Часть 1 (2/2)

3</p>

Его окатили ведром помоев и ландыш на макушку положили. Сережа захлопнул дверь переговорной и потные руки убрал в карманы брюк. Нина короткими шажками, только чтобы не споткнуться, на единственных JimmyChoo красного цвета поспевала за Серёжей. Если бы она была в ластах, походка бы не изменилась.

— Сергей Дмитриевич, все прошло просто замечательно! Думаю, завтра мы уже заключим договор! Я очень рада, что вы так быстро смогли оправиться!

Нина льстила также умело, как и ходила на каблуках. Сережа всучил ее папку и поспешил к закрывающимся дверям лифта.

— Добрый день, Сергей Дмитриевич!

— Здравствуйте, Сергей Дмитриевич!

— Как же мы рады, что вы снова в строю!

Сережа кивнул и натянул на дрожащие губы улыбку. Даже если ему и были рады, то за улыбкой скрывалась жуткая смесь страха, отвращения и благоговения.

Рецидив — проблема не только твоя, но и всех тех, кто тебя окружает. Особенно если все они сильно беспокоятся о своих деньгах и имидже. Если бы Сережа умер, в глазах инвесторов и руководителей было бы меньше фальши, чем после его возвращения из психбольницы. Теперь они смотрели не только в его глаза, но и на стол, где опасно лежали ножницы и ручки с острыми стержнями. Кто на своём веку не видел в телевизоре ручку, торчащую из глаза бедолаги? И никто не хотел бы быть на том месте, даже если это все дело рук хоть и богатого, но психа и ручка эта из акриловой смолы.

Начали они за здравие, Пётр Михайлович даже выглядел искренним, когда поздравлял с выздоровлением. А закончили за упокой, потому что что-то изменилось, и в разговор стали вплетаться неуместные шутки по типу «но вы главное не подписывайте ничего в вашем этом…маниакальном состоянии», затем и «давайте скорее закроем этот вопрос, а то, боюсь, сделку может прервать Ваша очередная поездочка до центра Бахтерева». Сережа пытался усмехаться или тактично пропускать мимо ушей все издевки, но один раз не смог удержаться от сверлящего взгляда на секретаря Петра Михайловича, потому что тот вдохновился примером босса, при том до уровня босса ни статусом, ни уровнем шутки не дотягивая. Нина перевела тему и потушила зарождающийся конфликт.

Заходя в свою комнату и бросая на стол телефон, Сережа повернулся к Боттичелли с полной уверенностью, что во всем, что происходит в его жизни, виноват Олег. И не тем, что вернулся и второй день притворялся, что так все было и должно быть, а тем, что бросил, хотя давал общения этого не делать.

За стеклом в шкафу на третьей полке стоял диплом СПБГУ. Олег виноват в том, что Сережа выбрал информатику.

На экране во всю стену мигал фиолетово-голубой логотип. Олег виноват в том, что Сережа назвал социальную сеть Вместе.

На прикроватной тумбочке стояли пустые разноцветные жестяные банки. Сережа взял одну. Олег виноват в том, что Сережа пьёт энергетики.

Он почти сжал банку, когда завибрировал в кармане телефон.

«Сергей Дмитриевич, мне очень жаль, но Пётр Михайлович решил поставить на паузу сделку. Я попробую с ним поговорить завтра, но боюсь, он не изменит свое решение»</p>

Олег виноват в том, что сейчас он потерял многомиллионный контракт.

4</p>

Олег забыл, что одна ночь разморенным под горячим душем и сном на мягком матрасе не избавит его от кошмаров. Он медленно сел на кровати так, чтобы не закружилась голова. Протер глаза и зевнул. Плотные шторы полностью закрыли окна, и в комнате было темно. Олег оглянулся на примятую подушку, которая так и манила рухнуть обратно. Только желание это было невзаимное, и Олег больше не хотел спать. Вернее, боялся.

Он как можно тише прошёл на кухню и, не нащупав выключатель, так и пошёл к барной стойке. Здесь штор не было и Петербург ладонью светился каждой своей живой ночью клеточкой. Олег выпил стакан воды, который стоял ещё с утра, наполовину полный (или наполовину пустой?) и закурил.

Он сначала почувствовал, а только потом услышал тихое «шлеп-шлеп» босыми ступнями по полу. Сережа зашёл на кухню и пару секунд смотрел на рыжего светлячка сигареты, будто вся сцена с собственным появлением поставилась на паузу. Потом он сделал несколько шагов, остановился по другую сторону от барной стойки, взял другой стакан и налил воду из графина.

— Не спится? — Олег смотрел на три потерянные капли на стойке, в которых, грезилось, отражались огни города.

— Сны, — Сережа со стаканом ушёл в другой конец комнаты на диван.

Олег кивнул:

— Понимаю.

Сережа хотел казаться расслабленным, но сидел как-то неестественно, будто не касаясь дивана. Бледная кожа его была покрыта синими тенями, холодные голубые же лежали на той части, что была обращена к окну. Только рыжие волосы стали грязно-коричневыми и не поддались на обволакивающую синеву. Олег чередовал затяжки с медленными вдохами, проверяя, работают ли ещё лёгкие. Камертонная тишина.

Когда Сережа делал глоток воды, Олег спросил. Получилось нелепо.

— Что снилось?

Только один сережин глаз можно было разглядеть, но и по тому было видно, что говорить Сережа не хотел. Он медленно сделал ещё глоток.

— Я уже забыл почти. Но помню, что громко зазвенел будильник, проснулся в своей комнате на кровати, только на трёх стенах передо мной по три двери. Я пытаюсь подняться, но тело чужое, не мое, даже не человеческое. Я осматриваюсь и вижу только, что вместо двух ног у меня шесть лапок какого-то жука. И не могу встать, ворочаюсь, одеяло и подушка спадают. Потом внезапно во все три двери начинают стучаться и звать, громко, но слов не разобрать. Кажется, просили выйти. Я от страха падаю на пол и резко просыпаюсь. Ещё помню запах яблок.

— Что-то мне это напоминает…

— Мне тоже, — Сережа усмехнулся, — ты помнишь?

— Конечно. Сразу вспомнил. Это же ты сначала наизусть зачитывал целые абзацы, а потом читать заставил.

Они опять замолчали, и та паучья ниточка, которая начала виться между ними, не успев натянуться, разорвалась.

— В то время… она правда произвела на меня впечатление. Стала отдушиной. И очень хотелось поделиться ей с самым близким, кто был тогда рядом.

Деланная ядовитость смылась, как актриса смывает грим после детского спектакля про теремок, в котором играла лису. Олег потушил сигарету о керамическое блюдце, и стало ещё темнее. Он хотел ответить, наконец прояснить, хотя и не совсем понимая, что именно, но Сережа поднялся с дивана. Он вернулся по своим же невидимым следам к барной стойке, небрежно поставил стакан, что тот проскользнул пару сантиметров.

Будто испугавшись своей резкости, он в унисон дребезжанию стакана сказал:

— Я…спать пойду.