Глава 20. Не жалей (1/2)
— Мне остался месяц, Кайо-чан, — как-то внезапно за завтраком загробным голосом выдавил из себя Зеницу. Кайо поперхнулась чаем. В последнее время Зеницу, на удивление, довольно редко возвращался к своей излюбленной избитой теме, отчего Кайо даже стала наивно подумывать, что его дерганая тревожность успела отступить хотя бы на время.
Как бы не так. По вытянувшемуся белому лицу Зеницу было ясно, что он все еще думал только об одном.
— Тебе остался месяц до отбора, — нехотя поправила его Кайо, вытирая со стола капли брызнувшего из носа чая.
— Это одно и то же, — продолжил настаивать на своем Зеницу. — Знаешь, мы ведь с тобой так и не обсудили нашу свадьбу.
— Свадьбу? — Кайо вскинула брови. Лучше б уж Зеницу окончательно забил себе голову скорым уходом в охотники, а не этими глупостями. Она все еще не относилась к этой сомнительной идее всерьез: они с Зеницу и так уже давно были одной семьей, понимали друг друга с полуслова. Им совсем были не нужны новые статусы — ну, ей, по крайнее мере, точно. Она любила Зеницу и будучи просто сестрой, подругой. Ей этого было вполне достаточно. Она сомневалась, что сейчас сможет дать ему нечто большее уже как девушка, избранница, жена.
А Зеницу ведь все ждал, надеялся. Наивный.
Кайо понимала, что так он просто пытался отвлечься от мыслей о действительно важных и страшных вещах, которые мучили его уже не первый год. Скоро его обучение у дедули подойдет к концу, и беззаботная жизнь его очень быстро оборвется. И в ней уже не будет ничего, кроме страха, слез и удушливого предчувствия смерти, которая будет бежать за ним по пятам или же ждать, когда он сам наконец споткнется и упадет прямиком ей в лапы.
Кайо уже знала все возможные сценарии кончины — Зеницу поделился с ней тридцатью самыми разнообразными идеями. И все же Кайо продолжала верить только в один: все будет хорошо. Как бы то ни было, они будут жить долго и счастливо, неважно, будет у них свадьба или нет.
— Давай поговорим об этом после того, как ты вернешься с отбора, а? Сейчас тебе нужно думать о другом.
— А я не хочу думать о другом. Я хочу думать только о тебе.
Кайо выдохнула, покраснев. Так Зеницу и без всяких демонов точно тронется рассудком.
— Если будешь думать только обо мне — умрешь. И тогда я уже за тебя точно никогда не выйду.
Зеницу вспыхнул, а затем тут же снова резко побледнел. В глазах мелькнул нездоровый блеск.
— Я понял. Я знаю, — выпалил он и вдруг куда-то побежал быстрее молнии. Кайо только и успела что похлопать глазами. Она знала, что в последнее время Зеницу приходил к ней поболтать ни о чем, когда не мог собраться с духом перед очередной тяжелой тренировкой. Рядом с ней он внезапно вспоминал, для чего вообще он теперь порывался стать сильнее, стать охотником, а не едой для всяких демонов. Кайо была не против такой его навязчивой компании — хоть в чем-то она могла ему помочь.
Рядом с Зеницу Кайо тоже чувствовала себя спокойней, все тревожные мысли невольно отступали — с Зеницу очень легко было отвлечься на всякие глупости. Вот только она тоже не собиралась постоянно убегать от реальности. Кайо знала, что следующий последний месяц она вместе с Зеницу проведет как на иголках, тоже забьет себе голову страхами.
Зеницу ведь и правда мог не вернуться. Он ведь так и не стал сильнее Кайгаку. Кайо не знала, как унять свою тревогу, каждая ее клетка чуяла — скоро грянет гром.
Тучи сгущались над ними уже не первый месяц. Над Зеницу — не первый год.
Даже Куваджима-сан больше не выглядел извечно невозмутимо спокойным, он тоже о чем-то постоянно думал-думал-думал. О чем-то явно не хорошем. Может быть, даже о чьей-то скорой бесславной кончине. Кайо не хотела забивать себе голову этими додумываниями — главное, что Куваджима-сан считал, что Зеницу был уже готов к отбору.
Значит, у Зеницу были все шансы выжить. Значит, у Кайо были все шансы не отвертеться от скорой свадьбы. Это радовало и тревожило одновременно. Чем ближе был «Судный день» Зеницу, тем меньше она вспоминала о Кайгаку. Вспоминала о том, что его недопонимания с учителем все еще никак не разрешились и ни к чему не привели. Кайо была уверена: рано или поздно Кайгаку вернется — начнет с того, на чем закончил.
Ни она, ни Зеницу не собирались вмешиваться в эти споры. Бессмысленно и глупо — только еще раз под дых получишь да отрубишься с концами. Нет, они сами должны были во всем разобраться — или хотя бы попытаться понять друг друга. Кайо знала: Кайгаку был сложным человеком, он свои чувства выражал еще хуже, чем мысли. Потому что наверняка он их сам не до конца понимал.
Поэтому объяснить Куваджиме-сану то, что лежало у него на душе, ему будет совсем не просто. Если вообще возможно. Кайо надеялась, что Кайгаку назло себе когда-нибудь все-таки возьмется за голову, перестанет быть таким колючим и озлобленным на всех подряд. И тогда всем станет легче — ему в первую очередь.
Но Кайо очень сомневалась, что эти перемены произойдут где-нибудь в ближайшие месяцы. А потому она невольно готовилась к новым склокам. Готовилась к тому, что в этой части их хрупкого мирка все останется по-старому.
***
Кайгаку знал, что Зеницу до отбора на горе осталось меньше месяца. Кайгаку не мог поверить в это. Неужели учитель и правда считал, что Зеницу уже готов был стать ему ровней — полноценным преемником со званием охотника? Бред. Кайгаку хотелось лично посмотреть на это «готовое» убожество. Плюнуть пару раз в его сопливое забитое лицо.
На последнем задании Кайгаку едва не простился с жизнью — хорошо, подоспел отряд свежескошенной на очередном отборе зелени во главе аж со Столпом. У Кайгаку был отличный повод выбить себе пару дней без заданий и скитаний по лесам. У Кайгаку был отличный повод заглянуть к себе домой.
Снова спорить с учителем он пока не собирался. Все-таки он в чем-то был и прав: пока Кайгаку до звания Столпа не совсем дотягивал. Сильно не дотягивал. В одиночных миссиях без товарищей-подкормки демонов ему приходилось тяжко — в эти моменты он особенно остро чуял, как его жизнь висела на волоске.
И совсем не зависела ни от него, ни от того, сколько же демонов он убил до этого. Кайгаку все еще был слабым, ему все еще чего-то не хватало.
Силы. И достойного учителя, который наконец-то увидит в нем достойного ученика. Поймет, поможет. Откроет, наконец, секрет, как стать сильнейшим. Раньше Кайгаку думал, что он сам должен был во всем этом разобраться, сам найти дорогу к званию Столпа. Сейчас же он понимал, что окончательно заблудился, запутался.
Потерялся. И пути обратно он найти уже не мог. Кайгаку все больше и больше начинало казаться, что он долбился в тупиковые тупики — его никто не видел, не слышал. Кайгаку был обречен бесславно умереть, он совсем не подходил на роль героя. Может, учитель это тоже понимал, а потому возился больше с сопляком-Зеницу, а не с ним. От этой мысли Кайгаку становилось особенно противно, страшно. Нет, он не мог хотя бы в чем-то уступать тому убожеству, учитель нянькался с ним только потому, что он был слабее и совсем бездарным.
Но зачем он это делал? Зеницу должен был сдохнуть уже на самом отборе — это должны были понимать все. Тогда почему вокруг него все бегали так, будто отправляли они его на поле славной битвы, а не в последний путь?
Кайгаку отказывался это понимать — за ним никто никогда так не носился. Ну, разве что Кайо, да и то она тоже быстро отвалилась — тоже в убожестве Зеницу что-то нашла.
Кайгаку не знал, что ему еще нужно было сделать, чтобы его наконец оценили по достоинству — забыли о нытье Зеницу хотя бы ненадолго. Может быть, он действительно что-то не понимал, чего-то не замечал. Единственное, чему научила его охота на всяких тварей — нельзя недооценивать своего противника. Иначе убьют, сожрут.
Зеницу он всегда не воспринимал всерьез. Может быть, зря? Учитель же кого попало в ученики себе не брал.
Кайгаку возвращался домой в предвкушении, надеясь, что учитель позволит устроить им последний «тренировочный» бой. Бой, который все расставит по местам, который всем покажет, кто есть кто. Кайгаку в первую очередь.
***
— Где этот? — Кайгаку выдохнул. На этот раз его даже встретили: стоило ему зайти во двор, как из дома вышла Кайо с ведром грязной воды. Она в удивлении застыла у двери, взгляд ее рассеянно забегал: она даже не пыталась скрыть, что была не особо рада видеть такого гостя в такой поздний час. По крайней мере, Кайгаку так показалось.
— Зеницу? Куваджима-сан? — без приветствий и поклонов сразу вопросом на вопрос ответила она.
Кайгаку скрипнул зубами от раздражения. Нет, Кайо совсем не от растерянности задавала эти идиотские вопросы — она просто издевалась. Учителя он бы и сам дома нашел — это тот сопляк вечно по деревьям прятался. И уж за Зеницу Кайгаку бегать точно не собирался — пусть эта пришибленная сама его приведет. Притащит.
Не зря же он еще за неделю заранее письмо учителю написал о своем возвращении. Даже точную дату приписал. Подчеркнул.
— А нам не сказали, что ты сегодня придешь. Зеницу с Куваджимой-саном еще вчера в город ушли, завтра к вечеру, наверное, должны прийти. Ты подождешь, останешься?
Кайгаку невольно сжал кулаки, правый глаз нервно дернулся. Нет, эта девка что-то спутала, специально решила понести какую-то чушь, чтобы выбесить его прямо с порога. У нее получилось. Кайгаку ничего не ответил, демонстративно шагнул в дом. Краем уха он услышал, как во дворе звякнуло ведро — Кайо пошла за ним.
Кайгаку умылся и, не заходя в свою комнату, сразу прошел на кухню. Дома, кроме Кайо, и правда никого не было. Видимо, ему и вовсе не стоило надеяться, что учитель даже ради него, Кайгаку, изменил бы свои планы.
Он же с Зеницу куда-то почесал.
На мгновение Кайгаку почувствовал себя брошенным и обманутым. Зеленые глаза налились кровью.
Он сделал короткий вдох, почувствовав за спиной раздражающее шарканье. Одна Кайо решила от него не сбегать и не прятаться. Это его не очень-то радовало — Кайгаку ведь пришел совсем не к этой девке.
Сейчас Кайгаку вообще не знал, к кому и зачем он все-таки пришел.
— Я ужин пока не готовила, хочешь, там еще немного риса осталось. Или ты подождешь? Я рыбу тушить собиралась — хорошо, не успела, на тебя еще тогда сделаю. Ты ведь будешь?
Кайо сдавленно улыбнулась, на что Кайгаку только покривился. Она никак не могла без этих своих тупых вопросов — конечно, он будет! Он так торопился домой, что даже ни разу не остановился на привал, по пути пропустил все забегаловки.
— А ты как думаешь?
— Я ничего не думаю, поэтому спрашиваю.
Кайгаку поджал губы: если он сейчас начнет учить ее уму-разуму, ужин она ему приготовит только утром. И то если со страху куда-нибудь плакаться не убежит: Кайгаку не слепой, сразу заметил, как у нее от одного его грубого тона поджилки затряслись.
Нет, все-таки иногда она вспоминала свое место. От этой мысли Кайгаку даже стало немного приятно.
— Буду.
Кайгаку уселся на стул, подперев рукой щеку, и принялся лениво смотреть, как Кайо суетилась на кухне, стараясь покончить с приготовлениями как можно скорее. Он же ждал, он же проголодался с дороги.
Кайгаку задумчиво прикрыл глаза, сглотнул слюну от наполнивших комнату запахов. Уголки губ невольно растянулись в короткой улыбке: скоро он наконец-то набьет желудок чем-то горячим и съестным. Благо, стрепня у Кайо получалась очень даже ничего — Кайгаку помнил.
Он невольно вздрогнул, очнулся, когда Кайо поставила ему миску с рисом и рыбой прямо под нос. По телу растеклось приятное тепло, желудок стянулся в тугой узел. Кайгаку лишь вздернул бровь, заметив, что Кайо, прибрав на столе, тихо засеменила в сторону двери. Подальше от его сомнительной компании.
— Ты куда? — он вдруг почувствовал себя немного уязвленным. Почему-то именно сейчас ему не захотелось оставаться в гордом одиночестве и смотреть в одну точку у окна до самой ночи. Почему-то именно сейчас ему вспомнилось, как Кайо когда-то здесь же сидела с ним, заваривала ему чай по ночам.
— К себе. Я… Не хочу тебе мешать, — между тем шепотом ответила она, немного склонив голову. Наверняка, чтобы Кайгаку точно-точно не увидел неловкого замешательства на ее лице.