Глава 5. Часть 2. (2/2)

Август 1987 года.

Вышагивая на маленьком каблуке, Гончарова направлялась на вступительный экзамен в академию. Только в её голове не укладывалось одно: это будет концерт или экзамен? Потому что девушке сообщили, что она будет стоять на сцене и петь любую на свой выбор песню, а комиссия должна была задать дополнительные вопросы. В ней не было ни капельки переживания, лишь только трепетания от того, что жизнь налаживается.

Зайдя в хол института, Катя обвела взглядом все внутри. В её глазах это выглядела, как будто она попала в рай. Над всеми людьми был как будто нимбы. Не дожидаясь, девушка направилась в за кулисы.

Там было много девушек примерно такого же возраста как и сама Гончарова. Все насались, как сраные метёлки, и кто-то на что-то жаловался, кто-то что-то не мог найти. Самый настоящий дурдом там происходил. В углу стоял как бы ведущая всего этого.

— Извините, а вы не подскажите когда я буду выступать? — подошла Катя и робко спросила.

— Фамилия, — женщина даже не посмотрела на Гончарову, а внимательно вчитывалась в имена и фамилии первокурсников.

— Гончарова Катя, — подошла ещё на один шаг девушка поближе к списку.

— После Синицкой Валерии выходишь, — обратно возвращая бумажник планшету, ответила ведущая.

Что ж было делать, пришлось иди на место и сидеть ждать на каком то разваленном стуле.

Прошло около часа, а ещё не объявляли эту Синицкую. Катя водила глазами по всем и вся. Ужасная конечно гримерка-закулисье. Все пыльно и грязно, висело на вешалках кое-как.

— Синицкая Валерия! — громко произнесла ведущая, которая до сих пор оставалась для Кати без имени. На сцену выбежала кареглазая с чёрными, как смоль, волосами девушка, ровесница Гончаровой, в зелёном сарафане и начала петь песню Наташи Королевой «Синие лебеди». Господи, не могла вообще тогда Пугачёву ещё спеть? Пела она, конечно, по хуже и гаже Гончаровой, поэтому она не переживала, что споёт лучше. Не задав даже дополнительных вопросов, приемная комиссия просто культурно её отправила за сцену и попросила следующего.

— Гончарова Екатерина! — и обойдя женщину с микрофоном, Катя прошла к стойке. Подошла к микрофону и услышала из колонок «Ягода Малина». Дома она долго и упорно распевалась. Даже утром Гончарова врубила на всю проигрыватель и начала репетировать, не побоявшись, что соседи буду ломиться в дверь после такой выходки.

Уже начала второй куплет петь, как она решила обратить внимание на зал и присутствующих. Сидела Гончарова старшая, Даша, а рядом с ней Холмогоров с улыбкой во все тридцать два, Фил тоже не скрывал удовольствия, и Пчёлкин.Он смотрел ей прям в глаза, казалось не моргал, и тянул лыбу на своём лице. Наслаждался как пела Гончарова или наслаждался когда делал ей больно, как и она ему на протяжении двух лет ухаживаний, списывая, что она этого просто напросто не замечает, при этом целуясь с гандоном Чуганиным.

Хоть как-то собрав себя по кусочкам, Гончарова спела с улыбкой последние строчки песни. Когда все подошло к концу, она оторвала свой взгляд от зала и перевела его на комиссию. Все сидели довольные и записывали на бумажках что-то. Катя уже рассчитывала, что все пройдёт как с той Синицкой и она пойдёт спокойно домой, но тут мужчина лет пятидесяти сказал:

— Екатерина Сергеевна, а что вы ещё можете спеть? — и улыбнулся. Чёрт, что может быть ещё ужасней. Либо простоять и засунуть свой язык в одно место, либо что-то спеть.

— А что именно спеть?

— Например что-то из русского народного, — ещё шире улыбнулся мужчина.

Что могла ответить Гончарова? Примерно ничего. Она никогда не пела в таком количестве людей русские народные, да и в принципе никогда не приходилось. Только в голове у Кати пронеслась песня «Цыганочка», которую так любила её бабушка и сама Катя в детстве могла под неё ещё как сплясать. Ну а что ей ещё могло прийти в голову первым делом, скажите пожалуйста? Она попросила включить кассету и сама взяла микрофон уже в руки. Те самые бубны и нотки русских песен прозвучали по залу. Катя затянула голосом первую строчку песни на весь зал. «Не вытяну, точно не вывезу! Зато сорву голос». Пропев ещё несколько строчек, Гончарова поняла, что надо до конца произвести впечатление и начала подплясывать под мелодию. У преподавателя и остальных поползли уголки губ вверх.

В голову пришла сама наитупейшая и отличная идея — спустить в своим и кого то вытащить на сцену. И выбор Кати пал естественно на Коса и на Фила. Она на носочках подбежала к ним и потянула их на сцену. Те вытерлись в перед, а за ними Гончарова шла. Один Пчёла остался сидеть. Думала так Катя. Но почувствовала руки на талии.

— Ты куда выперся, дурик? — прошипела сквозь зубы Гончарова, пока был проигрыш.

— Куда надо, маленькая кобра, — улыбнулся Пчёлкин и пошёл по кругу с ней. На удивление он неплохо танцевал народную классику. Последняя строчка песни и она выбралась из объятий, так называемых, и пошла в центр поклониться. Приемная комиссия хлопала в ладоши, а Катя стояла вся запыхавшаяся, мокрая, но довольная.

— Гениально! Гончарова, ты принята ко мне в группу, — сказал мужчина, который вскоре представился Марочкин Евгений Александрович.

— А мальчики, мальчики то какие! По вам театральное плачет! — говорила женщина по имени Наталья Марковна, преподаватель с большим стажем, как нам будут говорить потом на лекциях.

Гончарова спустилась со сцены и направилась к маме и подруге. Подойдя к ним, она толком не поздоровалась, а молча взяла букет из хризантем и уперто посмотрела на женщин.

— Что эти клоуны здесь делают? — отчеканила Катя — Особенно вот тот в мастерке, — она указала пальцем прямо на Пчёлкина.

— Доруч, ну я вчера встретила маму Витюши, начали разговаривать, ну я и сказала, — непонимающим взглядом смотрела на свою дочь Вера Владимировна. Конечно непонимающим, потому что она не знала этой ситуации на выпускном. Катя не хотела рассказывать это ещё раз, потому что придётся вспоминать, а она хотела выбросить из своей головы навсегда и не верить в это.

Тут пазл собрался в голове. Мама Вити ему рассказала, а он в свою очередь парням. Катя поцеловала маму в щеку, Дашу обняла, с друзьями распрощалась и вышла из зала.

Распахнулась дверь и пройдя несколько шагов от выхода, девушка втянула воздух, совсем не свежий, в легкие. Было необходимо это сделать.

— Теперь никуда не убежишь, — и Катю утащили на лавку.

— Отпусти меня, идиот! — верещала та и выдергивала свою руку от Витиной.

— Кать, я тебе щас один вопрос задам. Только ответь честно, — не унимался парень.

— Хорошо, у тебя есть минута на вопрос, — все попытки выбраться из капкана рук Пчёлы были неудачны, поэтому она смирилась и посмотрела на него.

— Ты когда нибудь меня любила? Хоть один процент, — это вопрос стал неловким, поэтому была совершена ещё одна попытка выбраться из его грабель, но он не позволил, — Да погоди ты! Ладно, я поступил, как последний дурак, мир?

— Простила, все, отпусти, — Пчёлкин ослабил хватку и это был прекрасный шанс выбраться. Он посмотрел на неё. И в них была лишь фраза «Я это сделал, потому что хочу всё забыть». Как будто виднелась, читалась.

— Знаешь что, Вить, может ты и правильно сделал, — он повернул голову на неё, что и она повторила его действие, — опыт будет теперь.

С этими словами Катя развернулась и ушла.

— У тебя кто-то появился? — в догонку спросил у неё Пчёлкин.

— Может и появился, уже не важно, — улыбнулась в ответ Гончарова и спустилась по ступенькам.

Она оставила одного там около входа в академию совсем растерянного Пчёлу. Оба

отплатили себе той же монетой.

Так они оставили разговор о себе и своих отношений в далеком 87. Положили на дальнюю полку, чтобы лишний раз не попадалась на глаза. Но кто же мог догадаться, что на столько дальнюю полку в ближайшие годы для них?