Je vous aime (МорМор) (1/1)
Mylène Farmer — California
Джиму принципиально плевать на деньги, но сегодня он довольно усмехается. Сделка, как говорят, века. Пьёт шампанское из горла и выставляет свою радостную морду из лимузина, требуя водителя навалить музыку громче.
— И так на всю, — Милен Фармер играет в семнадцатый раз подряд, и моя голова начинает трещать от её сладко-приторного голоска. Хорошего — понемногу. Так-то оно так, вот только Мориарти и «понемногу» понятия диаметрально противоположные.
Надо смириться — она будет рвать колонки всю ночь. Я выучу эту долбанную песню наизусть, она застрянет в подкорке мозга и будет крутиться там постоянно. До тех пор, пока Джим не сменит пластинку. Издержки моей профессии — убивать людей и коллекционировать покрытые пылью мелодии в себе.
— Mon amour, mon moi, — мурчит Джим мне в губы идеальным французским, и я лыблюсь ему, как придурок. — Ну же, Бастиан, давай со мной!
— Не хочу, — откидываюсь на кожаное кресло и наблюдаю за ним полупьяно — если не выпадет из окна, то вечер обещает быть приятным.
— Я куплю её. Серьёзно, я куплю её, — очередная граничащая с идиотизмом идея, на которую я лишь хмыкаю и передаю в его взмывающие в воздухе руки прикуренную сигарету. Он продолжает жестикулировать, словно циркач, и глаза горят дикостью и надвигающимся опьянением. — Она будет петь мне эту песню вечность, а потом я её трахну.
— Божественный план, — скудно аплодирую, представляя картину как воочию. Становится смешно, и за предательский ржач получаю ногой в колено и надутые обидой губы. Честно пытаюсь исправиться: — А что буду делать я?
— Можешь смотреть. Или принять участие, — пожимает плечами, будто бы ему без разницы, но я-то знаю, что всю порнушную похабщину уже перманентно видит на изнанке своего сознания.
— Тогда групповушка. Мне нравится, mon Wesson, — подыгрываю в его игре, и французский грязный поцелуй прошивает мой рот — отрывается через полкуплета и глазами сжирает. Держусь из последних сил — в безднах тону, и наша маленькая развратница Милен уже не так плоха — уплываю на её мягких волнах куда-то вдаль, за горизонты. А, может, это просто виски.
Мне, честно говоря, плевать. Хорошо до невозможности.
Хочу его разорвать на части, но он поёт, и я обездвижен моментом. Дорога струится под колёсами, ночной город переливается, ветер гуляет по салону, Джим двигается в такт музыке, и кажется, что мир, наконец-то, нами покорен.
«Je vous aime», — читаю по его губам, вдыхаю кокаин с его ладони и вторю шёпотом, который он услышит даже если музыка разорвет нам барабанные перепонки окончательно:
— Je vous aime.
Думаю, что трахнуть Милен вдвоём — извращённая форма признания друг другу в любви. Мой злобный гений втирает кокс в десны, запивает брютом и подмигивает, понимая — идеей я проникся.
— Это будет прекрасно, мой Святой Себастьян, — зрачки его меня поглощают, хочется зажмуриться, но нет, я никогда не отвернусь от Джима — сам поглощу его, так и останемся, две сферы — смерть и война — единым целым, неделимым нечто.
Я готов. Джим и подавно. Перетекает на мою сторону плавно, выдыхает в шею «Морáн» и руками-змеями окутывает — я в плену, но мне незачем из него выбираться. Здесь я — по собственной воле.
Сизый дым передаю ему по-цыгански и утыкаюсь лбом ко лбу. Кокакиновые бездонные озёра хлопают длинными ресницами, и я понимаю — Милен уже оттрахала нас как надо.
«Действительно прекрасно, mon amour».