, который все же не выдержал мордобоя и откололся. — Я предупреждал, что язык отрежу и яйца, если не вернешь долг! Кем я стану, если не буду держать своего слова?!
— Я все верну!!! — зарыдал Мортен. — Все верну! Меня ограбили твои же люди!
— Что сказал? — уточнил Тамерлан, нагнувшись к задолжнику.
— Бандиты, говорю, кто с тобой не считается, ограбили меня! Сукины дети! Я все улажу, я привезу тебе деньги, дай мне время, мне нужно отплыть на Север, я найду деньги!
— Найдешь, говоришь? А если нет? — усмехнулся Король.
— Мне их и искать не надо, у меня есть спрятанные! Я же не дурак, эй, Феррос, клянусь жизнью своего отца, я верну все!
— На кой-черт мне жизнь твоего старика сдалась? Поди мечтаешь, чтобы тот сдох скорее, чтобы прирезать брата и стать наместником Севера! — подловил Тамерлан и широхим движением ноги прижал голову ублюдка к полу, придавив ступней.
В разгар «дипломатических» переговоров на судно корабля поднялся Тибиль, держа в руках охапку книг. Крики он услышал еще давно, а при виде лужи крови, избитого лица провинившегося и Тамерлана, который готов был раздавить голову «пленнику» ногой, мужчина тяжело вздохнул. Скинув книги, он поспешил к кузену.
— Прошу, умоляю! Я небесами и попутным ветром клянусь, что все отдам! У нас гостит принц Серебра, я могу ценную вещь у него украсть, тебе подарок сделаю! Мне нужно вернуться, умоляю, — рыдал Мортен, моля о спасении.
— Надоело, — вздохнул Тамерлан, — отрежьте ему его тухлые яйца и скормите их ему же, а ты, сучий ублюдок, чтобы жевал до каши, не то я саблю тебе в задницу до самого горла пропихну!
— Феррос! — воскликнул Тибиль, подоспев к нему. — Что же ты делаешь? Отпусти его, зачем так гневать Бога?
Команда расхохоталась. Снова великодушный Пастырь бежал каждому на помощь. И как Король его терпит? Столь откровенное добродушие бесило почти каждого пирата и разбойника, которым Тибиль мешал творить зло.
— Падре, идите-ка в каюту, почитайте вслух себе книжечки, а уж разборки оставьте мужчинам, — высказался один из пиратов. Все дружно поддержали гоготом. Тибиль только рожу скорчил ему в ответ, а потом вернул внимание кузену.
— Он того не стоит, ты же знаешь…
— Тибиль, этот ублюдок уже трижды нам задолжал! Ты предлагаешь поцеловать его в зад и отпустить с миром?! Спускайся лучше в трюм, — сердито проговорил Капитан, указав кузену в сторону кают. Он знал, что Тибиль не любил кровопролития и жестокость, поэтому старался расправляться со своими должниками и предателями не на глазах у впечатлительного Пастыря.
— Так этот грех на его душе, не на твоей, — не сдавался Тибиль, — отпусти его… Какой смысл его убивать, если мертвый он ничего не стоит?
— Я сказал только яйца отрезать, — со смехом отозвался Капитан. Правда, кажется его кузен вовсе не оценил шутки.
— Ты же знаешь, что он вряд ли выживет после этого… Феррос, отпусти его, — еще раз попросил зеленоглазый, — если вы поймаете его после этого с долгом, клянусь, я слова не скажу, хоть глаза ему выкалывайте и к акулам за борт бросайте!
— Тибиль… — безнадежно выдохнул Капитан.
— Ферр, ты же знаешь, что этот падальщик лжет! Как в тот раз, когда проигрался в карты, а сам всем говорил, что его девка ночью обокрала после жаркой ночки… поэтому, — широко ощерился один из пиратов и подошел к Тамерлану ближе, — предлагаю на него вылить горячее масло! Подохнуть он вряд ли подохнет, зато про долг уж точно не забудет! Ведь обожженное и изуродованное лицо — лучшая напоминалочка!
Капитан нахмурился, задумавшись над весьма неплохим предложением, и посмотрел сначала на Мортена, затем на скалящегося рулевого, а после вновь вернул свое внимание Тибилю.
— Не-е-ет, прошу!!! Я клянусь, верну все! — снова надрывался должник, горько рыдая.
— Какие вы жестокие и бессердечные! — в сердцах высказался Пастырь. — Ладно они, но ты… — Тибиль взглянул в зеленые глаза кузена и разочарованно вздохнул, — делайте, что хотите. Но я никому этого греха не прощу!
— Падре! — завопил Мортен. — Прошу Вас, вразумите их! Я же крещенный, у меня такая же вера, как Ваша! Ради Бога!!!
— Рот свой поганый закрой и даже не смей к нему обращаться! Сегодня ты Единого Бога просишь, а завтра побежишь просить Валафа за свою шкуру! — разозлено прикрикнул Тамерлан, даже не зная, что его рассердило больше: то что Тибиль вновь вступился за человека, который совсем этого не заслуживал, или то, что такой никчемный червь, как Мортен, начал просить помощи у него.
— Ваше Величество, мы же не можем его просто так отпустить… Все же мы хозяева моря, а не робкие монахи, — повел плечами темноволосый пират, продолжая настаивать на наказании для провинившегося. Пастырь колко глянул на неугомонного рулевого и скривил губы от презрения. Тамерлан помрачнел еще больше и на секунду прикрыл глаза. Железный Король тяжело вздохнул и строго продолжил:
— Хорошо, Тибиль, будь по-твоему. Но если он вновь исчезнет с долгом, то это уже будет на твоей совести. И тогда я уже буду разговаривать с тобой, а не с ним…
Мортен вопреки новости о спасении все равно разрыдался пуще прежнего, видать уже от стресса. Он прекрасно понимал, что долг все же стоит вернуть, но жадность все еще не сдавалась внутри него, и в дурной голове мелькала мысль о том, что Тамерлан и вся его команда могут неожиданно забыть или простить ему долги, если он сам не появится в этих опасных водах и на самом острове.
— Тьфу ты! Вот же Дьявол! — выругался рулевой, разочарованно махнув рукой. Тамнерлан еще раз бросил суровый взгляд на Мортена и кивнул команде:
— Задайте ему хорошую трепку и выкиньте за борт, пусть сам плывет до берега. Чтобы через два месяца был у меня с деньгами! А иначе тебе никакой Бог не поможет, я с тобой такое сотворю, что ты молить о смерти будешь! Уберите с глаз моих этот мусор! — рявкнул Капитан, и команда, обрадовавшись хотя бы физической расправе, окружила несчастного картежника.
После того, как Мортена избили и бросили за борт, Тибиль с улыбкой последовал за кузеном в его капитанскую каюту.
— Хватит лыбиться, бесишь, — буркнул Король, когда Пастырь закрыл за ними дверь, — каждый раз подрываешь мой авторитет!
— Напротив, я его сохраняю. Будь жестоким, но великодушным, — обезоруживающе улыбнулся русоволосый и протянул кузену платок, белизна которого была редкостью на этом корабле, — держи, а то капли крови к лицу присохнут. Я горжусь тобой, Тамерлан, и буду молиться за твою душу как и прежде.
- Я в последнее время чересчур великодушен! — буркнул тот, приняв чистый платок. Мужчина быстро стер со своего лица алые капли и снова посмотрел на Тибиля, который буквально светился от счастья. — Ты слишком добрый, этим все пользуются… всякая грязь и чернь, а тебе только в радость! Нельзя так жить! Это плохо закончится, — уже спокойнее проговорил Тамерлан.
— Потому что вокруг одно зло, — отстранено отозвался мужчина, пожав плечами. Он подошел к Тамерлану и, взяв из его ладони платок, сам стер несколько капель со лба и скулы, — волосы спутались, тебе бы не мешало хорошенько помыться. Сходил бы в парную, ты же знаешь, там каждая дама оботрет тебя губками, да и не только ими… Сходи, пора уже, — мягко проговорил Тибиль, коснувшись спутанных волос кузена. Такие же темно-русые, такие же вьющиеся, и глаза такие же зеленые. Они вроде были схожи, но слишком различались внешне. Тамерлан был выше, мощнее, на груди у него мужественно закручивались кудри, когда как у Тибиля прорвалось лишь пару светлых волосков.
— Да, ты прав, пора бы, — отстраненно проговорил Капитан, задумавшись о своем внешнем виде. Конечно, если бы он остался во дворце, его кузену не пришлось напоминать ему о таких простых вещах, как мыло и теплая вода, — послезавтра пойду. Обещаю… И остальных заставлю пойти. Не хочу разводить вшей и блох у себя на корабле.
— Что мешает тебе сходить сегодня? — в пустоту спросил Тибиль и, вздохнув, коротко облизнул губы, с неприкрытым обожанием рассматривая кузена, — хочешь, постираю твою одежду?
Тамерлан с изумлением посмотрел на Тибиля и весело улыбнулся.
— Еще не хватало, чтобы ты стирал мое тряпье. Для этого здесь Зира есть, да и куча других желающих, как ты сам сказал! Не переживай, — Железный Король громко хохотнул и приобнял брата, — я ж помню твою угрозу!
— Но я все же напомню, — лучезарно улыбнулся мужчина, — за грязнулю молиться не стану, — хохотнул Тибиль и обнял Капитана в ответ, правда, быстро разорвал объятие. Не потому что не хотел, просто знал, что Тамерлан не любил подобных нежностей, он и с женщинами-то не особо деликатен: так, нагнет в позе рабыни, да и дело с концом. В ответ кузен тихо рассмеялся и по-дружески похлопал брата по плечу.
— Ты книги-то спрятал? А то если их найдет раньше тебя Асмиль, он страницы для самокруток повырывает, а если Жакко, то отнимет и, пока все до дыр не зачитает, не отдаст же, — широко ощерился Тамерлан, усевшись в большое капитанское кресло.
— Да я и не против, чтобы кто-то помимо меня читал их, наоборот рад, что почти все читать умеют. Знаешь же, что здесь это редкость… — с улыбкой проговорил Пастырь.
— Ладно, ступай, Тибиль. Мне нужно с картами посидеть и рассчитать наш путь, чтобы успеть перехватить одно богатое судно, — вздохнул Капитан и опустил взгляд на карту с пометками и выцветшими пятнами от вина. Кузен молча кивнул и поспешил покинуть капитанскую каюту, про себя восхитившись собранности Тамерлана. Ведь по факту когда-то благородных кровей принц превратился в обычного бандита, и были времена, когда его шпыняли и заставляли драить мачту, но он вырос, поставил всех так, что сверг старого Короля и занял его место. И держал свои позиции по сей день. А все потому, что вместе с гуляниями, переходившие порой в настоящие запои, он всегда находил время для работы, да и никому из своих расслабиться не давал. Разве мог быть у пиратов Покровитель лучше?
***
Книги, которые он скинул на мачте, куда-то исчезли. Команда растаскала их по всему кораблю. Кто-то действительно их читал, кому-то нужна была бумага для самокруток, а кто-то подтирал страницами задницу. Отобрав пару у членов команды, Тибиль последовал на кухню, но уже рядом услышал «любимый» голос Асмиля. Перед глазами сразу вырисовалась его рожа: серые глаза в обрамлении густых и черных, как смоль, ресниц, ровный нос (что редко для бандита) на смуглой морде, вечная ухмылка на тонких губах, испанская бородка (полосой по подбородку) и жесткие волосы, торчащие из его дурной головы, как мочалка.
— Зира! Ну, скажи мне, вот сколько можно это терпеть?! — с раздражением высказывался рулевой, обращаясь за справедливостью к темнокожей даме, которая была поваром на их корабле. — Мы его отпустили! Представляешь? Снова, чтоб его мать, отпустили! И все из-за нашего святоши!
Загорелый и темноволосый пират почти выл от досады: конечно, ведь Мортен был должен и ему часть денег. Некогда рулевой так обчистил глупого сына наместника в игре в кости, что тот буквально ушел в одних штанах, да еще и должен остался.
— Успокойся, его смерть нам бы все равно прибыли не принесла, — невозмутимо отозвалась пышногрудая дама лет тридцати, что хозяйничала на кухне. Пиратку по кличке «Мама» уважала и любила вся команда без исключения. Негритянка (рабыня в прошлом), которую некогда перевозило судно Золотой Империи, уже несколько лет являлась равноправным членом команды и коком на корабле Тамерлана. Женщина относилась с теплом и добротой к каждому из пиратов и не зря получила свое прозвище, ведь Зира действительно заботилась о бандитах, как мамаша о своих детях. Но ее любимчиком все равно всегда оставался Тибиль, которого надо было защищать больше остальных, и непутевый Асмиль, который даже в свои уже не юношеские годы не растерял азарта и любви к всевозможным проказам.
— Да! Но это хоть какая-никакая расплата! А тут? Его отпустили и концы в воду! — фыркнул брюнет, усевшись прямо на стол.
— Я уж вижу по твоим сапогам, как вы его «просто» отпустили, — с иронией протянула Зира, указав ножом на испачканные в крови ботинки сероглазого пирата, а затем сердито добавила, — и, ну-ка! Слезь со стола! А то я тебя зажарю вместе с цыпленком! Кыш!
Рулевой тихо пробурчал себе что-то под нос, но все же выполнил просьбу пухлой дамочки и тяжело вздохнул. Пастырь в этот момент стоял около двери и не решался зайти: он просто не знал, готов ли видеть эту самодовольную морду рулевого или нет.
— И, Асмиль, дорогой, перестань наговаривать на Тибиля, он единственный из вас, бродяг, кто еще хоть как-то похож на человека! — важно изрекла темнокожая дама, отправив порезанные овощи в большую кастрюлю. Зеленоглазый мужчина даже улыбнулся и толкнул дверь на кухню.
— От него одни убытки! Лучше б что-то полезное делал, урод Царя Небесного, а не это притаскивал! — вновь начал закипать темноволосый, продемонстрировав одну из книг, что принес Пастырь, — а то припер тут… ск… скз… — попытался по буквам зачитать название Асмиль, нахмурившись от натуги, — ска… Вот же дерьмо… скз…
— Что ты такое говоришь? — бросил Тибиль в спину ненавистному «Дону» (Такая у него была кличка. Конечно, безродный пират вовсе не заслуживал эту приставку к своему имени, что обычно означала принадлежность мужчины к знатному роду. Но как-то Асмиль пошутил, что на самом-то деле является родственником одного известного купца с Востока, после чего вся команда со смехом и важностью стала называть пирата «Дон Асмиль»).
— О! Вспомни лучик, вот и солнце! Приперся! На запах книг что ли шел? — с издевкой заметил сероглазый, бросив не самый дружелюбный взгляд на Падре.
— Убытки могут быть только от тебя, кто пропивает все деньги в грязных трактирах и распутствует с каждой продажной дамой, потому что ни одна порядочная даже не посмотрит в твою сторону, — заметил Пастырь, — и верни мне мою книгу, тебе, невежде, она ни к чему, раз ты даже читать не умеешь, позорище, — высказался Тибиль, бросив суровый взгляд на пирата. Он бы не сказал это в присутствии других членов команды, которые не умели читать, ведь таких было достаточно. Но, к счастью, Зира читать умела.
— Смотрите-ка, как распелся! При братике-то все мычит о доброте и о Боге, а тут! И ты что, подглядывал за мной? Раз так уверен в моих похождениях и пристрастиях! — начал наседать рулевой, двинувшись в сторону Пастыря.
— Делать мне нечего что ли? Ты сам языком чешешь так, что уши вянут. Мне, к счастью, довелось расти среди истинных женщин, а вот тебе… — Пастырь выдержал театральную паузу, — уверен, даже твои родители встретились всего однажды, да и то за деньги.
— Так! Ты сейчас про мою мать что-то ляпнул?! Кусок выродка! — буквально взбесился темноволосый пират и попытался добраться до обнаглевшего вконец Падре, но тут совсем кстати подоспела Зира.
— Так! Тибиль! Асмиль! Прекратите немедленно этот гам у меня на кухне! Я вас двоих оставлю без ужина! Будете ходить и клянчить еду, как попрошайки у пристани! — возмутилась Зира, встав между кузеном Короля Железа и Доном. Тибиль замолчал и, подойдя к рулевому, выхватил из его грязных рук свою книгу.
— И не смей свой рот разевать, — тут же вставил Пастырь, — пахнет плохо, аппетит испортишь.
— Ну, все! Я ему сейчас язык отрежу, — не выдержал Дон Асмиль, вновь подорвавшись с места. Рулевой быстро схватил Тибиля за ворот черной сутаны и хотел было хорошенько проучить Пастыря, чтобы тот впредь держал язык за зубами, но пышная дама успела схватить разъяренного пирата за шкирку.
— Я сказала никаких драк на моей кухне и оскорблений! Тибиль! Что за разговоры? Ну-ка! Извинись! — словно мамаша начала отчитывать мужчин негритянка. Асмиль даже оскалился, но тут претензии дошли и до него. — А ты, чертяка неугомонный, не смей больше называть его убыточным! Что за разлад на корабле? Вы вместе в плавания ходите! В одной команде! А друг к другу лезете! Как малые дети ей Богу!
— Я не собираюсь извиняться перед ним, мне не за что, — упрямо ответил мужчина и тяжело вздохнул, — даже если это будет стоить мне ужина, — добавил он и, оглядев кухню, задержал свой зеленый взор на женщине. Та неодобрительно покачала головой, и Тибилю стало невыносимо стыдно, но извиняться он все равно не спешил. Асмиль раздражал его так сильно, что сил не было сдерживать себя. И пусть его прозвали Пастырем, он был таким же членом команды и молчать не собирался.
— Смотрите, мало того, что убыточный, так еще и горделивый, как зажравшаяся принцесса! — все же не выдержал сероглазый рулевой.
— Так! Все! Вы оба! Вон с кухни! Ужин для вас отменяется! Идите побираться на рынок! — совсем рассердилась Зира и, схватив за руку Падре (Асмиля женщина все это время так продолжала держать за шею, как непослушного кота), поволокла обоих к двери. — Вон пошли! — повторила темнокожая, буквально вышвырнув парочку за дверь.
Поджав губы, Тибиль осмотрел часть команды, которая вытаращилась на них и сразу все поняла: такие стычки были уже традицией, и как назло они выпадали тогда, когда Зира готовила что-то действительно вкусное, ведь пока они не в плавании, продуктов было много, полет для фантазии повара. Да и оба на самом деле были достаточно голодны.
— Вот и жри свои книги, — плюнул Асмиль, поправив одежду.
— Я их и «ем», — невозмутимо ответил Пастырь, — питаю ими свой мозг, хотя о чем это я? Ты ведь даже не знаешь, что это.
— Да ты сегодня просто со всей искренностью нарываешься на рукоприкладство! — злобно изрек брюнет, прищурив глаза. Асмилю ничего не стоило накостылять любому из своей команды (за исключением, конечно, так называемых дам, что плавали с ними и тоже являлись частью команды), но вот Тибилю вечно везло: или у Дона не поднималась рука на «юродивого», или появлялось какое-то препятствие, из-за которого Пастырь так и оставался безнаказанным. И этот раз не был исключением.
— Асмиль! — Тамерлан вышел из капитанской каюты как раз вовремя. — Идем, ты мне нужен. Хочу посоветоваться с тобой. И найдите Жакко, пусть наш картограф тоже зайдет ко мне.
Пирату с устрашающей кличкой «Морской Черт» только и оставалось, что недовольно вздохнуть, подумав, что Бог снова отвел беду от Пастыря, и поплестись следом за Железным Королем. Тамерлан же оглядел часть своей команды и грозно прикрикнул:
— А вы все возвращайтесь к своим делам! Что столпились у кухни? До ужина еще два часа! А кто не работает, тот не ест!