五 Глава 5. Прах (2/2)

— Там даочжан Сун пытается приготовить обед.

— Угу… Пусть готовит, я не стану отвлекать.

— Боюсь, он разнесёт кухню, если у него вдруг что-то не выйдет, — пожала плечами девушка. А Синчэнь от её слов вспомнил частые высказывания А-Яна про то, что это именно она однажды уничтожит кухню.

— А-Цин, скажи, здесь неподалёку есть что-то вроде храма?

— Храма? — выгнув бровь, переспросила девушка. Она часто гуляла по новым окрестностям, поэтому сразу же ответила: — Есть. В городе, кажется, Гуаньинь называется.

— Я хочу сходить туда, скажи даочжану Сун, что я скоро вернусь.

— Хорошо, — с кивком ответила А-Цин и убежала на кухню.

Сяо Синчэнь же неспешно покинул дом и направился в город, где по словам девушки находился храм. На самом деле, ему было всё равно, чей это был храм. Он просто хотел поставить несколько благовоний, а затем купить немного бумажных денег и сжечь, потому что наступила годовщина смерти А-Яна.

Так, гуляя по улочкам города, словно призрак, даочжан Сяо добрёл до храма. Лёгкий запах благовоний донёсся оттуда, и он вздохнул, вспоминая нечто неприятное, связанное с подобным местом. Но сегодня он не боялся — был день, да и к тому же меч при нём. Найдя при храме монаха, он купил у него несколько палочек благовоний, а затем вошёл в здание. Там, казалось, было тихо; и хорошо, что людей не было — он сможет просто побыть в своих мыслях. Поставив палочки к остальным, он зажёг их и сделал шаг назад, слегка опуская голову. Он собирался постоять тут немного, предавшись воспоминаниям и сожалению.

Поставленные благовония разгорались, и их запах медленно заполнял помещение. Синчэнь сделал вдох, улавливая приятный аромат, а затем вдруг почувствовал лёгкое головокружение. Думая, что это было из-за того, что в храме душно, всё же на улице стояла летняя жара, он сделал шаг назад, решая, что пора уходить. Но стоило ему сделать ещё пару шагов, как ноги подкосились, и он упал на пол, теряя сознание.

Спустя какое-то время его пробудил до боли знакомый голос, который повторял его имя:

— Синчэнь… Синчэнь, проснись же.

Слегка дёрнув головой в сторону голоса, даочжан Сяо обнаружил себя сидящим на стуле. Сложно было понять, где он теперь находился и почему.

— Кто?.. — тихо спросил он, пытаясь прислушаться к любым звукам, что его окружали.

— Ах да, ведь несколько лет прошло, конечно, ты даже не помнишь и голоса моего, — язвительная фраза эхом разнеслась по неизвестной комнате, и Синчэнь замер, чувствуя, как по его телу вдруг пробежался холодок. Этот голос, ну разумеется, как он мог не узнать его? Прожил с его обладателем столько времени, и тут вдруг забыл?

— Сюэ Ян, — вымолвил даос, отчеканив каждый иероглиф. — Ты жив.

— Конечно, я жив! — весело согласился тот. — Ты, должно быть, расстроен, что такая мразь, как я, живее всех живых?

— Чего ты хочешь? Зачем привёл меня сюда?

— Ха-ха, есть одно дело, — его голос послышался совсем рядом, казалось, прямо перед ним. Синчэнь напрягся, но не собирался как-либо защищаться, хотел услышать, что же он ему скажет спустя столько-то лет. — Ты, наверное, уже и забыл, как я выгляжу. Я про то время, когда ты ещё был зряч; ты был умнее, сильнее, гораздо сильнее.

Синчэнь услышал шаг Сюэ Яна — тот приближался к нему.

— Можно сказать, что эту силу я отнял у тебя. Если бы я тогда не ослепил твоего горячо любимого друга Сун Ланя, ты бы, добрая глупая душа, не отдал ему свои глаза, не стал бы слепцом, не встретил бы меня снова.

Как странно — каждый раз, когда Сюэ Ян говорил, он постоянно упоминал о себе, а Синчэнь раньше и не замечал, что его жизнь действительно крутилась вокруг Сюэ Чэнмэя, да ещё и столько-то лет.

— Чего ты хочешь от меня? — повторил Синчэнь. — Хочешь отомстить, так, как ты любишь, да?

— О, Синчэнь… Каждый мой день с тех пор, как ты «убил» меня, не обходился без мысли о тебе. Знаешь, я понял, что больно бывает не только от удара меча, но и от предательства. И нет, я не виню тебя, я заслужил. К тому же, меня часто предавали, обманывали, казалось, я привык к этому. Но когда это сделал ты… — рука Чэнмэя коснулась плеча Синчэня, сначала слегка неуклюже, но потом он с силой сжал его, словно выплёскивая всю свою обиду в этом жесте. — Сяо Синчэнь, я пять лет ходил по миру, искал тебя и, наконец, нашёл.

— Собираешься убить меня? — спросил Синчэнь. Его голос был твёрд, он не боялся.

— Разве ты думаешь, что заслуживаешь смерти? — спросил Сюэ Ян нервным, неровным голосом, сдерживая смешок.

Синчэнь поджал губы. Он понимал, что Чэнмэй не станет убивать его так просто, он будет долго и мучительно издеваться над ним, пока в скором времени его тело просто не превратится в прах.

Даос вдруг почувствовал, что хватка на его плече ослабла, и рука собеседника соскользнула.

— А-Чэнь, я столько времени провёл с тобой в городе И, мы вместе делали всё: делили работу, еду, постель, в конце концов. Ты сгорал вместе со мной от любви, утопал в страсти, и что же вышло? Как оказалось, что единственный, кто в итоге сгорел дотла — я? Единственным, кто утопил себя в чувствах и страсти, был тоже только я?

Мужчина не знал, что ответить на это. Ему вдруг стало не по себе от этих слов. Он действительно почувствовал себя виноватым. Но разве тогда он мог поступить иначе?

— Почему то, что было между нами — лишь слова, не стоящие ничего? — вопросил Сюэ Ян. По голосу Синчэнь мог понять всю его боль. Хотя, ему тоже было больно в тот момент. Он не знал себе оправдания.

Его губы слегка раскрылись, он собирался извиниться, обсудить всё по-человечески, даже не зная, простит ли он его, да и был ли он виноват на самом деле? В конце концов, Сюэ Ян был тем, кто солгал первым, притворяясь другим человеком, и играл на чувствах слепого даоса. Так кто же должен извиняться?

— Сними свою повязку, — вдруг потребовал голос, и Синчэнь удивлённо приподнял голову.

— Что?

— Сними.

Руки Синчэня не были связаны, он был вполне свободен в своих действиях и даже волен уйти, когда захочет, но он остался, слушая слова Сюэ Яна. Всё было слишком запутанно.

Слегка дрожащими руками, Синчэнь потянулся к затылку, чтобы развязать белоснежную повязку, которая скрывала его глаза столько лет.

— Я не знаю, для чего тебе это, но, Сюэ Ян, я не стану противиться.

В тот день, когда раскрылась вся правда, Синчэнь и сам не понимал, почему так поступил. С одной стороны, он должен был давно это сделать, лишить этого беспризорного убийцу жизни, чтобы тот больше никому не досаждал, но с другой стороны, он действительно привык к А-Яну за те годы, что прожил с ним, он даже позволил себе влюбиться в него. И, честно говоря, тот удар мечом по Сюэ Яну, стал ударом по чувствам заклинателя Сяо и его сердцу. Переступить через самого себя тоже бывает больно. Все эти пять лет он думал, что бы было, если бы Сун Лань не нашёл его, если бы не напал на Сюэ Яна? Жили бы они дальше спокойно, втроём с А-Цин, в том похоронном доме, месте, которое стало им настоящим и уютным домом.

Чего сейчас думать? То время прошло. Исход получился только такой.

Синчэнь осторожно снял свою повязку и сложил её в руках, пальцами проводя по тому месту, где были его глаза: там было тепло.

— Снял? — поинтересовался Сюэ Ян.

— Снял, — с кивком ответил Синчэнь. Глаза его были закрыты, и он не понимал, для чего юноше понадобилась его повязка.

— А теперь… открой глаза, — последовала странная просьба от парня.

Синчэнь дрогнул. Как давно он не открывал свои глаза, столько лет ходил слепцом…

— Это не лучшее зрелище, — тихо молвил даочжан, поджимая свои губы, не желая представать в таком виде перед Сюэ Яном.

— Открой, — потребовал тот, но на удивление мягким голосом.

Сделав небольшой вдох, Синчэнь послушался и приподнял свои веки. Он ожидал увидеть тьму перед собой, как и всегда. Однако, вместо привычной ему темноты, его взору предстали расплывчатые цвета, представлявшие собой обстановку места, где он был. Зрение было непривыкшим и долго фокусировалось, настраивалось. Сердце заклинателя быстро забилось от страха, когда он вдруг стал видеть. Что всё это значило, как это возможно, откуда?.. Его губы раскрылись, но он не мог вымолвить и слова, слишком был шокирован происходящим.

Когда же зрение даоса обрело чёткость, он увидел перед собой фигуру Сюэ Яна. Тот, казалось, был таким же, как и тогда, в день его ареста, лишь лицо приобрело более взрослые черты. Однако кое-что на этом лице сильно выделялось: чёрная повязка на его глазах.

От мысли, возникшей в голове Синчэня, его сердце упало в пятки. Неужели то, что он видел — правда? Ему вспомнились слова А-Яна, когда он рассказывал о том, как потерял свои глаза. Тогда юноша уверенно назвал его поступок глупым и заявил, что не стал бы отдавать свои глаза кому-то. Даос не успел задать какой-либо вопрос, Сюэ Ян заговорил первым:

— Даочжан Сяо Синчэнь, помнишь, в ту самую ночь ты, изучая моё лицо, говорил, что хотел бы увидеть мою улыбку, думал, что наверняка она очень красивая. — Уголки губ Сюэ Яна шелохнулись и медленно потянулись вверх, изображая горькую улыбку. — Теперь… — его голос слегка дрогнул. — Теперь ты можешь ее видеть. Скажи, она так же прекрасна, как ты думал?

Синчэнь лишь вновь разомкнул губы; столько мыслей металось в его голове, и ни одна не была озвучена им. Поднявшись со стула, он сделал небольшой шаг к юноше. Теперь Синчэнь действительно мог видеть его. Настоящий, живой, такой, каким он его и представить не мог, когда ещё не знал его личности. Неужели всё то, что он испытывал к А-Яну, могло стереться лишь потому, что его А-Ян оказался Сюэ Яном? Он «видел» его настоящим, он помнил то, что он делал, он влюбился в него таким, каким он был. Но предал его, стоило ему лишь узнать об имени.

Дрожащая рука Синчэня потянулась к лицу Сюэ Яна, но остановилась, так и не осмелившись коснуться его. Теперь юноша был слеп точно так же, как и Синчэнь ранее, но… почему? Как? Зачем он, в конце концов, сделал это? Вместо мести и жестокости он выбрал совсем другой путь, не тот, по которому шёл долгое время.

— А-Ян… — прошептал Синчэнь, и на его глаза навернулись слёзы. Теперь они были настоящими, чистыми и не кровавыми, но такими горькими и сожалеющими.

Единственное, о чём он сейчас думал, так это о том, что только что произошло. О том, что Сюэ Ян отдал ему свои глаза. Но как такое могло быть? Разве эгоист мог отдать что-то своё другому человеку? Особенно Сюэ Ян, тот, кто вырезал целый клан лишь из-за своего мизинца. Столько противоречий скопилось в голове Синчэня, что у него застучало в висках. Он видел, кто перед ним стоит, но поверить в это действительно было сложно.

Сюэ Ян не хотел объяснять, как так вышло, что он решил пожертвовать свои глаза Синчэню. Поэтому просто сказал:

— Когда-то я отнял у твоего друга зрение, ты же, в свою очередь, отдал свои глаза ему. Сейчас я возвращаю то, что забрал нечестно. Скажем так, вернул долг.

Даочжан всё ещё не мог поверить, это выглядело так нереально, но это было правдой. Как… как Сюэ Яну удалось это сделать? Синчэнь-то смог сделать это, благодаря санжэнь Баошань, и то, какой ценой. Как же этому преступнику удалось произвести столь сложную манипуляцию и какую цену он ради этого заплатил?

— А-Ян… А-Ян, что же ты наделал? — шептал заклинатель Сяо, он не знал, как ещё ему реагировать на такую жертву ради него. Получается, что Сюэ Ян поступил точно так же, как и он сам когда-то.

— Сяо Синчэнь, я знаю, что мне нет оправдания за мои деяния, я ужасен, я знаю, что уже нельзя что-либо вернуть или исправить. Но пока я могу что-то сделать для тебя…

Синчэнь перебил его слова, он обнял парня, крепко обвивая свои руки вокруг его тела. Он не хотел больше ничего слышать, просто желал обнять его. Сердце заклинателя быстро и отчаянно билось от переполняющих его эмоций. Это было настоящим потрясением: в нём боролись радость от того, что Сюэ Ян был жив, и более того, сумел вернуть ему зрение, и обида на самого себя, что в тот злополучный день он вот так просто перечеркнул одним взмахом меча всё то, что между ними было. Он не знал, что ему делать, совсем не знал…

Руки Сюэ Яна нерешительно обняли даоса в ответ. Он не чувствовал такой ласки уже пять лет, и, признаться, это были самые ужасные пять лет в его жизни. Он… один… без Синчэня.

Однако объятия продлились недолго, Чэнмэй отстранил от себя мужчину и сделал шаг назад.

— Теперь, когда ты можешь видеть, ты имеешь возможность отличать добро от зла. Теперь ты видишь меня — сущее зло. И можешь завершить то, что начал. Небеса в тот день даровали мне шанс, чтобы я вернул тебе украденное. Пора отомстить за всех, кому я причинил зло.

Сяо Синчэнь удивлённо раскрыл глаза, не понимая, зачем А-Ян снова хотел умереть. Ведь, может, если тот больше не будет таким, как раньше, то он сумеет начать новую жизнь, без всей это ненависти, без убийств и мести.

Рука Чэнмэя скользнула к его поясу, нашла Цзянцзай, и он осторожно протянул его Синчэню, повернув лезвие вбок:

— Этим мечом я убивал людей. Этим мечом ты убьёшь меня.

Глаза Синчэня открылись так широко, как только могли. Слова Сюэ Яна напугали его.

— Нет, — вымолвил даочжан, качая головой и отодвигая руку с мечом обратно к Сюэ Яну. — Я не стану тебя убивать, А-Ян, мы всё ещё можем… — он не успел договорить, Чэнмэй перебил его.

— Все эти пять лет я повторял про себя твои слова. «Я не злодей, у злодея есть мотивы творить зло. Я просто сумасшедший», — со вздохом выговорил Сюэ Ян, а затем вдруг усмехнулся, оголяя свои белые клыки. — Знаешь, а ведь ты был прав. Я сумасшедший.

С этими словами Сюэ Ян быстро поднёс лезвие меча к своей шее и резким движением скользнул им поперёк неё, оставляя глубокий порез.

Тело Синчэня вздрогнуло, он дёрнулся вперёд, но не успел остановить действия Сюэ Яна. Из шеи парня брызнули алые капли, оросив пол, а клинок с металлическим звоном упал на деревянные половицы.

— Сюэ Ян! — ошарашенно вскрикнул Синчэнь, подхватывая тело юноши в свои руки, когда тот, обмякнув, чуть не повалился на пол от стремительной потери крови. — Нет-нет-нет, что же ты наделал?.. Что ты сделал?! — судорожно кричал Синчэнь, пытаясь руками остановить кровь, текущую из шеи парня.

— Ничего-ничего, — прошептал Сюэ Ян. — Съем конфету, и боль пройдёт, — проговорил он, вспоминая старую шутку, и улыбнулся дрожащими от боли губами.

В его руке была конфета, та самая, вторая, утренняя, которую он всегда оставлял на потом. В тот день он не съел её и хранил все эти пять лет. Он, казалось, потянул её к лицу, собираясь съесть, однако вместо этого, нащупав второй рукой чужую ладонь, вложил в неё конфету и тихо проговорил:

— Съешь, и твоя боль пройдёт. А затем улыбнись, как ни в чём не бывало. Ведь именно из-за твоей улыбки я влюбился в тебя.