Перепады давления будущего (2/2)

— Конечно, ложись к нам, — пригласила его Воца.

— Что-то случилось? — спросила Первая. Орион же лёг на кровать, заняв место Восемнадцатой, что уже обнимала его.

— Да... Много мыслей в голове. О будущем, о том кем я стану, о том как важны мои решения сейчас... И должен ли я становиться Алмазом и правителем... — бормотал мальчик, вздыхая.

— Орион, — подняла его лицо к своему Первая. — Ты никому ничего не должен.

— Но как же. У меня одного есть силы сделать что-то такое, да и после мамы никому...

— Это должна была делать твоя мама. Но не ты. И давай будем откровенными, Алмаз это просто очень сильный самоцвет. Но не нужно быть сильным, чтобы вести народ. Разве что сильным духом, но поверь, таких самоцветов хватает в мире, — успокаивала его Воца. — Ты мальчик, что обладает самоцветными силами и чья мама была правителем. Но ты не должен править.

— Верно. Ты просто должен быть собой. Пусть ты хочешь помочь миру, но ты не один. И мир не рухнет без тебя. Тебе не стоит... брать всё на себя, — со вздохом сказала Первая.

— Самоцветы смогут постоять за себя и решить свои проблемы, они не беспомощны.

— Да, и кроме того... Орион, ты уже прекрасен. Мне хочется, чтобы ты просто был собой, ярким теплым солнышком среди звёзд. А не пытался оправдать чьи-то ожидания. Просто делай, как считаешь нужным для себя именно ты, — смотрела Первая в его глаза.

— Я пока могу думать только о том, что хочу всякое узнавать и радовать вас, — смущенно проговорил тот.

— Ну так и делай это, а остальное придёт. Ты уже двигаешься вперёд, и это главное, — покрепче обняла его Воца.

— Спасибо. Мне немного полегче.

— Но я вижу, что ещё немного напряжен, — нежно проговорила Первая. — Иди ко мне, — подтянула его к себе Первая и легонько поцеловала в губы, от чего тот радостно улыбнулся.

— А теперь мне хорошо, и... Ты кушала рыбу? — облизывал он свои губы.

— Нет, это я пробовала её вместе с Двенадцатой, — ответила Восемнадцатая.

— А, понятно, — просто ответил Орион.

— Хочешь тоже попробовать?

— Да, — ответил тот и поцеловал Воцу.

— Ам, я имела ввиду на кухне, но так тоже хорошо, — смущенно поправляла волосы целованная лазурит.

— Ты такая милая, — обнял он её. — Вы обе, но каждая по своему. От этого мне часто хочется вас обнимать и быть ближе.

— Нам тоже, и с тобой, и... — пересиливала Восемнадцатая смущение. — Друг с другом тоже.

— Подумать только. Четырнадцать лет назад я крушила камни день ото дня, а сейчас обнимаюсь с дорогими мне самоцветами. Так хорошо, что порой кажется сном, — рассуждала Первая, словно ловя пальцами нечто невидимое в воздухе.

— Но ты не спишь, Первая. И мы можем обниматься и целоваться, сколько хотим! — сиял глазами Орион.

— Да, и жить так, как хочется. Это чудесно. От этого словно сам мой камень поёт, и хочется танцевать, — обняла себя Первая, счастливо улыбаясь, так что из глаза потекла одинокая счастливая слеза.

— Раз хочется, то давай, — сцепила свои пальцы с её Восемнадцатая. — Нечего ждать идеальные моменты для этого! Они все идеальны! — подняла она её с кровати и закружила.

— Ах ты... — притворно возмутилась она, пока они кружились в танце. — Люблю тебя.

— И я тебя, — приблизилась Воца к своей партнерше и они слились в белом сиянии, сперва явив большую фигуру, которая вскоре уменьшилась до обычной.

— Вот это круто, — завороженно смотрел Орион на слияние.

— Да, это действительно круто, — кивнула Ляпис. — Чувствую себя замечательно. Но мне не хочется останавливаться только на себе, — приблизилась она к человеку. — Ну, если ты не против.

— Конечно нет! — ответил он, широко расставив руки.

И Лазурит упала прямиком в его объятия. Невысказанные желания двух лазуритов, накапливаемые годами, стремились высвободиться.

— Ты такой милашка, самый прекрасный на свете и дорогой моему камню.. камням, — высказывала Лазурит свои чувства. В слиянии самоцветы были сильнее. Видимо это касалось и их моральных сил, их смелости. По крайней мере в слиянии порожденном с любовью так точно.

— И ты тоже, Ляпис. И камню, и сердцу, и всему мне вообще. Я не представляю как мог бы жить хоть без одной из вас, — слезились у того глаза, но не от грусти, а от счастья.

— Но ты живёшь и любишь. И от этого я чувствую себя... такой нужной, в этом мире. Незаменимой, важной, уникальным и неповторимым самоцветом. Я всегда буду для тебя важна и нужна, ничто этого не изменит, — сказала та и поцеловала его, задержавшись на губах некоторое время.

— Восхитительная... — хватило человеку воли высказать свою мысль. Он положил свою ладонь на ей щеку и смотрел в такие новые, но тем не менее знакомые глаза, родные и любимые. Они смотрели на него. И Ляпис, она находилась именно там, где и должна быть, словно вся история вселенной вела к этому мгновению. — Можно мне.. поцеловать их? — оторвал он взгляд от её глаз и посмотрел вниз, а затем вновь на неё.

Самоцветы. Он хотел поцеловать камни Ляпис. Слияние на удивление не распалось, потому что и Первая и Восемнадцатая были очень сильно смущены, и обе хотели этого и стеснялись до бесконечности. Но собрав в кулак всю свою волю, Лазурит кивнула.

Орион опустился чуть ниже, на уровень груди Ляпис, и поцеловал камень в форме капли. Камень Первой. Сейчас человеку казалось, что в этом камне отражается не только свет ламп. Словно в нём отражается он сам, его любовь. Он мог бы смотреть на переливы камня долго, пока не устанут глаза, но решил продолжить то, что начал. Опустившись ещё ниже, на уровень живота, он сперва коснулся камня Восемнадцатой щекой, и лишь после этого чмокнул. После чего лёг своим лицом прямо на самоцвет, пальцами правой руки проводя по очертаниям самоцвета Первой.

И было очень кстати, что сейчас Орион не читал ничьи эмоции. Потому что у Ляпис в голове был лишь протяжный писк счастья и стыда, и никаких связных мыслей, лишь обрывки слов, что так хочется сказать. Её любят. Её ценят, дорожат, она заслужила всё это и получает в таком объеме, в каком даже не представляла. Казалось, что таким и должно быть существование всего разумного. В принятии друг друга и любви. Без страха что тебя сочтут странным или недостойным. Нет, все эти слова ни коим образом не касались Лазурит, что казалось уже месяцы находилась в объятиях Ориона. Но вот объятия прервались, под неуместный звук.

— Ой, кажется я кушать захотел, — неловко мялся Орион, жалея что его потребности помешали такому моменту.

— Конечно, пойдём, — улыбнулась Ляпис и распалась на две фигуры, что взяли паренька за руки и взмахнув крыльями поставили его на ноги, вместе выходя в коридор.

— Наверное не вовремя я...

— Не беспокойся так, Орион, — говорил Восемнадцатая. — У нас ещё будет немало таких моментов. Так ведь, Первая?

— Эм, да, несомненно, — сдержанно ответила та. — Ещё бы не будет, мне теперь кажется, что я не смогу жить без этого... — всё таки прорвало её на откровения. — Фух, высказалась и сразу так легче стало. Я очень хочу повторить то, что было в моей комнате. Очень! — сияли её глаза. Ей нравилось вот так говорить о том что хочет.

— Тогда покушаем и можем продолжить! Правда перед сном я хотел заглянуть к Четвертой, обсудить роботов.

— Тогда лучше зайди к ней сразу после ужина, а потом к нам, чтобы не прерываться лишний раз, — предложила Воца, на что человек кивнул. Он уже не был задумчив и угрюм, он был уверен в том что делает. В том чего хочет. Уверен, что у него всё получится. — А ты стала... словно другой, Капитан.

— Да. Просто приятно делать то, что хочется. Вот так прямо, без долгих уговоров самой себя...

— Милая, — подошла к ней Восемнадцатая и с помощью крыльев усадила её себе на руки, продолжив путь так.

— Вы и кушать так будете? Кажется там Двенадцатая с остальными ещё, — сказал Орион, когда они подходили к столовой.

— Почему бы и нет? Раз ничто нас не сдерживает, — ответила Первая. Сейчас она чувствовала себя такой живой, наполненной силой и энергией. Она чувствовала, что способна на что угодно. Даже исполнить все свои желания. И этим она и хотела заниматься, как только эти желания появляются. Ведь здесь её порывы поддержат и поймут, здесь она... дома.