Часть 21 (2/2)
Когда на экране высветились первые строчки, все присутствующие в баре, лобби и за столиками резко заткнулись. Тишина оглушила комнату, словно никого и не было во всём отеле.
Илона осторожно вступила, как в холодную незнакомую воду:
− Только там, где алым метит
Солнце спину горизонта,
Где сирень кудрявит ситец,
И поёт прибой.
Где пушистая пшеница
И, как лезвие, осока,
Где парящей в небе птицей
Голос твой…
Ореста сглотнула несколько раз. В последний раз она открывала рот для песен только в составе оркестра на службе в США. Ну и иногда на торжествах с сослуживцами. На родине она никогда не пела. Да и друзей у неё здесь не было.
Десять лет жизни пролетели в один миг. Десять лет жизни, наполненных только работой. Десять лет жизни… да ну, нафиг.
Она нажала кнопку на микрофоне, и её голос влился в песню Илоны:
− Там мои обнимешь плечи,
Ветром волосы встревожишь,
Только там открыты двери
Нам с тобой,
Очнутся крылья за спиной,
Когда войдёшь в мой спящий дом,
Ты с первым солнечным лучом
Подаришь поцелуй!
Стрекозой порхает воля,
Я рисую снова тонких нитей одиночества,
Как бы ни была далёка
На губах улыбка Бога,
Ты всегда со мною!
Они допели куплет вместе, и Илона спустилась со сцены. Присела на последнюю ступеньку, подобрав под себя бирюзовое платье, и скинула с ног высокие шпильки. Взяла стакан воды с ближайшего столика и сделала несколько больших глотков.
Ореста не сразу осознала, что осталась на сцене одна.
Пальцы вспотели на пластике микрофона, и она несколько раз разжала их, как делал Роман во время своих выступлений, а она ещё когда-то пошутила, что микрофон бьёт его током. Но теперь она сама стояла на сцене, и ей уже было не до шуток.
Что ж, она будет сегодня петь, хотя бы, чтобы не опозорить Романа. Он бы верил в неё.
Пальцы обхватили микрофон, и присутствующие в зале люди, большинство из которых младше неё лет на десять-пятнадцать, подняли руки вверх. В некоторых были зажигалки с горящим пламенем. Кто-то выключил свет.
− Белым, белым кроет снегом
Зелень глаз твоих…
Белым, белым станет корень
В волосах моих.
Скоро…
Только там, где горным соком
Грудь земли ласкают реки,
Где глаза глядят на север
С ледяной тоской,
Где обшарпанное время
Патефон иглою лечит,
Где, как Парки, пляшут тени
Танец свой.
Там мои услышишь речи,
Водопады слов уронишь,
Только там открыты двери
Нам с тобой!
Очнутся крылья за спиной,
Когда войдёшь в мой спящий дом,
Ты с первым солнечным лучом
Подаришь поцелуй!
Стрекозой порхает воля,
Я рисую снова тонких нитей одиночества,
Как бы ни была далёка
На губах улыбка Бога,
Ты всегда со мною!
Белым, белым кроет снегом
Зелень глаз твоих…
Белым, белым станет корень
В волосах моих…
Скоро…
Илона снова поднялась на сцену и встала рядом. Обхватила Оресту одной рукой за плечи. Теперь они были почти одного роста. Голоса слились в один:
− Очнутся крылья за спиной,
Когда войдёшь в мой спящий дом,
Ты с первым солнечным лучом
Подаришь поцелуй!
Стрекозой порхает воля,
Я рисую снова тонких нитей одиночества,
Как бы ни была далёка
На губах улыбка Бога
Ты всегда со мною!
Очнутся крылья за спиной,
Когда войдёшь в мой спящий дом,
Ты с первым солнечным лучом
Подаришь поцелуй!
Стрекозой порхает воля,
Я рисую снова тонких нитей одиночества,
Как бы ни была далёка
На губах улыбка Бога,
Ты всегда со мною!
Песня закончилась, и в зале снова вспыхнул люминесцентный свет по периметру.
Ореста не смотрела на людей под сценой, всё её внимание было приковано к женщине, что стояла справа, переплетя её пальцы со своими. Ладонь Илоны была сухой. Эта девушка не боялась сцены, не боялась быть в центре внимания.
Миша подошёл к сцене и ловко забрался к ним. Взял микрофон из руки Илоны, чуть приобнял её за талию.
− Боже, какой талант.
Его язык слегка заплетался:
− Если бы я знал, что вы, девочки, так хорошо поёте, я бы не брал для раскрутки выпускников «Фабрики звёзд».
В зале раздались приглушённые смешки.
Ореста положила микрофон на караоке-автомат. Редкие аплодисменты прозвучали оглушительно, как выстрел из пистолета без глушителя. Она кивнула и дотронулась до локтя Илоны. Но та не спешила уходить. Ладно, в конце концов, она могла хотеть сказать что-то со сцены. Но Оресте, в любом случае, здесь делать больше нечего.
Она спускалась по лестнице, когда решила посмотреть перед собой. Люди, отставив бокалы и сигареты, аплодировали им с Илоной. Быть в центре внимания было непривычно, но не смертельно.
Но релакс продолжался не больше минуты.
Едва подошвы Орестиных высоких кроссовок коснулись деревянного пола, кто-то из толпы прокричал:
− Так вы, типа, как Арбенина и Сурганова?
Началось, − подумала Ореста, и рука привычно потянулась к бедру. Но.
Это были чёртовы гражданские.
Гражданские деятели искусств.
И пистолет она не брала с собой.
Миша поднял руки, призывая к тишине.
Илона тоже хотела покинуть сцену, но он удержал её за талию.
− А кто из Вас сверху?
Раздалось пьяное хихиканье.
Ореста хотела что-то кинуть в лицо кричавшему. Что-то обидное. Едкое. Но. Эти люди были нужны Илоне, и она не могла портить ей репутацию.
− Илона, верни свою подружку на сцену, и покажите мастер-класс по двойному проникновению!
Ореста сделала глубокий вдох. У неё руки чесались вмазать по чьей-то лоснящейся роже. Но. Илоне бы это не понравилось.
Миша снова призвал к тишине и повёл Илону к выходу со сцены. Ореста убедилась, что ситуация под контролем и решила выйти на свежий воздух.
Илона шла за Мишей, тянувшем её за руку, когда увидела, как Ореста вышла в коридор и закрыла за собой дверь.
Кажется, она облажалась по полной.
Не нужно было приходить сюда. Не нужно было тащить сюда Оресту. Не нужно было лезть на сцену.
Блин, только теперь до неё что-то начало доходить.
Кажется, она поступила, как идиотка.
Почувствовала, как в груди образовался комок.
Почему-то то, что Ореста оставила её здесь одну и ушла, чувствовалось как предательство. Хотя она и сама была хороша: нужно было хотя бы посоветоваться перед тем, как заставлять её петь.
Кстати, Илона даже не имела понятия о том, что Ореста так классно умела петь. А сколько ещё о ней она не знала?
И вдруг до комка в горле захотелось узнать её получше.
Вот только она ушла, не оглянувшись и ничего не сказав.
И Илона вдруг подумала о том, что Арбенина рассталась с Сургановой, и последней пришлось покинуть группу.