Глава 6 (1/2)

***</p>

Он похоронен заживо. Страшно ли это, когда земля забивается в глотку и нос, попадает в глаза, даже несмотря на то, что он сильно зажмурился. Ему было нечем дышать. Легкие горели от нехватки воздуха, но он все еще был жив. Ему хотелось умереть, но жизнь не пускала его из своих цепких когтей. Он слышал, чувствовал каждой клеточкой своего тела, как копошатся черви, как они пожирают его плоть. Как медленно кровь вытекает из него, впитывается в почву, венами уходя куда-то глубоко под землю — в саму преисподнюю.

Тишина сдавливала его тисками твердой стали, что цепями оплетала его тело, впивалась в кожу, оставляя глубокие раны, что возможно затянутся, но оставят после себя безобразные шрамы. Это беззвучие было таким неестественным, пугающим, что хотелось закричать, чтобы нарушить его. Но он не мог. Из горла вырывался лишь сиплый хрип, а земля на вкус была словно пепел.

Может, он уже в аду? Может, он уже обречен на вечную пытку за грехи, которые успел совершить? Или же это просто дурной сон, кошмар, который просто никак не закончится. Он затягивает его все сильнее, оставляя лишь одну паническую мысль:

ПРОСНИСЬ!!!</p>

***</p>

В его душе бушует океан. Его волны не знают покоя, даже когда разбиваются об острые скалы реальности. Ему бы хотелось быть сильным, но чувство собственной никчемности оставляет на его теле несмываемые кляксы, из которых непрерывно вытекает черный вонючий гной. Почему так? Он снова и снова продолжает танец, кружится в ненавистном па со Смертью, и она держит его слишком сильно, слишком собственнически, чтобы отпустить на свободу. Но нужна ли ему эта свобода, если он даже не знает, не понимает, что это такое.

На что вообще похожа свобода? На вольный полет птицы, что парит в бескрайнем синем небе и не знает забот, человеческих проблем и рамок, что задушили бы ее? А может полет на метле, когда ветер развивает твои волосы и бьет в лицо сильными порывами чистого, опьяняющего воздуха. Неволя — это клетка. Но как может освободиться тот, кто родился и умер в этой клетке.

Для Дамиана есть вещи, которые он не может понять, они остаются где-то за гранью его понимания. А может он просто не хочет. Ему комфортно в том панцире, который он создал вокруг себя. Он твердый, надежный, согревающий в стужу и приносящий покой. Ему действительно комфортно в этом панцире. Или было комфортно. Он запутался так сильно, что, будто наяву, мог видеть те канаты, что оплетают его тело и разум, туманя и делая слабым.

Он не любил быть слабым!</p>

Жнец снова был на поле боя, вокруг снова были мертвые и неприкаянные души, а внутри снова было пусто. Эта пустота разъедала кислотой. Но пугало его другое — то, что рядом с Каем его переполняют самые разные, очень противоречивые эмоции. Казалось, что на краткий миг он даже смог почувствовать себя живым. Конечно, по большому счету преобладало раздражение, но, тем не менее. Дамиан не знал, что об этом думать, поэтому он нашел единственный разумный выход и просто решил не думать. От греха. Всё гениальное — просто!

По крайней мере так ему казалось. Жнец хотел держаться подальше от вампиров и всего, что с ними связано. Это напрягало, будило что-то ранее невидимое, и это пугало. Поэтому он как-то даже вздохнул с облегчением, когда работы стало слишком много. Настали не самые спокойные времена, и у него прибавилось много работы. Не было ни минуты покоя: в Америке начала бушевать испанка, а Европа всё так же была втянута в жесткую и кровопролитную войну. Дамиан мотался, как белка в колесе, и у него почти не оставалось времени на глупые мысли. Конечно, это не спасло его от неприятной встречи с очередным вампиром.

Это случилось в одном из госпиталей, где лежали зараженные люди. Их боялись и ненавидели, выкидывали, как испорченный товар, желая никогда не вспоминать чужие искаженные мукой лица с умоляющими взглядами. Даже обычные люди видели нависшую смерть, что облаком кружила над головами больных.

Дамиан за последнее время часто приходил в этот госпиталь. Он успел увидеть много боли и слез, много брезгливости и чужого сочувствия. Он собирал души и мало обращал внимания на что-то помимо зовущих его душ. Однако, красивый блондин с очень бледной кожей привлек его внимание. Желтые глаза были полны сострадания. Надо же, вампир, который сочувствует своей еде. Скажи кому, не поверят. Это как если бы лев пожалел антилопу. Дамиан лишь качал головой, даже ему казалось это ненормальным. И может он бы забыл про бледнолицего, если бы этот… этот… этот тип не выдернул душу умирающего парнишки прямо из-под его носа. Впервые Дамиан был в такой ярости, порыв холодного пронзающего до костей ветра, что вызывал какой-то иррациональный страх, почувствовал каждый.

Может он и не любил свою работу, но относился к ней очень ответственно, за что Вечная, пусть и очень редко, но прощала ему мелкие промахи. Но не такие. Смерть ненавидела, когда душам удавалась ускользнуть. Жнец запомнил и вампира, и его птенца, обещая, что когда-нибудь обязательно до них доберется.